Видящий. Лестница в небо - Алексей Федорочев

– Так, и что?

– Борька у Ли спросил, тот ответил, что волноваться не надо, уехали по делам.

От сердца немного отлегло, непонятки продолжаются, но, похоже, это никак не связано с моими перипетиями. По крайней мере, их не похитили, не убили, а ушли они добровольно. Обидно, конечно, но переживу это.

– Уехали – значит, уехали, – устало откликаюсь, – вольную им подписал, так что свободные люди, имеют право. Все равно отсюда ничего не сможем сделать. Еще что наши говорят?

– Ждут нас: они, похоже, след похитителей фур взяли. Я не все понял, Костин шифровался по телефону, но вроде как есть кого расспросить, дело за твоими талантами.

– Хорошая новость. Еще что?

– У них больше ничего. Я пару вариантов для нас присмотрел, но решение за тобой. Ваньку проведал – поселился в общежитии, но хочет потом квартиру снимать. Тебе привет передает, ждет в гости. Предлагаю завтра утром склады посмотреть, Метлу навестить – и в Москву, если дел больше нет.

– Есть у меня одно дело. Так что ты – в Москву, а мне задержаться придется еще на день-два.

– Фуры могут уйти, – предупреждает Олег.

– Плевать, мое дело важнее.

Земеля внимательно смотрит на меня и веско произносит:

– Я с тобой тогда.

– Вряд ли тебя туда пустят, но если останешься, буду благодарен. Мне спокойнее будет.

– Плохие предчувствия? – всерьез интересуется пилот.

– Нет, ничего такого. Хочу просто поговорить кое с кем.

Мне уже надоело, что многие вокруг знают обо мне больше, чем я сам.

Не пора ли узнать причину?

Жарко. Стены монастыря давали прохладу, но при любом выходе наружу ряса липла и путалась в ногах, напоминая о принятом сане. Нет, старик не тяготился своим монашеством. Лет ему было немало, жена давно скончалась, упокой Господь ее душу. Да и молодым стоило дать дорогу…

– Господин… к вам посетитель. – Постучавшийся послушник доложил как-то неуверенно, что сразу привлекло внимание.

– Ко мне? – Мало ли кто мог приехать, но именно сегодня никаких визитеров не ожидалось.

– Он сказал – к монаху лет семидесяти восьми, принявшему сан в июле тысяча девятьсот девяносто шестого года и обладающему влиянием.

– Любопытно…

– Из всей братии только вы подходите под определение. И еще он передал это, – послушник развернул грубоватую ткань, являя на свет старинную золотую чашу с вложенным документом, – мы все проверили: чаша чиста, бумага тоже.

Лист бумаги гласил, что чаша датируется концом шестнадцатого века и с большой долей вероятности принадлежала первому в династии Романовых – Михаилу Федоровичу. Экспертное заключение было подписано директором Петербургского Государственного музея и имело все необходимые печати и отметки об экспертизах. Приложенная к официальной бумаге записка гласила: «Я подумал, вам будет приятно вернуть имущество вашего предка. С всемерным уважением, Егор Васин (бывш. Васильев)».

– Наш пострел везде поспел… – скрипуче пробормотал себе под нос монах. – Еще что-нибудь было?

– Нет, господин, только это.

– Ну что ж, уважим дарителя. Он еще здесь?

– Да, господин. Прикажете просить?

– Проси. Но не сразу. Пусть ко мне сначала Урский подойдет.

Глава 4

До сих пор не знаю: совершаю я ошибку или нет?

Вручив после долгих препирательств заготовленную посылку привратнику, удостоился короткой реплики:

– Ждите.

Ждал. Три часа на самом солнцепеке перед воротами не прибавили мне кротости и смирения, но деваться было некуда. Если визит к Задунайским превышал мой уровень на голову, то здесь я вообще был букашкой под микроскопом. Единственное, из-за чего сунулся сюда, – страстное желание хоть как-то определиться с дальнейшими планами на будущее. Раз вселенная подкинула мне такой жирный бонус в виде второй жизни, да еще в не самых худших стартовых условиях, то глупо было бы не реализовать все давно похороненные в прошлом мире мечты и амбиции. Там мне во многом помешало ранение, слишком сложно привыкал к отсутствию ведущей руки, потом еще долго не мог адаптироваться к внезапно грянувшему капитализму и рыночным отношениям, а дальше – просто плыл по течению, решив, что мое время уже ушло. Так себе оправдания, если быть честным хотя бы с самим собой, но других нет.

– Надеюсь, ты не в монахи постригаться собрался? – Надо отдать ему должное, Земеля молчал долго: и пока мы добирались сюда на электричке вместе с толпами вырвавшихся из плена душного города на природу отдыхающих, и пока мы шли по единственной дороге к монастырю, и во время моего разговора на повышенных тонах у ворот, но теперь даже его хваленое самообладание дало трещину под напором любопытства.

– Не дождетесь! Вы, значит, с Лехой гаремами меряться будете, а мне целибат блюсти? Не-э-эт, я еще посоревнуюсь с вами в этом деле…

Небывалая для этих мест жара не располагала к дальнейшему диалогу, так что ленивый переброс фривольными шуточками увял сам собой на некоторое время.

– А если не пригласят тебя? – еще раз попытался реанимировать серьезный разговор Земеля.

– Значит, я – действительно параноик и навыдумывал всякой ерунды на ровном месте. Пошли в тенечек хоть отойдем, – машу рукой в сторону трех тоненьких березок неподалеку от ворот, дающих подобие тени в этом пекле.

Расслабив узел шейного платка, какие здесь до сих пор носят вместо галстуков, расстилаю на траве купленную в электричке газету – пятна от травы на костюме не входили в мой список необходимых вещей – и устраиваюсь поудобнее. Земеля, не заморачиваясь, плюхается рядом.

– Думаешь, удастся что-то узнать?

– Не знаю. Надеюсь, конечно, но вряд ли… Разве что подсказку дадут. – Откровений не ожидаю, но хоть что-то же мне скажут!

На жаре нас разморило. Не знаю, был ли расчет на это по другую сторону монастырских стен, но, поняв, что еще чуть-чуть – и моя голова превратится в печеную тыкву, начал принимать меры. Вода, получаемая от использования дара, всегда была одного и того же состава и температуры: чистейшая, как из высокогорного родника, и холодная до ломоты зубов. Наполнив ближайшую яму, попытался настроить ветерок в нашу сторону. Ничего не вышло, но возясь у прохладной лужи, потихоньку пришел в себя. А развлекаясь магией, никак не мог отделаться от мысли, что куда-то не туда моя жизнь повернула.

Мне бы сейчас учиться, развивать и изучать свой дар, доставшийся по воле случая, а я вместо этого лезу в змеиное гнездо, ни хрена не разбираясь в раскладах. Жаль только, что если не полезу сам – меня туда притащат, и явно не на моих условиях. Точнее, ставить условия мне и так никто не даст, но хоть что-то выторговать за добровольное сотрудничество хотелось бы. Ну и быть хоть немного в курсе, на что подписываюсь.

Невеселые раздумья прерывает совсем молоденький монашек, вышедший из калитки и направившийся к нам:

– Пройдемте, вас примут.

Киваю Олегу – порядок его действий уже обговорен, привожу себя в порядок и следую внутрь обители.

И все-таки я – гений!

Склоняясь в глубоком поклоне перед старым одноруким монахом, я ликовал, что хоть тут догадался правильно. Возраст, залеченные раны, пластическая хирургия, а самое главное – потеря источника, конечно, сделали свое дело, но этот тяжелый властный взгляд я не перепутал бы ни с каким другим. Именно так он всегда смотрел на нас с Митькой со своего ростового портрета в дедовом кабинете, недаром художник, написавший картину, считался гением современности. Правда, встала дилемма – как обращаться к хозяину комнат? Ваше бывшее императорское величество? По-моему, оскорбительно получится. Государь? Так он уже давно не правит. И по имени-отчеству – не вариант. Как к монаху? Тоже лажа, из него монах, как из меня балерина, тем более что правильного обращения и не знаю. Остановился на нейтральном «господин».

– Позвольте представиться, господин: Егор Николаевич Васин, к вашим услугам.

Почти физически ощущаемый холодный взгляд проходится по мне, просвечивая как рентгеном. Стоять со склоненной головой неудобно – не видно лица собеседника, но и мое таким образом не разглядеть.

– Чего ты хотел добиться таким подношением? – спустя очень долгую паузу спрашивает старик.

Замеченный за ширмой работающий источник намекает, что врать ни в коем случае нельзя. Если я умею отделять правду от лжи, то не стоит считать других дурнее.

– Добиться личной встречи. Заинтересовать. Понять, – отвечаю короткими фразами, даже не пытаясь лукавить.

– Откуда узнал про это место?

– Выследил Григория Осмолкина. – Правда, одна только правда.

– Сколько человек сейчас в комнате?

Гадство, вот что сейчас сказать? Придется как есть:

– Четыре: вы, я, человек за ширмой и еще один вон за той панелью, – аккуратно, без резких движений, указываю на фальшивую стенную панель позади хозяина кабинета, сквозь которую слабо просвечивает еще один источник.