Соло для няни - Королева Людмила Александровна

— Кто вызывает?

— Няня.

— Простите, не поняла? Еще раз повторите, кто?

— Няня, — произнесла я более отчетливо.

— Ожидайте, сейчас подъедут, — ответила девушка.

Действительно, подъехали очень быстро, буквально через несколько минут, раздалась домофонная трель.

— Мам, это я, уроки отменили…

— Поднимайся, сейчас приедет «скорая помощь», посмотрит малышку, надо будет сбегать в аптеку.

Сын вошел в квартиру со словами:

— Может, мне побыть у бабушки? Уроки там сделаю, а если буду тебе нужен, ты мне просигналь.

— Солнышко мое, что бы я без тебя делала? — Я с благодарностью посмотрела на Димку. Солнышко заулыбалось.

Еще бы, тут две беспомощные женщины и он — единственный мужчина-рыцарь, защитник и покровитель!

Когда сын был совсем маленьким, я часто ему повторяла, что есть мужчины и есть дядьки в штанах. Они тоже мужского рода, но их бесконечное нытье, жалобы на жизнь, жен, детей, начальство, обесценивают их мужские качества. И поступки тоже делятся на мужские и не мужские. Не знаю, понимал ли Димка, что я ему внушала, но раньше нередко спрашивал: «Мам, а это мужской поступок?» Но сейчас перестал. Может, сам разобрался что к чему?

Пока Дима копошился в коридоре, раздеваясь-переобуваясь, я прошла к Мэри, присела с ней рядом, поднесла ее горячую ладошку к губам.

— Все будет хорошо, маленькая моя, все пройдет. Сейчас придет доктор, и тебе станет полегче.

Хотя страх холодной волной разливался по моим рукам и ногам: в доме чужой ребенок, больной с высокой температурой, а у меня ни документов на него, ни медицинской страховки. А вдруг случится самое плохое?

— Даже думать так не смей, все будет хорошо, ты справишься! — в отчаянии приказала я себе вслух.

Димка с тревогой посмотрел на меня:

— Мама, Мэри совсем плохо?

— Нет, — поспешно ответила я, — нормально, сейчас приедет врач, посмотрит и все нам скажет.

— Кажется, приехали! — Димка выглянул в окно. — Точно, в наш подъезд. Я тебе нужен или мне пока выйти, чтобы не мешаться?

У нас действительно тесно, а когда поднимутся врач с фельдшером, совсем будет негде повернуться. Сын это понял и нашел верное решение.

Я взяла Мэри на руки и, нежно прикачивая, стала ходить с ней по комнате.

— Сейчас доктор придет, послушает тебя. — Малышка насупила бровки, взмахнула ресницами и уткнулась мне в грудь. — Маленькая, да ты боишься, что ли? А кто у нас важный-отважный, который ничего не боится?

— Я! — Для убедительности Мэри ткнула себя пальчиком в животик.

— Конечно, ты самая смелая девочка, которой ничего не страшно!

Наконец-то! Как же долго они поднимались.

— Здравствуйте, проходите, — пригласила я доктора.

— Кто у нас болеет?

— Девочка Мэри.

— Какая красотка!

Мэри сразу заулыбалась. Она обожает комплименты, и как всякая барышня соответственно на них реагирует.

— Вы — мамочка? — обратился ко мне доктор.

— Нет, няня.

— Простите, я не понял. Кто?

— Няня! — Я вздохнула и виновато посмотрела на него — сейчас начнет спрашивать документы, задавать бесконечные вопросы. Как ни странно, обошлось.

— Где у вас можно руки помыть?

— Проходите, здесь ванная, чистое полотенце справа.

На докторе кипенно-белый халат. И как это ему удается, работая на «скорой».

Пока он мыл руки, я ходила с Мэри по комнате и рассказывала ей, что у доктора есть трубочка, через которую он послушает, как стучит ее сердечко.

— Как? — заинтересованно посмотрела она на меня.

— Тук-тук, тук-тук, тук-тук. А когда малыши болеют — тук-тук-тук.

— Сколько девочке? — спросил доктор, входя в комнату.

— Десять месяцев.

— А выглядит старше, — удивился он. Осмотрел Мэри быстро, профессионально.

— Лимфоузлы в норме, слизистые в порядке, дыхание чистое, хрипов нет. Температура сейчас какая?

— Тридцать девять, измеряла пять минут назад.

— Что-нибудь делали, чтобы снизить температуру?

— Да, обтирание полуспиртовым раствором. Температура спала буквально минут на десять, потом опять поднялась под сорок. Да, — вспомнила я, — мы недавно прилетели из Египта. Может, это акклиматизация так проходит?

— На акклиматизацию не похоже. А кроме температуры больше никакой симптоматики? Девочка не нервничала? Не могло ее что-то сильно испугать?

Я обомлела. Неужели Мэри была свидетельницей этой безобразной сцены между Жанной и Майклом, завершившейся синяком в финале?

— Введем сейчас литическую смесь, посмотрим, как быстро спадет температура. Придется сделать анализы, посмотреть роэ, исключить воспалительный процесс…

— Доктор, а можно, я сама сделаю укол? Мне девочка доверяет, а вас не знает и будет бояться.

— Конечно, если ей так будет спокойнее.

«Нормальный врач попался», — с облегчением подумала я, набирая в шприц анальгин с новокаином и димедрол — как снижали температуру десять лет назад, так и по сей день те же лекарства в ходу. Анальгин — та еще гадость болезненная, вместе с новокаином переносится полегче, но вводить надо медленно, чтобы не было уплотнения.

— Мэри, надо сделать укол.

— Неть! — Для большей убедительности она отвернулась.

— Хорошо, как скажешь, нет так нет, хозяин-барин! — Я положила шприц на стол. — Только тогда гулять не скоро пойдем и в самолет с Димой не получится поиграть, ты же болеешь!

— Гулять!

— Тогда укол! — напомнила я ей. — Будет не больно, ты же мне веришь?

Мэри горестно вздохнула, медленно повернулась и стала готовиться к малоприятной процедуре.

— Все, почти все, — говорила я ей, медленно вводя лекарство. — Ты моя умница, молодец.

Мэри согласно кивнула, конечно, она и умница и молодец, в этом нельзя сомневаться.

— Посидишь с доктором? Я пока отнесу шприц и ампулы.

— Неть!

— Почему? Ты боишься или он тебе не нравится?

Мэри помахала мне рукой, подзывая подойти поближе. Интересно, что за тайны у нашей девочки? Я подошла, нагнулась. Ах, история про трубочку! Как же я могла забыть?

— Доктор, вы не дадите Мэри фонендоскоп, она хочет послушать, как стучит ее сердечко.

— Такой умнице — все, что угодно!

— Налить вам кофе? — предложила я. — У меня есть растворимый, но могу и сварить. Вы какой любите?

— Если можно, заварной. Дежурю вторые сутки, устал, кофе выпью с удовольствием.

Я встала, поправила одеяло на Мэри, пошла варить кофе.

— Доктор, кофе на столе, — позвала врача, доставая пирожные из холодильника.

— А вы не составите мне компанию, пока Мэри занята лечением кукол? К ней уже целая очередь на прием выстроилась.

— Да, она у нас знатный доктор, правда, раньше ей больше стоматология нравилась, — вспомнила я несчастного кота. — А сейчас вот кардиологию осваивает.

— По-моему, вы имеете отношение к медицине — укол сделали мастерски, ребенок даже не вздрогнул. Кстати, я не представился — Сергей Николаевич. — Доктор протянул мне руку.

— Людмила Валентиновна. Вы правы, у меня диплом фельдшера и навыки реанимационной сестры. Инъекции делаю шлепком, и дети никогда не плачут, так что на кусок хлеба всегда смогу заработать. Берите пирожные, — придвинула ему поближе коробочку. — Не стесняйтесь.

— А где вы раньше работали?

— Да во многих местах: в хирургии, в операционной, в следственном изоляторе… — Я не успела договорить, потому что доктор поперхнулся пирожным.

— Где? Я правильно расслышал, в СИЗО? — переспросил он, откашливаясь.

— Все правильно, так получилось, случайно, а потом в Германию уехала. Номер моей полевой почты до сих пор помню.

— Н-да — диапазончик у вас, милая няня! Ну а после Германии?

— А после Германии нужно было деньги зарабатывать. Пять лет на съемной квартире жили. Из окна — огни Шереметьева, шестнадцатый этаж, хорошая квартира, но не своя. Я пойду, посмотрю, как там Мэри, — сказала я, доливая доктору кофе. Вернувшись, доложила: — Все в порядке, спит, фонендоскоп под подушку спрятала, всех кукол вылечила.