Жизнь графа Дмитрия Милютина - Виктор Петелин

После этих тяжких раздумий Дмитрий Милютин поручил редакции «Русского инвалида» написать острую статью против ложных и крайне невыгодных для России слухов, толков и антивоенной болтовни. Может, газета «Голос» опубликует эту полемическую статью?

И началась обычная суетливая жизнь военного министра. То нужно побывать в Красном Селе по случаю общего «корпусного» маневра; то император заговорил о том, что нужно подобрать внуку такого же дельного и честного человека, как Кавелин; то осматривал два дорожных локомотива, которые привез сын из Англии; то ездил в Николаевский военный госпиталь, в котором все оказалось в порядке. А сколько было совещаний и докладов. На одном из них император Александр Второй обратил внимание Милютина на резкий тон статей, зловредных для общества.

– Но я твердо надеюсь, что последствия выкажут выгоды того сдержанного положения, которое мы приняли в восточном вопросе.

Надо командировать кого-нибудь из наших офицеров в Главную квартиру сербской армии, чтобы иметь там официальное лицо, подобно тому как полковник Боголюбов назначен при черногорском князе, и на том же основании, на каком при турецкой армии состоит английский генерал Кемпбель. Кстати, Дмитрий Алексеевич, скоро я поеду в Варшаву повидать тамошние войска. Не хотите ли и вы поехать в Варшаву?

Милютин согласился, но тут же вспомнил, что в Варшаве находится князь Барятинский, а это больно укололо его: неприятно, но они могут встретиться. А ему так не хотелось надевать маску хоть на одну минуту.

По дороге в Варшаву Александр Второй отметил полное удовлетворение от маневров, которые состоялись между Красным Селом, Гатчиной, Царским Селом и Усть-Ижорой, но был очень недоволен тем, что политические новости шли нехорошие, сербы проигрывают, черногорцы побеждают, к ним, туда устремились русские офицеры в качестве добровольцев, сестры милосердия, но официально Россия остается в стороне. Милютин рассказал императору о своих встречах и разговорах с французским послом Лефло, новым итальянским послом Нигра и французским генералом Корна, который просто уговаривал Милютина установить некое братство между французской и русской армиями.

В Варшаве Александра Второго и русскую делегацию встретили восторженно. На следующий день в Бельведерском дворце состоялось совещание, в котором приняли участие Александр Второй, наследник-цесаревич с цесаревной, младшие великие князья и все варшавское начальство. Как только Милютин въехал во двор Бельведерского дворца, вышел из коляски, как тут же столкнулся с князем Барятинским и великим князем Николаем Николаевичем. То, чего так опасался военный министр, и произошло, но князь Барятинский не придал никакого значения их недавним спорам, милостиво поздоровался и пригласил Милютина побывать у него в воскресенье в Скерневицах, будет обед, спектакль и ужин. Милютин не отказался, но пытался найти предлог, чтобы оказаться занятым в этот день. И Милютин улучил момент и попросил у императора возможность не ехать к Барятинскому – ему непременно надо побывать в Новогеоргиевске. И Александр Второй разрешил Милютину отказаться от приглашения и сам объяснил князю Барятинскому причину отсутствия военного министра. «Как камень свалился с плеч», – подумал Милютин.

В Варшаве были многие иностранные гости, князь Горчаков настаивал на том, чтобы сюда приехали все ведущие руководители великих держав, чтобы обсудить турецкие дела, а Бисмарк отказывался от конференции, а именно он стал ведущим политиком в Европе.

Милютин в Георгиевске осматривал огромную крепость, офицеры показали, где будут возводить передовые отдельные форты, посмотрел прицельную стрельбу, орудия, госпиталь, хозяйственные учреждения, солдатскую чайную, офицерское собрание, вместе с офицерами пообедал и вернулся в Варшаву. А на следующий день – вновь военное учение…

В Варшаве конференция так и не состоялась, у всех великих государств были свои национальные интересы, которые никак не сходились вместе. Раздражал Милютина князь Горчаков, его хвастовство, преувеличение дипломатической почты, его доклады больше сделают, чем вся русская армия. Он всерьез утверждает, что русская армия должна готовиться к войне, но дополнительных средств она не должна получать, а когда он чувствует, что одни его депеши не помогают, он начинает кричать, что армия ему не помогает достичь желаемого результата. Наконец Милютин не выдержал этого дипломатического хвастовства и при докладе Александру Второму прямо спросил его о возможности войны. «Государь удивил меня своим спокойным и почти равнодушным взглядом на военную сторону возбужденного дела, – записал в дневнике Милютин, – он одобрил все мои предложения, соглашался на все, что я говорил относительно приготовлений к войне, но все это имело вид, как будто и теперь он вполне убежден в сохранении мира Quand-meme (во что бы то ни стало. – Ред.)».

Глава 4

ИМПЕРАТРИЦА МАРИЯ АЛЕКСАНДРОВНА

Эти годы оставили много воспоминаний интересных авторов, Анна Тютчева писала в это время свои дневники, князь Мещерский и Е. Феоктистов – свои воспоминания. Из всего этого многогранного мира возникают живые и пестрые картины минувшей жизни. Анна Тютчева рассказывает о положении в Москве, князь Мещерский побывал в эти дни в Ревеле и Белграде, Е. Феоктистов вспомнил детали и подробности того времени.

18 августа 1876 года императрица вместе с дочерью Марией Александровной и ее детьми отправились в Ливадию через Москву, но в Москве императорская семья не остановилась, а сразу проехала в Тулу, куда пригласила Анну Тютчеву и графиню Блудову повидаться с ней. Анна Тютчева заметила, что императрица больна, в Сан-Ремо она почувствовала себя плохо, у нее началась лихорадка и кровохарканье, весной она почувствовала себя лучше, но на одном из балов она вновь простудилась, ее вновь начала бить лихорадка, и вот императрица Мария Александровна на пути в Ливадию, куда скоро прибудет и сам император. Анна Тютчева и графиня Блудова ночевали в Москве, рано утром поехали на Курский вокзал, отыскали царский поезд. «Нас провели в поезд; все еще спали, и мы долго сидели одни, – вспоминает Анна Федоровна, – сначала в гостиной, потом в столовой, поскольку поезд на всем своем протяжении был устроен как дом – с гостиной, столовой, кухней и службами, а отдельные купе служили спальнями для пассажиров, вагоны соединялись между собой резиновой гармошкой. Не думаю, что где-нибудь еще, кроме России, найдется поезд, устроенный с такой роскошью и комфортом» (С. 515).

Анну Федоровну и графиню Антонину Блудову пригласили к императрице только в девять часов, в глазах Анны Федоровны, которая не видела ее несколько месяцев, императрица сильно изменилась, стала «бледной, похудевшей, с запавшими глазами».