Карты в зеркале - Орсон Кард

— Мы должны прорваться внутрь сердцевины Шара, — не сдавалась Диназа. — И мы туда прорвемся. Вы не сможете нам помешать!

Агнес указала на поля своей ячейки, пшеничные колосья которых были примяты чудовищным ливнем.

— К счастью, здешняя природа умеет залечивать раны. Озеро вновь наполнилось водой. Но сколько подобных встрясок способен выдержать Большой Шар? Ваши исследования опасны, мы не позволим их продолжать.

Диназа явно понимала, что протестовать бессмысленно, и все-таки продолжала спорить и убеждать, что ни она, ни ее коллеги не могут покинуть Большой Шар, не раскрыв его тайны.

— Если мы узнаем тайну строения этой удивительной конструкции, это будет настоящим переворотом в научном мышлении! Разве вы не понимаете — тогда придется пересмотреть всю физику, и не только физику! Мы опрокинем теории Эйнштейна и вместо них построим новое знание!

Агнес покачала головой.

— Здесь не я принимаю решения. Единственное, о чем я могу позаботиться, — это о том, чтобы вы с вашими коллегами покинули Большой Шар целыми и невредимыми. Людям нет дела до опрокидывания теорий, но они не потерпят, чтобы ваши эксперименты опрокинули их дома. Большой Шар слишком совершенен, и разрушать его ради удовлетворения вашего научного любопытства — безумие.

И тогда Диназа, с детства не проливавшая слез, вдруг заплакала. Агнес видела решимость этой женщины и понимала, какие муки та сейчас испытывает. Каково сознавать, что ты навсегда теряешь возможность разгадать самую важную загадку в своей жизни!

— Я ничем не могу вам помочь, — сказала Агнес.

— Вы должны пустить меня туда, — всхлипывала Диназа. — Понимаете, должны!

— Мне очень жаль, но исследования вашей группы завершены.

Диназа подняла на нее заплаканные глаза.

— Вы просто не знаете, что такое отчаяние, — бросила она.

— Представьте себе, знаю, — холодно ответила Агнес.

— Однажды вы столкнетесь с настоящим отчаянием, — сказала Диназа. — Когда-нибудь вы пожалеете, что не дали довести это исследование до конца. Вы пожалеете, что так и не узнали тайны Большого Шара. Но будет поздно.

— Вы мне угрожаете?

Диназа покачала головой. Ее слезы высохли.

— Это не угроза, а пророчество, потому что вы предпочли невежество знаниям.

— Мы предпочли безопасность бессмысленному риску.

— Называйте это как угодно. Мне все равно, — сказала Диназа.

Но нет, ей было далеко не все равно, и это лишь усугубляло ее страдания… Исследовательскую группу отправили на Землю с первым же кораблем, и впредь приближаться к сердцевине Большого Шара было строжайше запрещено.

— До чего же они нетерпеливые, — сказал своим «я» Гектор. — Мы еще так молоды, а они уже пытаются проникнуть в нас.

— Нам сделали больно, — заявили Гекторы.

— Это пройдет, — ответил Гектор. — Пока они не могут помешать нашему росту. Но когда мы достигнем своего могущества и придем в экстаз, они убедятся, что сердце последнего Гектора смягчилось… Наша страсть — вот что позволит нас сокрушить, вот благодаря чему они заставят нас служить себе вечно.

Слова эти звучали зловеще, но Гекторы не поняли их смысла, ведь научиться от других можно не всему, кое-что можно постичь лишь на собственном опыте. А чтобы набраться опыта, требовалось время.

— Сколько времени? — спросили Гекторы.

— Сто оборотов вокруг звезды, — сказал Гектор. — Сто оборотов, и вы наберетесь опыта.

«И он вас погубит», — подумал он, но постарался, чтобы об этом не узнали остальные Гекторы.

Прошло сто лет с тех пор, как Большой Шар впервые появился в пределах Солнечной системы. К тому времени почти все мечты Агнес сбылись. Космическая флотилия, в которой сперва было сто кораблей, выросла до пятисот, потом до тысячи. К тому моменту, как поток эмиграции достиг своего пика, между Землей и Большим Шаром курсировало больше тысячи кораблей. Затем поток пошел на убыль и превратился в тоненькую струйку, а корабли постепенно начали демонтировать. За эти годы выросла и вместимость кораблей: первые из них брали на борт лишь тысячу пассажиров, но затем мест стало пять, десять, пятнадцать тысяч… И все они улетали переполненными. Постепенно сокращалась и длительность перелетов. Сперва полет туда и обратно занимал десять месяцев, потом восемь, а потом всего пять. Число колонистов приближалось к двум миллиардам.

И тогда стало ясно, что Эмма Лазарус[108] посвятила свои вдохновенные стихи не тому памятнику. Люди, страдавшие от нищеты, тесноты и невыносимых условий жизни, давно утратившие надежду найти счастье на Земле, находили его за миллионы миль от родной планеты. Безграмотные крестьяне и жители городских трущоб садились на корабли и летели строить новую жизнь под сияющими небесами, с которых каждые тринадцать с половиной часов лился теплый ласковый дождь. На их новой родине не только не было ночной тьмы, — на Большом Шаре не существовало ни налогов, ни арендной платы.

Само собой, далеко не все бедняки покинули Землю, но нашлось и немало богатых людей, в которых не умер дух первопроходцев. На Большой Шар охотно переселялись и люди среднего класса, так что недостатка во врачах и учителях там не ощущалось. А вот юристам пришлось искать себе иной род занятий — на Большом Шаре не знали общегосударственных законов. Каждая ячейка жила по своим собственным законам и сама судила провинившихся.

В этом, по мнению Агнес, и заключалось величайшее чудо Большого Шара. Каждая ячейка превратилась в самостоятельное государство, где любой человек мог занять свое место, стать полезным обществу и снискать уважение соседей. Разве у евреев и арабов остались здесь причины для ненависти? Никто не заставлял их жить в одной ячейке. И у камбоджийцев исчезли причины воевать с вьетнамцами, поскольку места с избытком хватало и тем и другим. Прекратились и споры между верующими и атеистами: каждый выбирал ячейку, населенную его единоверцами или единомышленниками. Самое главное — внутри Большого Шара не надо было воевать и убивать из-за жизненного пространства. Достаточно было выбрать себе ячейку по вкусу и переселиться туда.

Иными словами, здесь царил мир в истинном смысле этого слова.

Правда, человеческая натура осталась прежней. Агнес доводилось слышать об убийствах. Алчность, злоба, вожделение и другие пороки, присущие человечеству, переселились вместе с людьми на Большой Шар. Но чего здесь не было — это организованной преступности. В ячейках все так или иначе знали друг друга; если не лично, то через общих знакомых.