Соучастие постфактум - Вивиан Э. Чарльз

Вскоре Маргерит опустила руки вниз и обернулась к Хью. Он мог видеть, как слегка подрагивают ее губы.

– Ты поверишь, если я скажу, что ни ночью, ни утром в мой дом не входил никакой мужчина, ни старый, ни молодой? – спросила она.

– Конечно, я поверю тебе. Я никогда и не думал такого, но, будучи под присягой, я должен был говорить о том, что видел наверняка, если бы об этом зашла речь. На самом деле я знал, что это должен быть один из соседних домов, а может, он прошел между домами и перелез через забор на задний двор. Но для меня все выглядело так, словно он пошел к твоей двери. Я должен был бы признать, что все выглядело именно так, а люди охотно верят дурному. Это могло бы подвести тебя под подозрение, независимо от того, что бы ты сказала.

После длительной паузы Денхэм шагнул к двери.

– Теперь мне лучше идти, – заметил он. – Могу догадаться, что теперь ты думаешь обо мне.

– Если можешь, то пока не уходи, – улыбнулась Маргерит.

– Полагаю, ты хочешь высказать мне все о том, какой я негодяй, – горько бросил Хью. – Это необязательно – я и так знаю.

– Когда ты поймешь, что я чувствую, то не захочешь уходить. Если я могу сказать…

– Ни к чему! – самоосуждающе оборвал ее Хью. – После того, что ты мне рассказала, все бесполезно – раз уж здесь никого не было. Я должен был знать это, да я и знал, но это бы втянуло тебя, запачкало твое имя. И теперь, даже если ты презираешь меня в два раза меньше, чем презираю себя я сам… нет, я пойду. Нет нужды говорить мне об этом.

– Подожди! – она мгновенно обернулась к нему, вновь положив руки на каминную полку так, чтобы скрыть свое лицо. Он нерешительно стоял, и после длинной паузы она вновь заговорила: – Я думаю о человеке, для которого на первом месте всегда стоят честь и достоинство, – медленно и едва слышно произнесла Маргерит. – Я думаю о том, как он сравнил свои интересы со славой моего доброго имени, словно положив их на весы и выяснив, что забота обо мне перевешивает. И я спрашиваю себя: что я могу дать, что я могу сказать, чем я могу показать, как много для меня это значит? И я не могу найти ответ. Я не могу ничего дать, сказать или как-то показать, но если бы я могла, а бы вознаградила его. – Она опустила руки и взглянула на Денхэма. – Давай! – напряженно прошептала она. – Вели мне стать на колени! Дай мне тяжелое задание – я хочу доказать, как я ценю жертву, на которую ты пошел ради меня!

– Маргерит!

Всего лишь мгновение она видела, как его глаза заискрились счастьем – но в следующий момент она оказалась в его руках, а из этого положения было не видно его лица. Какое-то время они простояли вот так, а затем она подняла взгляд.

– Но я просила повелений, – шепнула она.

– Дорогая, о чем я еще могу просить? Чего мне еще желать?

***

– Дорогая! Уже полночь! Мне нужно идти.

– Знаю, Хью, но я не хочу, чтобы ты уходил. Я так люблю тебя.

– Один момент, милая. Я должен сообщить инспектору Хеду, что мне кажется, будто я видел… но, нет – не могу.

– Почему?

– Втягивать твое имя в грязь судебного процесса? Пусть даже тебя и не вызовут как свидетеля. Нет, дорогая. И я не могу сказать, будто не имею представления о том, в какой дом он вошел. Нет, рассказывать надо или все, или ничего. А сказать о том, что мне показалось, будто он прошел в твой дом, причем в такой час… нет!

– Тогда что ты будешь делать? – сидя на диванчике перед камином, она запрокинула лицо, задавая этот вопрос. Хью поцеловал ее и крепко прижал к себе, вновь позабыв обо всем на свете. Маргерит прижалась щекой к его щеке.

– Так что ты будешь делать? – опять спросила она.

– Ничего, – решительно ответил Денхэм. – Хед найдет этого человека – я уверен, что он загонит его в капкан, и тогда мне не придется ничего делать. Действия того человека в этих краях могут иметь слабую связь с самим преступлением, да и вообще, парень, которого я видел, мог и не быть убийцей. Нет, я должен молчать.

– Но тогда подозрения против тебя никуда не исчезнут.

– Если я заговорю сейчас, после целого дня молчания, они все равно могут никуда не исчезнуть, – ответил Хью. – Кроме того все может выглядеть так, будто я посовещался с тобой о том, что говорить – если я расскажу все, то не смогу не упомянуть твой дом, кроме того я подвергну напрасному подозрению обитателей всех четырех домов, а не только тебя.

– Он мог идти в один из них, – предположила Маргерит, и Денхэм почувствовал, как она вздрогнула.

– Дорогая, боишься? – нежно спросил он. – Нет нужды бояться. Человек вроде Картера мог легко завести такого врага, который хотел бы уничтожить его, но тебе-то никакой вред не грозит. Не бойся.

Маргерит высвободилась из его объятий и встала. Хью также встал, и девушка протянула руку, опустив ее на плечо Денхэма.

– Мой дорогой, я и не думала о том (нет, пока что не обнимай меня), я и не думала о том, что можно достичь такого счастья как то, что ты подарил мне этим вечером. Я и не думала, что любовь может быть такой великой и чудесной, как твоя. Дорогой, иногда я предвижу то, что может произойти, но я подумать не могла о том счастье, которое ты преподнес мне. Но я... да, обними меня покрепче, пока я говорю тебе это… я бываю эгоистична. Я буду просить у тебя каждый час, каждую минуту, которую ты сможешь мне выделить, а ты можешь взять любое количество моего времени. Я хочу, чтобы ты был со мной, хочу, чтобы ты был возле меня. Как ты знаешь, я не совсем англичанка, во мне есть и южная кровь, и эта южная часть моей сущности любит тебя так страстно, как ты и представить себе не можешь. Есть и другая причина, но о ней я умолчу. Я прошу у тебя каждый час, который ты сможешь уделить мне, и отдам тебе всякий час, который только смогу подарить тебе. Прояви такой же эгоизм и попроси меня о том же.

Хью с пристальной нежностью взглянул в ее глаза.

– Дорогая, тебя что-то беспокоит? – спросил он.

– Только то, что я должна отпустить тебя и остаться в одиночестве, – печально улыбнулась она. – Завтра днем я должна прийти к Аделе. Ты будешь там?

– Теперь, когда я знаю, что ты там будешь, я непременно буду там, – заверил ее Хью.

– Расскажи ей о нас прежде, чем я увижусь с ней. Если я немного задержусь у вас, ты сможешь проводить меня домой, и мы снова будем вместе. Адела поймет, а остальные не в счет.

– Маргерит, дорогая, я уверен: тебя что-то тревожит, что-то, о чем ты не рассказала мне. Но нельзя сказать, что я дал тебе достаточно времени, чтобы рассказать обо всем. В чем дело, милая? Расскажи.

Она приникла к нему, чтобы поцеловать его лоб, и прижалась к нему. Теперь он мог слышать, как бьется ее сердце.

– Я боюсь, – наконец, сказала она. – Боюсь той великой любви, которую я обрела сегодня, мой милый. Я боюсь, что это ненадолго, что мы можем утратить ее. Я боюсь столь же сильно, как буду бояться, когда мне придется предстать перед Богом. Всего несколько часов назад я не знала, любишь ли ты меня, была обособлена от тебя и спокойна. А теперь во мне пылает огонь, душой и телом я с тобой и боюсь, что для меня это слишком хорошо, и все может быть утрачено. Поэтому я прошу у тебя каждый час, которым я могу наслаждаться, пока этот дар не потерян.

– Изменится ли что-либо, если я скажу, что ты осчастливила меня – я стал счастливее, чем когда-либо?

– Изменится в том смысле, что, услышав это, я становлюсь счастливее. Послушай, сейчас я с трудом отпускаю тебя, но завтра…

– И во все последующие дни: каждый час, который я смогу уделить тебе и наоборот, который ты сможешь уделить мне. И я нисколько не боюсь, ведь теперь я знаю, что ты любишь меня, хотя я тоже считаю, что это слишком хорошо, чтобы быть правдой.

Но когда четверть часа спустя Хью возвращался домой, он смутно осознал, что фраза «слишком хорошо, чтобы быть правдой» была слишком банальна и посему была явно слабее рассказа девушки о страхах утраты. Она хорошо знала, что это было правдой, знала, что она значила для него, и что у нее нет причин бояться, будто она может потерять его любовь, но все же…