Соучастие постфактум - Вивиан Э. Чарльз
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
VIII. «Ни к чему»
Не более чем в двадцати ярдах от перекрестка Маркет-стрит и Лондон-роуд свет уличного фонаря освещал одно из объявлений Хеда. Денхэм и Маргерит Уэст шли неторопливо – позволяя второй паре уйти подальше от них. Маргерит замешкалась, увидев жирный черный шрифт заголовка: «Обращение полиции ко всем велосипедистам и медсестрам».
– Связано ли это… с тем, что произошло прошлой ночью? – спросила она.
– Да, – отвечая, Денхэм взял ее за руку и потащил прочь от объявления. Он хотел избежать всякого напоминания о трагедии, к которой имел отдаленное отношение.
– «Велосипедистам и медсестрам», – повторила Маргерит, пока они шли прочь.
– Полицейский видел, как медсестра ехала на велосипеде от моста на Лондон-роуд, а затем свернула на Треерн-роуд – примерно в то же время, когда я выехал из усадьбы, – пояснил Денхэм после недолгого молчания. – Позднее он видел молодого человека в бриджах и жокейских сапогах – тот шел по Маркет-стрит в сторону Мэггс-лейн. Теперь они не верят, что я не видел того юношу по пути из усадьбы, ведь я живу на Треерн-роуд и ехал той же дорогой. Так что меня подозревают в соучастии.
Говорил он с горечью. На какое-то мгновение воспоминания о том, как его встретили в ратуше, оказались сильнее воспоминаний о том, как Маргерит заступилась за него. А может, он был возмущен тем, что ей пришлось вот так вот заступаться за него.
Какое-то время они шли молча и не спеша. Шедшие впереди них Ли и Адела Денхэм старательно удалялись, увеличивая отрыв. Денхэм держал Маргерит за руку, и чувствуя ее близость, он успокаивался. Горечь отступала. Они свернули за угол Треерн-роуд как раз вовремя, чтобы увидеть, как Адела и Ли входят в дом.
– Благодаря тебе вечер прошел замечательно, – внезапно сказал Денхэм.
– Но я верю в тебя, – мягко ответила девушка.
Денхэм тут же остановился и обернулся к ней. Все еще сжимая ее руку, он повел девушку через дорогу – к месту, где от нее ответвлялась Пэнлин-авеню.
– Могу ли я проводить тебя домой? – спросил он. – Адела и Ли будут только рады, что я приду позже, если позволишь.
– Я и сама не расстроюсь, – улыбнувшись, ответила она. – Можем посчитать это нашим добрым делом для них.
Она жила в одном из четырех крохотных домиков, окруженных садами. Построивший их застройщик неохотно отказался от идеи назвать группу из четырех домиков «Террасой медового месяца», ведь каждый из них мог вместить лишь бездетную пару и только одного слугу. Денхэм открыл для Маргерит калитку третьего дома и отступил назад, пропуская спутницу.
– Не зайдешь на минутку? – спросила та.
– Если можно, – нерешительно ответил он.
– Продолжим наше доброе дело. Оглянись на окно собственной гостиной и увидишь, на месте ли они. А они не обрадуются, если ты вернешься прямо сейчас.
– Да, но служанка. Не распустит ли она язык?
– Миссис Пеннифезер? Она же глуха, и спит в задней комнате. Нет, из-за нее не стоит волноваться о моей репутации. Кроме того, еще нет даже одиннадцати часов, и в конце концов ей просто-напросто все равно. Так почему бы ненадолго не зайти?
– Надеюсь, можно, – ответил Денхэм и последовал за спутницей в дом.
Она включила свет, прошла в маленькую гостиную, взяла с каминной полки коробок спичек и зажгла газовый камин. Денхэм оставил пальто и шляпу в крохотной передней и вошел, когда Маргерит все еще стояла у огня, в меховом вечернем плаще, надетом поверх черного платья.
– А теперь расскажи мне о том, что было днем, – сказала она, не подымая глаз на Денхэма. – Я имею в виду, почему ты оказался под подозрением.
– Думаю, это потому, что я потерял самоконтроль утром, когда ко мне пришел инспектор Хед. Когда он рассказал мне о молодом человеке в жокейском костюме со свертком под мышкой. У инспектора каким-то образом сложилось впечатление, будто возвращаясь из усадьбы, я видел этого молодого человека. Вот они и стали давить на меня, чтобы я сказал, что видел его.
– Но этого не произошло? – все еще не подымая взгляда, спросила Маргерит.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})Денхэм внимательно и пристально взглянул на нее.
– Я сказал им, что с тех пор, как я выехал из усадьбы, и до того, как запер свою машину в гараже, я не видел ни души, за исключением Квэйдов в их машине, – ответил он.
– Я верю тебе, – Маргерит, наконец, подняла глаза.
– То есть…
– Я верю, что ты не умеешь лгать.
– Возможно, – с ноткой сомнения ответил Денхэм. – И все же… мисс Уэст, я хочу признаться… я могу довериться?
– Можешь говорить все, что хочешь. Что угодно.
– На дознании я честно отвечал на все вопросы, пока… поскольку ты… – Денхэм запнулся.
– Поскольку я?
– Мне нужно рассказать обо всем, – несколько сконфуженно ответил Денхэм. – В три часа утра я покинул усадьбу. Я ехал домой на своей машине и поставил ее в гараж. С того момента, как я свернул на Лондон-роуд, я не видел ни души. До этого, на Маркет-стрит, впереди меня ехали Квэйды. Входя в дом, я слышал Мортимера и девушек Перри – они смеялись и говорили, но я не видел их. Это было уже после того, как я запер гараж с машиной.
– Но подозрения против тебя совершенно несправедливы, – заметила Маргерит.
– До сих пор – да, но хоть я и правдиво отвечал на все вопросы, из-за тебя я несколько хитрил в формулировках. Я поставил машину и ушел в дом.
– А затем? – вновь опустив глаза, спросила девушка.
– Мне захотелось виски с содовой, и я смешал их. В гостиной. Мне совсем не хотелось спать, и я разжег камин – точно так же, как ты сейчас разожгла свой. Сидя у камина, я размышлял о том, а стоит ли вообще ложиться спать, когда церковные часы пробили четыре с четвертью. Затем я вспомнил, что, ставя машину в гараж, я остановил двигатель, слишком резко включив сцепление с включенной передачей заднего хода, и поэтому забыл выключить зажигание.
– О чем это ты?
– Зажигание от аккумулятора, и тот разряжался. Это значило, что если я не выйду и не выключу его, то аккумулятор разрядится, и утром я, скорее всего, не смогу завести машину. Так что я вышел в гараж, включил свет и выключил зажигание. Думаю, это было где-то в двадцать минут пятого.
– Но я все еще не понимаю, при чем здесь я, – спросила Маргерит, глядя прямо на Денхэма. На ее устах был намек на улыбку.
– Я выключил свет в гараже, – продолжил Хью, – запер его и направился домой. Двери гаража, как ты, возможно, знаешь, находятся прямо в конце этой дороги – Пэнлин-авеню. Было очень темно и немного туманно. Я увидел человека, и насколько я могу судить, это был юноша в жокейском костюме. Я видел его пару мгновений: когда он прошел под фонарем возле этого дома. Мне показалось, что он открыл твою калитку и прошел к дверям в дом. Я знаю, здесь четыре одинаковых дома, а уличный фонарь светил не так уж ярко, но… понимаешь? Я признался, и не имеет значения, что ты обо мне подумаешь. Мне показалось, что он прошел в этот дом.
– Ясно, – сказала девушка, вновь опустив глаза. – Понимаю.
– Затем, утром, ко мне пришел Хед. Не знаю… моей единственной мыслью было защитить тебя. Обманули меня глаза или нет, но тебя я хотел оградить. Если бы я сказал, что думаю, будто видел человека, вошедшего в твой дом в тот час, то это разрушило бы твою репутацию, даже если бы ты опровергла это – от такой скандальной истории не отвертеться. Я хотел оградить тебя любой ценой, за исключением прямого лжесвидетельства. Если они хотят, они могут заподозрить меня во лжи, хотя на самом деле я не лгал. Они могут заподозрить меня в чем угодно, но я избавлю тебя от вопросов такого рода. Я должен был защитить тебя, и я сделал это.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})Маргерит опустила левую руку на каминную полку – к правой руке, а голову опустила так, что Хью не мог видеть ее лица. Она молча застыла в этой позе.
– Теперь ты знаешь то же, что и я, – горько сказал Денхэм. – Ты сказала, что я не умею лгать, а я вел себя по-иезуитски – подойдя до лжи так близко, насколько это только возможно, не опускаясь до прямого лжесвидетельства. Но я должен был признаться в этом тебе, хоть тебя это и может оскорбить.