Ловите принца! (Щепки на воде) - Инна Сударева

Маловод умер: его крепость и дома были разрушены, уцелевшие жители бросили разоренные хозяйства и рассеялись, чтоб искать лучшей доли. Селиться на пепелище больше никто не захотел. Место, где раньше шумел город, посчитали несчастливым, и только остовы деревянных сторожевых башен да наметки улиц будили воспоминания о том, что когда-то тут, над водами Солии, жили люди.

Илидол не хотел такой судьбы — он мечтал о лучшем: о независимости и расцвете, который она обещала.

Но тот, кто решился изменить свою судьбу, должен всегда помнить о том, что в борьбе за новое всегда следует чем-то жертвовать. Спокойствием, стабильностью или чем посущественней. Это касается и одного человека, и целого города…

Самая главная, самая высокая и самая широкая крепостная башня Илидола называлась Красной. Каменные глыбы, из которых ее сложили более полусотни лет назад, были темно-рыжего цвета, а конусообразная крыша — из коричневой черепицы. Издали, с Ледяного тракта, башня походила на аппетитную коричную палочку.

На ее шпиле, украшенном флюгером-стрелой, развевался самый длинный синий стяг с гербом Илидола.

В башне размещались главный дозорный пост, оружейные залы, конюшни; там же, в верхних этажах жил сам капитан Альвар и другие командиры гарнизона. У подножия башни, одним боком упираясь в крепостную стену, располагались деревянные, крытые соломой, казармы для простых солдат.

Красная башня примыкала к Главным воротам города, и в ней несли службу стражники, среди которых теперь достойное место заняли мастер Пек и мастер Ларик.

Такой важный статус им присвоил сам капитан, после того, как убедился в хороших боевых качествах своих новых солдат.

Посвящение в мастера организовали во дворе у казарм. Меч Альвара коснулся плеча не только Пека и Ларика — еще десять юношей из тридцати двух добровольцев удостоились этой чести. Остальные примирились со званием простых рядовых, но, судя по блеску в глазах, которыми они буквально ели более удачливых и искусных собратьев, задерживаться в этом низком статусе парни не собирались.

После мастера было рукой подать до рыцаря, и Альвар пару раз намекнул парням об этом. Поэтому Пек и Ларик нисколько не жалели, что променяли мордобойное дело папаши Влоба на доспехи и кафтаны воинов Илидола. Рыцарь города — такое звание обещало многое: постоянное жалование, жилье в одном из лучших постоялых домов города, снаряжение и доброго боевого коня, — все это Илидол был готов предоставить своим самым лучшим защитникам. А еще — всеобщее уважение и почитание, благосклонность и любовь девушек. И Пек с Лариком твердо вознамерились дослужиться до всех этих благ.

— Представляешь, братишка, — мечтательно, а потому протяжно, говорил Пек другу, когда они дежурили на дозорной площадке Красной башни, — доспехи с насечками, цепь рыцаря, золотые шпоры — красота, слава…

— Угу, — коротко соглашался Ларик.

Он был занят тем, что отрабатывал хитрую комбинацию с мечом, которую еще утром показал ему и другим новобранцам Пек. Для успешного завершения требовались большие скорость и точность, а этим Ларик пока не мог похвастать. К тому же, его рука не часто держала такое благородное оружие, как меч. Палка, дубинка были привычнее. Потому и старался парень — повторял удар за ударом, поворот за поворотом, стараясь отточить движения.

— Легче, легче, — сделал замечание Пек. — Ты так рукоять сжал, будто это живая рыба, и она сейчас улепетнет. Руку расслабь, пусть клинок ударяет с лету, как хлыст. Дай ему волю.

Юноша отошел от бойницы, в которую просматривал расстилавшиеся за крепостной стеной поле, Коровьи холмы и дальний лес, взял руку Ларика в свою, покрутил ее кисть, словно проверяющий суставы доктор, и недовольно нахмурился:

— Запястье как деревянное — гибкости никакой. Разминать надо. Вот смотри, — и тут же показал приятелю несколько нехитрых упражнений для кисти и предплечья. — Делай каждый день да по несколько раз — результат будет. Пойми: чем гибче рука, тем больше твои возможности в фехтовании, — улыбнулся, поймав себя на том, что слово в слово повторяет поучения мастера Германа. — Это тебе не кулачный бой.

— Да уж, понимаю, — проворчал Ларик, глядя на свое запястье, как на злостного предателя. — Только не понимаю, откуда ты такие премудрости знаешь? Самого капитана уделал, да так красиво…

— Подумаешь, — юноша пожал плечами, — зато моими стараниями вы все скоро так сможете.

— Не скажи: не точно так. Вот посмотри на меня: раз, наверно, сотый прием повторяю, а толку мало. Тут не день и не два надобно. А некоторым из солдат и жизни мало будет.

— Ты не прав. Тит-Лис делает заметные успехи. И Карл тоже. А они наравне с тобой обучаются. Дело в старании и желании. Ты просто ленив, — Пек хитро подмигнул другу.

Ларик нахмурился и погрозил другу кулаком:

— Может фехтование мне и не поддается, но репу начистить одному воображале я еще в состоянии.

— Ну, не сердись, — захохотал юноша, — я ж специально тебя подначиваю, чтоб ты бодрее мечом махал. А вообще, мой тебе совет — не забывай про свою дубинку. Она не менее грозное оружие. А то, что благородства ей не хватает, так это глупости. Какая разница, от чего помирать — от доброго удара по голове или от вспоротого живота? Смерть, в любом случае, никому не мила, — сказал и вдруг засомневался.

'Смерть на самом деле разная, как и жизнь человеческая, — блеснула мысль. — 'Как жил, так и умер' — так вроде говорят старики. Что-то есть в этих словах, что-то правильное…

Пек присел на край бойницы и с наслаждением принял в лицо свежий порыв осеннего ветра. Он был полон чуть кислых ароматов увядания — от запахов опавшей листвы из пущи, которая багряно-желтыми шапками расцветила горизонт. По сероватому небу быстро неслись рваные облака, обещая скорую порчу погоды.

Рука сама потянулась в небольшую корзину с перекусом — ее им дал толстый повар Гурик, чтоб не скучно дежурилось парням на верхотуре. Пальцам тут же попалось гладкое, большое, круглобокое яблоко. Юноша улыбнулся — этот сорт он любил: ярко-желтые плоды, сочные, ароматные и с сильной кислинкой. Особенно вкусно было есть их со свежим ломтем белого хлеба. Пек жевал и улыбался, вспоминая, как первый раз попробовал эдакое 'кушанье' на берегу Резвой реки, после встречи и драки с Лариком.

Приятель, оставив меч у стены, тоже наведался к корзине, выудил оттуда пару груш и захрустел, по очереди вгрызаясь крепкими зубами в твердые темно-зеленые бока фруктов.

— Как думаешь: что будет дальше? — спросил спустя пару минут энергичного жевания Ларик.

— Я вижу два варианта, — пожал плечами Пек, выбрасывая огрызок в окошко — тот полетел за крепостную стену и шлепнулся в ров. — Первый — мы откупаемся, живем спокойно и постепенно забываем о лорде Гае. Второй — лорда Гая не устраивает наше самовольство, и он спешит поспешает к стенам Илидола, чтоб навешать нам люлей.

— Нда, — озадаченно нахмурился Ларик, сильным броском посылая останки груш туда же — в ров. — А я вижу еще третий вариант: лорд Гай забирает откуп, никаких свобод Илидолу не дает и спешит-поспешает вешать нам люли. Согласись: может и такое случится…

— Ого, — теперь и Пек нахмурился.

Развить свои мысли-ответы на версию Ларика он не успел — снизу им прокричали:

— Эй, Рифмач! К тебе барышня! Очень видеть хочет! Спускайся!

— Гы, — как обычно в подобных случаях заухмылялся Ларик. — Похоже, Делия тебя выследила.

Пек не решился возвращать лбу гладкое и беспечное выражение. Наоборот, озабоченней сдвинул брови и буркнул:

— Придется с ней поговорить уже серьезно. Ведь не прятаться ж мне от девчонки, да еще под небесами…

Спускаться из Красной башни можно было двумя способами: тем путем, которым поднимались, — по крутой, витой лестнице; а еще — по длинному, деревянному шесту, который пронизывал башню сверху донизу, как спица. Судя по тому, как гладко он был отполирован, этот способ, весьма быстрый и зрелищный, использовался чаще.

Пек — извечный любитель шустрости — само собой, не мог занудно прыгать по ступеням. Он с лихим гиканьем слетел вниз, и ловко притормозил ногами и руками у самой земли. Иначе можно было и в лепешку расшибиться.

— Ну, кто там еще? — заворчал по-деловому, поправил шлем на голове, пояс с мечом — на бедрах и вышел в казарменный двор.

Тут пришлось улыбнуться и сделать голос мягким и приветливым.

Вместо неприятно ожидаемого лица Делии увидал светлую и нежную мордашку горничной Нины. Она выглядела совсем ребенком, даже в своей неизменной одежде из полотна коричневого, старушечьего цвета, даже в простом, ничем не украшенном, но всегда белоснежном чепце. И ее хрупкость подчеркивала большая, укрытая полотенцем, корзина в тонких руках, покрасневших от работы и холода.

— Привет, старушка! — не скрывая радости, воскликнул Пек, а девушка зарозовела маленькими, по-детски оттопыренными, ушами: она не ожидала такого почти восторженного приветствия. — Рад видеть! Как ты тут?