Дневная битва - Питер Бретт

– Нет.

– Нет? – переспросил Джардир. – Просто «нет», и все?

Инэвера пожала плечами:

– Муж мой, мне тоже не по душе подобный ответ, но кости говорят четко. Я бросала их для тысяч мужчин и не нашла ни одного с твоими возможностями.

Вот оно – обозначилось в ауре и засияло, как маяк, сквозь беспечную маску дама’тинг.

Она лгала. Существовал другой.

Его затопил гнев. Кто он, этот мужчина или мальчишка? Почему Инэвера его защищает? Не хочет ли заменить им Джардира, если муж станет неуправляемым?

Он принял это чувство, едва оно родилось, и вида не подал. Он не такой манипулятор, как Инэвера или Аббан, чтобы играть полуправдой, недомолвками и корыстными подсказками, но учится скрывать свои мысли, не застревать на них – во многом так же, как в шарусаке не позволяет противнику обернуть против себя собственную энергию. Он отложил тревогу на потом. Сейчас необходимо разобраться с вопросами более неотложными.

– Как мне отбросить врагов, когда наступит Ущерб?

Инэвера снова смочила кости его кровью и швырнула на пол.

Узрела нечто – аура выдала глубокую сосредоточенность – и принялась переползать на коленях, чтобы взглянуть на расклад со всех сторон. Ее невесомые, полупрозрачные одежды натянулись, и она предстала соблазнительной, как во время любовных утех, но страх, что нарастал в ауре, изгнал похабные мысли из головы Джардира. Ему захотелось заорать на нее, потребовать ответа, но он заставил себя сохранить хладнокровие.

Наконец она взглянула на него:

– Избавитель должен выступить в ночь один и атаковать центр паутины, а если нет, мы все погибнем, когда придут Алагай Ка и его князьки. Но даже если ты выживешь, нам придется дорого заплатить.

Он уставился на нее, видя, как страх, потянувшийся из ее ауры, липнет к нему Она не хотела, чтобы он рисковал собой. Что это – любовь? Или просто не готова замена? Неизвестно. Тошно учитывать второе, но она уже не раз его обманула.

– Князьки? – спросил он. – Сколько их? Что за паутина?

– Восстанут семеро, по одному на уровень бездны Най, – ответила Инэвера. – Но удар по Дару Эверама нанесут только трое.

– «Только», говоришь? – покачал головой Джардир. – Борода Эверама! Один и то едва не доказал нашу неполноценность!

– Тогда ты не был готов.

– Он проник во дворец, Инэвера! Проскользнул мимо работы наших лучших метчиков как ни в чем не бывало!

– С тех пор мы приняли меры. Теперь князьям алагай труднее миновать наши метки, а я брошу кости и спрошу, какие участки сети самые слабые, – и укреплю их.

Джардир кивнул.

– А паутина?

– О ней мне нечего сказать, – пожала плечами Инэвера.

– И ты меня не отговариваешь?

Его дживах ка печально покачала головой:

– Такова инэвера. Победа в Шарак Ка – твоя задача, муж мой.

«Или поражение». Инэвера этого не сказала, но за нее постаралась аура. Его успех не гарантирован.

– Где же демоны нанесут основной удар? – задал Джардир главный вопрос. – Куда мне поставить войска?

Инэвера снова бросила кости и долго взирала на результат. Затем вздохнула:

– Я не знаю. Слишком много посторонних влияний. В ближайшие дни я попытаюсь еще.

– Ежедневно, – уточнил Джардир. – Если понадобится – сто раз. Важнее нет ничего.

Инэвера слегка поклонилась и в последний раз подняла кости:

– Сейчас погадаем на день грядущий.

Джардир кивнул. Этому правилу они уже двадцать лет следовали каждую ночь. Иногда кости не сообщали ничего – по крайней мере, Инэвера ничем не делилась, – но время от времени предупреждали о потайных клинках и ядах, а также о выгоде, которую не стоит упускать.

Инэвера вылила на кости остаток его крови и встряхнула их со словами, которые Джардир слышал неоднократно:

– Эверам, Дарующий Свет и Жизнь, молю тебя, подари сей недостойной слуге знание того, что грядет. Скажи мне об Ахмане, сыне Хошкамина, последнем из рода Джардира, седьмого сына Каджи.

Она бросила, и кости широко раскатились, а символы образовали пульсирующий узор, который он не надеялся оценить.

– Сегодня ты принесешь дама’тинг могущественный дар, – сообщила Инэвера.

– Любезно с моей стороны, – обронил Джардир.

Он не заметил по жене обмана, но это не означало, что дар будет принесен добровольно и его не выманят хитростью.

Инэвера ничем не показала, что услышала.

– Сегодня ночью ты приобретешь воинов, но потеряешь других днем.

– Приобрету ночью? – переспросил Джардир. – Потеряю днем? Как это возможно?

– Не знаю, – ответила Инэвера.

Но по ауре Джардир увидел, что сказана лишь полуправда, и ему пришлось подавить гнев. Что у нее за тайны? Как ему привести свой народ к победе, если родная жена утаивает что-то о его воинах?

Как часто случалось в последние недели, его мысли переключились на Лишу Свиток. Эта женщина бывала в своем роде занозой, но он не верил, что хоть раз ему солгала. Была бы рядом она, а не эта… туннельная гадюка.

– Завтра, вскоре после восхода солнца, нежданный вестник принесет дурные новости, – продолжила Инэвера.

– Такое происходит ежедневно, – бросил Джардир и потерял интерес.

Инэвера покачала головой:

– Этот прошел через смерть, чтобы доставить послание.

На сей раз Джардир насторожился и посмотрел на нее; она же щурилась на кости.

– Его сообщение причинит тебе боль.

Он не увидел обмана, но ее аура колыхнулась. Выражение лица не изменилось, но Джардиру все было ясно как день.

Сострадание. Она не знала, в чем дело, но ее сердце воззвало к нему, когда стало понятно, что мужу сделают больно. Его боль – ее боль.

Гнев исчез, и он нежно прикоснулся к ее лицу. Она взглянула в ответ, и никогда ее аура не сияла так ярко.

Что бы она ни испытывала, когда бы ни предавала его, – она любит.

«О моя дживах ка, – скорбно подумал Джардир, – как я тебя обидел!»

– Избавителя нельзя беспокоить, хаффит!

До слуха Джардира донесся рык Хасика, тот проник сквозь завешенные стены и дверь опочивальни Инэверы. С Короной на голове Джардир мог услышать даже ветер, что колеблет крылья птиц высоко в небесах, а его аджин’пал – человек не из тихих.

Он сел и разбудил Инэверу.

Аббан.

С улыбкой посмотрев на Инэверу, Джардир попытался передать всю свою любовь к ней, но знал, что цели не достигает. Ее ответная улыбка была искренней, а аура отразила его любовь с не меньшим пылом.

Он снова поцеловал ее:

– Долг призывает меня, любимая.

Жена кивнула и помогла ему облачиться в одежды, после чего стала искать собственные. Одевшись, они покинули опочивальню и вернулись в тронный зал.