Блондинка в Праге - Наталия Левитина

…Квартира была пронизана солнечным светом, в золотистых лучах танцевали пылинки. Из больших окон открывался чудесный вид на Вацлавскую площадь. Ночью мы с Володей пропахали её вдоль и поперёк от дворца «Корона» до конного памятника Святому Вацлаву и гигантского здания Национального музея.

Из окна я видела кукурузно-жёлтый витиеватый фасад отеля «Европа». Вдоль площади тянулись разделительной полосой клумбы пламенно-красных роз, а в середине поперёк пролегали трамвайные пути – словно металлический поясок на талии у модницы…

Посмотрев на часы, решила позвонить в отель и осведомиться, не приехал ли господин Зарницкий. Даже после сумасшедшей ночи любви я не забыла о главной цели поездки и не выпустила из головы Его Превосходительство – словно была не человеком, а запрограммированным киборгом.

В отеле вежливо отшили – нет, не заезжал, нет, не знаем.

Второй звонок – Натке.

– У нас скоро обед, – доложила дочь. – А я ещё и не завтракала. – Не успеваешь? Бежишь на экскурсию? – М-м-м…

– Смотри, не увлекайся уличной едой. Всеми этими колбасками, сосисками, жареным сыром! – предупредила дочь. – Пончиками, булочками и пирожными. Там всё это невероятно вкусное. Но ты проходи мимо, не соблазняйся. А то потом придётся голодать. Я тебя, конечно, поддержу, если ты решишь просидеть месяц на капусте, но это так ску-уучно! Кстати, Иванцова – подлая свинья!

– Кто бы сомневался!

– Знаешь, что она вытворила сегодня утром?

– Что?! – испугалась я.

– Представь: иду по лесу…

– Одна?! Зачем?! Куда?! Это же опасно!

– Мама, проснись! Тут вообще-то кругом лес. Мы – в лесу, ты забыла?

– И как я согласилась тебя туда отправить?

– Продолжаю. Иду по лесу, наслаждаюсь красотой уральской природы. И вдруг – Иванцова! С Лёней! И они о чём-то разговаривают. Даже не разговаривают, а щебечут.

– А-ах! – ужаснулась я.

– Я притормозила, замаскировалась. Сижу под кустом, шпионю. Эта выдра заливает Леониду про какой-то неведомый цветок, якобы неземной красоты, тянет Лёню за руку, типа, идём, ты на него посмотришь, а потом обязательно нарисуешь. А он, между прочим, цветы не рисует! Дурында. Он на лошадях помешан и на спортивных автомобилях.

– Точно!

У нас дома целая коллекция рисунков Леонида. Натка постоянно тырит отходы производства – бумажки с тщательно прорисованным копытом, обрывки с изображением выхлопной трубы болида… Парень безостановочно рисует, он генерирует изображения, как компьютерная анимационная программа.

– И тут Иванцова меня заметила! И говорит Лёне: ой, пойдём скорее отсюда, там Николаева по делам под кустик присела, не будем её смущать…

– А-а-ах! – задохнулась я. – О-о-о!

– Какая подлость, да?

Я уже открыла рот, чтобы назвать Иванцову сукой и вредоносной кобылицей, но вовремя себя одёрнула. И так уже предлагала зажарить падлу на костре… Ругаюсь как сапожник. Но с другой стороны, если б дочка воспользовалась мудрым материнским советом, то сегодня Иванцова не поставила бы её в дурацкое положение.

– Она очень, очень плохая девочка! – прорычала я в трубку.

Прикрыв трубку рукой, шёпотом выматерилась – отвела душу. Не хватило! Повторила ещё разок. Если в данный момент Иванцова ела суп, то она наверняка им подавилась.

Хорошо, что моя малышка не в курсе, как яростно иногда матерится её супермамочка. Жизнь заставляет. Но для Натки я мечтаю о другом мире: волшебном, гармоничном, озарённом всеобщей любовью. Чтобы ребёнку никогда не пришлось изрыгать ругательства и скрежетать зубами, как это делаю я в особо травматичных ситуациях.

Безусловно, рай на земле не существует. Натка уже сейчас живёт в обычном мире, рядом с простыми людьми – и многие из них вовсе не будут лелеять Наткино самолюбие.

Вот, например, Иванцова. Видела я эту… м-м… очень плохую девочку. Если для Натки Леонид – первая любовь, то для Иванцовой он всего лишь строптивая мишень. По каким-то загадочным причинам, неуловимым для Иванцовой, художник до сих пор не присоединился к бесконечному списку поклонников этой дивы с льняными волосами и фигурой Афродиты, просидевшей два месяца на японской диете.

Все парни лицея – от мала до велика – одурманены Иванцовой. А Леонардо да Винчи – нет! Вот девица и выдрючивается на полную мощность, как двенадцатицилиндровый белый кабриолет. Она роскошна – спору нет, но Леонид пока упорствует…

Бедная моя доченька! Какие конкурентки у воробышка… Не понимаю, куда смотрят сотрудники модельных агентств? Давно уже должны были отвлечь эту заразу на себя, пригласив Иванцову на кастинг. А родители? Они совершенно лишены амбиций? Наградили дочь претенциозным именем (Джульетта!), но дальше дело не пошло. Почему они не рассылают фотографии красотки в знаменитые модельные агентства? С именем «Джульетта Иванцова» девочке прямая дорога в мир вычурности и фальши, то есть в мир гламура.

Кстати, а ведь я и сама могу отправить фото кикиморы в агентство! Отличная идея! И почему мне раньше в голову не пришло?

…Успокоила расстроенную Натку мантрой «ты уникальная и неповторимая, а Иванцова – пучеглазая барби, каких миллион». Дочка слишком умна, чтобы купиться на простенькую формулу, но всё равно мои высказывания в адрес Джульетты её тонизируют. Я – словно тренер, прыгающий вокруг спортсмена: размахиваю полотенцем, сбрызгиваю водой, подбадриваю… Мы победим Иванцову и добудем главный приз – Прекрасного Леонардо!

Увы, Джульетта – совсем не пучеглазая барби. Она хитрая, как лисица, и победить её нелегко…

Едва нажала «отбой», как услышала шаги за спиной – и даже не услышала, а почувствовала, как накатила волна тепла и нежности.

– Привет, птичка! – Володя обнял за плечи, поцеловал в макушку. – С кем разговариваешь? Позавтракаем?

Это ласковое «птичка» и поцелуй в один миг устранили все вопросы. Я боялась утренней встречи, не знала, что мы скажем друг другу… А вышло всё идеально, никакой неловкости! Я – «птичка», и сейчас мы будем пить кофе.

Пока я поднимала дочкину самооценку, Володя, очевидно, успел заглянуть в ванную. Он был в синих джинсах и сейчас благоухал свежестью. С трудом удержалась от того, чтобы не провести ладонью по голому животу и не сунуться ниже – под пояс штанов. Несколько капелек воды остались на шее, кожа была прохладной – наверное, он принимал холодный душ…

Мне было страшно! Я плавилась рядом с ним, теряла самообладание… Когда последний раз мужчина вызывал во мне такие чувства? Только Наткин отец был способен на это. Но он меня растоптал, превратил в озлобленную стерву… С тех пор я всегда оставалась начеку – нельзя расслабляться, нельзя доверять мужчинам, все они предатели и подлецы! Но так хочется, чтобы тебя держали в ладонях, как маленькую птичку, целовали и никуда не отпускали…

– Ленусик, ты давно встала? А я что-то разоспался. Девять часов – труба! Ты не поверишь, я обычно в шесть встаю.

– Если честно, ни за что не поверю! – засмеялась я счастливым смехом влюблённой и ночью основательно затисканной женщины.

Володя поставил на стол две чашки кофе и тарелку с хлебом и колбасой.

– Завтрак непритязательный, пардон, сильвупле, мерси. Но мы потом наверстаем в каком-нибудь ресторанчике, правда?

Он сел напротив, поставил локти на стол и подпёр голову кулаками. Он рассматривал меня, и в его глазах я видела нечто такое, от чего щемило сердце… Словно он говорил сам себе: «вот сидит моя милая девочка»…

Неужели я выдумываю?

Выдаю желаемое за действительное?

Боже! Пусть это будет правдой, а не фантазиями наивной дуры, изголодавшейся по любви!

– Ночь была чудесной, – сказал Володя. – Какая ты классная, Ленусик. А я? Я тебе понравился? – он смущённо улыбнулся.

– Очень, – едва слышно выдохнула я. – Ты очень мне понравился…

Мы стояли на Петршинской башне, а железная конструкция раскачивалась от ветра!

– О-о, ничего себе! Не хило, – пробормотала я.

– Не бойся, если тебя сдует ветром, я поймаю! – подбодрил Володя.

Он и так не отпускал меня ни на шаг, мы держались за руки, как школьники. Или как старички, обвинённые мною в показушности два дня назад. Думала, они играют на публику или же обманывают себя. А сейчас я и сама поняла, как это приятно – ходить «за ручку», заглядывать в лицо друг другу и видеть там отражение собственных эмоций.

До того как вскарабкаться на Петршинскую башню, мы довольно долго поднимались вверх по Петршинским садам – это нескончаемый и восхитительный оазис.

Можно было подняться и на фуникулёре, но к нему стояла очередь, похожая на раскормленную гусеницу. Одна я быстро просочилась бы – как вода в песок – и уже через секунду стояла бы в кабине. Ноу проблем! В Париже мы с Наткой проигнорировали и чудовищную очередь в Лувр, и гигантскую в Центр Помпиду, и внушительную в музей д’Орсэ. Везде прошмыгнули, нагло воспользовавшись деликатностью и законопослушностью европейцев. Когда из России приезжаешь в европейскую страну, создаётся ощущение, что с ложа йога тебя переложили на мягкую перину. Какие все вежливые и предупредительные!