Дни и ночи «Элизиума» - Мици Сцерето Валентайн

Карла поняла, что ее переполняет желание вновь обладать этой смуглой красавицей. Осознав свое поражение, она, покорная своей страсти, села между раздвинутыми бедрами девушки, с неистовством покрывая поцелуями влажные половые губы. Затрепетав от прикосновения ее языка, они непроизвольно раскрылись, и между ними выявились схожие очертания — две нежные шелковые складочки, подрагивающие в огненном танце. Вдруг из глаз Карлы брызнули слезы, окропляя бедра Франсуазы. Но это были не слезы горечи, а слезы радости, ибо ее страсть к юной горничной была чиста и светла, как само солнце.

Франсуаза запустила пальцы в рыжие локоны ублажающей ее женщины, позволяя ей беспрепятственно ласкать все свои изгибы и выпуклости, поражаясь, как долго и нежно она может лизать и сосать их, не уставая и не прерываясь. И вправду, казалось, Карла не может насытиться сладкими соками француженки. Вероятно, эти таланты были заложены в ней от рождения — через мгновение ее губы довели Франсуазу до экстаза, волнами всколыхнувшего ее тело. Горничная приподняла голову женщины и, заглянув в подернутые томной поволокой глаза, вознаградила ее долгим благодарным поцелуем, слизывая липкий блеск с ее припухших губ.

Решив, что пора продолжить урок, Франсуаза раздела Карлу и уложила на спину. Карла послушно опустила голову на подушку и закрыла глаза. Незримые пальцы ласкали ее тело, проводя плавные линии по груди и постепенно опускаясь ниже, рисуя круги на бедрах и животе. Изнывая от нетерпения, Карла приподняла лобок, подставляя его Франсуазе, но та намеренно избегала прикасаться к багровеющему язычку, ибо у нее были другие планы. Она вдруг прижалась губами к уху Карлы, обдавая висок горячим дыханием, и хрипло шепнула:

— Я хочу сделать тебе кое-что особенное. — Легкий акцент наполнял эти простые слова глубоко эротичным смыслом.

Карла вздрогнула, словно от разряда электрического тока. Ее клитор тут же напрягся, вынырнув из-под колпачка медных волос, и задорно поглядел на Франсуазу. Карлу всегда смущали его размеры, она считала себя отличной от других женщин — если не сказать уродливой. Не то чтобы она когда-либо видела вблизи гениталии других женщин, но в душе всегда знала, что эта часть ее тела была иной, чем у прочих женщин, и это заставляло девушку скрывать свой изъян от любопытных глаз других людей, и особенно собственного мужа.

Сохранив свою девственность до первой брачной ночи, Карла до сих пор не могла забыть изумленного взгляда своего жениха, не говоря уже о его сдавленных смешках, после чего она поспешно погасила свет. Довольно объемный даже в обычном расслабленном состоянии, в возбуждении ее клитор напоминал большую спелую ягоду клубники. Несмотря ни на что, новоиспеченный супруг был очень возбужден в эту первую ночь любви, ибо так долго ждал этого момента. Сколько себя помнила, Карла постоянно слышала от родственников, друзей и знакомых, что ее тело было самым ценным даром, какой только она могла преподнести мужчине, и поэтому она свято оберегала свою девственность. До тех пор, пока не подвернулся «подходящий» претендент на ее руку и сердце. Однако ее романтические иллюзии развеялись довольно быстро. Выражение лица жениха подтвердило самые мрачные ее предчувствия относительно своего тела. Карла больше никогда не испытывала нежных чувств к мужчине — и тем более к мужчине, за которого вышлазамуж.

И все же теперь ей были безразличны сальные ухмылки супруга, прежде больно ранившие ее уязвимое самолюбие. Она чувствовала себя словно отмщенной — ведь теперь возле нее была ее дорогая Франсуаза. Карла блаженно вздохнула, качаясь на волнах чувственного наслаждения. Ей вдруг подумалось, что нет ничего греховного и постыдного в том, что ее касается обнаженное тело очаровательной молодой девушки, и Карла широко раскинула руки, добровольно отдавая себя во власть желаниям Франсуазы.

Горничная посмотрела на нее сверху вниз, улыбнувшись, раздвинула пальцами одной руки полированную мякоть внутренних половых губ, а другой — пухлые подушечки в ауре золотистых завитков и, наклонив голову, прильнула губами к раздвоенной головке клитора в долгом, томном поцелуе. Карла инстинктивно подняла ноги, сомкнув их вокруг талии Франсуазы. Женщины начали тереться друг о друга гениталиями, испытывая оргазм за оргазмом, пока бедра их не увлажнились настолько, что Франсуаза стала соскальзывать с тела Карлы.

Это стало их любимой позой, как и для массажиста, который также имел возможность проявить свои таланты. Пока Карла и Франсуаза терлись друг о друга клиторами, он заключал в кольцо объятий сплетенные женские тела и погружал свой пенис в мускулистый орган одной женщины, а затем, памятуя и об удовольствии другой, навещал соседнюю ямочку. Смешивающиеся соки двух женщин щедро текли из их анусов, и потому ощущения от проникающего в лоно пениса Андре были безболезненны и вместе с тем очень насыщенны. Близость двух анальных отверстий также облегчала и задачу массажиста, поскольку он мог сосредоточить свои усилия на половом акте, не отвлекаясь на перемещения от одного органа к другому.

После того как он уходил, Карла и Франсуаза языком охлаждали разгоряченные отверстия друг друга. Прежде тугие каналы теперь расширились настолько, что в них с удивительной легкостью погружался до самого корня весь язык. Франсуаза не испытывала ни доли смущения под неусыпным надзором скрытой камеры, которая запечатлевала самые интимные ласки — снимая крупным планом, как длинный розовый язычок Карлы жадно впивается в кофейное кольцо ануса, только что растянутое эбонитовым органом массажиста. Ее ничуть не заботило, что и ее тоже снимают на пленку, а затем эти сиены просматривают мужчины из персонала санатория. Напротив — она однажды даже наведалась в диспетчерскую, когда вечерние гости удалились на покой, и ей понравилось лицезреть себя в кадре, хотя отчаянный огонь в глазах Томаса Бронски доставлял ей некоторый дискомфорт — равно как и затвердевший бугорок в его штанах. Несмотря на их симбиотические отношения, Франсуаза дала себе слово никогда не задерживаться у него надолго, чтобы он невзначай не перешел границы их дружбы.

Молодой горничной безумно нравилась ее работа, с которой она с легкостью справлялась. А почему бы и нет? За все время пребывания в санатории на нее не пожаловалась ни одна гостья. Она качественно обслуживала этих женщин и получала довольно щедрое вознаграждение за свои услуги. В новом мире Франсуазы не было места чувству вины — даже по отношению к одаренной гигантским клитором Карле, которая, кстати, судя по полному отсутствию сопротивления с ее стороны, в том числе и в процессе самых неделикатных ласк, несомненно, испытывала огромное наслаждение во время их встреч. Впоследствии, когда девушка узнала о целом архиве документальных кадров с откровеннейшими любовными сценами, заснятыми без ее ведома, она сочла уместным заплатить любую сумму за уникальный опыт, приобретенный ею во время пребывания в санатории «Элизиум».

Менее циничный, чем Франсуаза, Андре периодически терзался угрызениями совести. Но он был не в силах ничего изменить, а потому пытался доставить Карле как можно больше удовольствия, надеясь, что это хоть в какой-то мере компенсирует боль и унижение, когда впоследствии она узнает от доктора Бронски об истинной миссии санатория. Поэтому массажист уделял ей куда больше времени, чем любой другой гостье. Каждый миг, даже посещая горячие анусы других соблазнительных дам, он думал о том, как осуществить самые сокровенные ее желания — даже те, о которых она еще не подозревала.

Неудивительно, что наутро после ночи изысканных плотских наслаждений доктор Бронски приводил клитор Карлы в еще более возбужденное состояние, чем накануне. С каким торжеством взирал он на его плотный разбухший стержень! Он тешился теплым отростком еще долго после того, как его семя вторично изливалось на белый кафельный пол и успевала высохнуть вязкая лужица, — до тех пор, пока голос его ассистента из-за запертой двери не извещал, что своей очереди ждет другая пациентка.

Андре часто думал о муже Карлы, представляя его себе лысеющим финансовым магнатом в летах с белым рыхлым телом, которое никогда не знало солнца. Без сомнения, он не имел ни малейшего представления ни о том, что нужно его огненноволосой женушке, ни о том, как удовлетворить ее сексуальные потребности. Массажисту был хорошо знаком этот тип мужчин, ибо на его массажном столике побывало немало женщин, отдавших свою молодость и красоту подобным флегматичным скотам.

В своих романтических фантазиях Андре представлял, как они с Карлой убегут, уедут куда-нибудь далеко-далеко. Разумеется, она могла бы раздобыть денег у своего богатого мужа, чтобы обеспечить им безбедное существование до глубокой старости. Возможно, он даже иногда привозил бы ее домой, на солнечный Барбадос, где они резвились бы голышом на пляже, как шаловливые дети, и он имел бы доступ к ее перченому отверстию в любое время дня и ночи. И, возможно, однажды ему довелось бы встреть Монику. Что за райская жизнь была бы у них! Карла наверняка оценила бы бесподобный вкус бледно-розового бутона хрупкой блондинки.