Все волки Канорры - Виктория Угрюмова

Наполеон Бонапарт

— Будьте осторожны, Агапий, — попросил генерал Галармон, нервно сплетая пальцы. — Все-таки пожиратели демонов — все-таки не шутка.

— Спасибо маме, я не демон, — ответствовал бригадный сержант, бодро взмахивая бормотайкой. — И спасибо папе, сам люблю перекусить.

Его деятельной натуре ужасно не хватало простора; на нехватку врагов на Кахтагарской равнине жаловаться не приходилось, но их квалификация вызывала определенные нарекания, и он тосковал. И вот, наконец, удача улыбнулась ему — фьофьорли были самое то. Мнение Лилипупса разделяли и остальные челны Международной Ассоциации: по всей равнине зверопусы радостно подняли головы, как цветы, воспрянувшие к новой жизни после обильного дождя. Древние могущественные монстры почуяли не менее древних и не менее могущественных монстров: подобное оживление можно наблюдать в университетских коридорах, когда празднуют столетие какого-нибудь выпуска и старые однокашники, встретившись после долгой разлуки, пытаются узнать друг друга, хвастаются достижениями, смеются над своими шалостями и вспоминают давние жестокие обиды.

— Я с вами, — сказал Зелг.

— Нет, милорд, — твердо возразил Такангор. — Вы все еще со мной.

— Но почему?

— Сейчас вы опять временно не Зверопус Второй категории, а герцог Кассарийский, кузен и верный подданный его величества Юлейна Первого Тиронгийского.

— А я могу немного погонять этих фьофьорли? — обрадовался Юлейн.

— Как король Тиронги вы можете делать все, что вам заблагорассудится, ваше величество, — поведал невозмутимый минотавр.

— Гегава, — приказал обрадованный король, которого давно уже подмывало совершить какой-нибудь выдающийся подвиг, тот самый, живописное полотно с которым украсило бы стену его кабинета. — Гегава, дайте сюда эту вашу палочку. Я двину древнеступа в гущу сражения. Как это делается? Знаете, еще лучше, двиньте древнеступа в гущу сражения сами.

В отличие от короля, настроенного бодро и оптимистично, чуткое ухо верного дворецкого уже уловило в тираде минотавра какое-то «но». Только на это «но» он и уповал, медля с выполнением приказа.

— Однако, — продолжил Такангор, проливая свет и сладость на измученную душу Гегавы, — сейчас вы не король Тиронги, а всего лишь главнокомандующий тиронгийской армией, о чем, как вы недавно и совершенно верно упоминали, есть анкета и договор, скрепленный вашим личным крестиком.

— Стало быть, я тут главнокомандую, — не понял Юлейн.

— Увы, — отвечал жестокий минотавр. — Мы имеем на поле боя сводную группу войск, состоящую из бойцов Преисподней, кассарийских частей, тиронгийцев, вольнонаемных и подарочных монстров, а также добровольцев из Международной Ассоциации Зверопусов. А всей этой музыкой командую здесь я.

Король с надеждой оглянулся на Гегаву, но тот сочувственно пожал плечами, позволив себе сделать это не как дворецкий, а как брат по оружию.

— Есть такие аргументы, — говорил его добрый и понимающий взгляд, — против которых лучше уже не возражать, особенно, если у тебя есть планы на будущее.

— Мне кажется, мы развели бюрократию, — пожаловался король, прячась обратно в будочку.

* * *

Косматос в тот момент как раз прихорашивался, но на впечатлительного Ройгенона это возымело такое специфическое воздействие, что он кинулся прочь, пришпоривая коня, которого справедливости ради стоит сказать, не нужно было и пришпоривать, и оглашая воздух невнятными криками, суть которых сводилась к тому что права, права, во всем права была его подозрительная супруга и не прав, не прав во всем не прав был Командор Рыцарей Тотиса.

Коронный маршал Каландор, с самого начала не одобрявший эту авантюру, тут же с удовольствием скомандовал отступление. Но в том месте, куда он командовал, армии уже не было. Кто бы что бы ни говорил, а королевская гвардия Тифантии в целом состоит из людей, то есть существ с хорошо развитым воображением и некоторым пониманием причинно-следственных связей. Воображение и понимание побудили тифантийских воинов решительно покинуть зону повышенной смертельной опасности. Им обещали участие в битве с врагами, а не роль без слов в реалистичной театральной постановке «Косматос с аппетитом пожирает глупых детишек, лакомясь их сахарными косточками». Как солдаты — то есть образец дисциплины и храбрости — они ничего такого не кричали, а исчезли, молча, тихо, организованно, без паники и давки, превзойдя естественностью своего единодушного порыва и миграцию саранчи, и бегство косяка сардин от проголодавшегося Великого Рыба Руруга, и даже ежедневный закат солнца.

Как ни странно, их примеру последовали далеко не все.

Причины, по которым на поле боя задержался лорд Саразин, понять нетрудно.

Килгаллен остался потому, что в отсутствие ворот не видел смысла суетиться и рисковать потерей достоинства ради сомнительного преимущества первым ворваться в охваченную паникой Нилону. Он нацелил свой глядельный выкрутас на крепость — так и есть, на мосту образовалась страшная давка, король ты или не король, людям сейчас все равно, и тебе придется нелегко. Монарх Гриома предпочел сохранить лицо и дождаться конца этой, вне всякого сомнения, загадочной истории там, где велит находиться долг, честь и его знаменитая интуиция.

Тукумос остался потому, что остался Килгаллен.

Люфгорн остался по той причине, что отношения с Юлейном уже окончательно испортил и теперь не желал рассориться с двумя другими королями. К тому же, у него был собственный глядельный выкрутас и он тоже здраво оценил обстановку на мосту. Там столпилось столько испуганных людей, что здесь, перед лицом вражеского строя, казалось, находиться безопаснее.

А вот боевые офицеры Гриома и Лягубля никогда не были высокого мнения ни о монархе Тифантии, ни о его армии, так что они проводили их презрительными взглядами и продолжили заниматься своим делом.

На поле боя стало как-то просторнее, аккуратнее, и в этот момент сражение, наконец, закипело с той силой, о которой так любят писать исторические хроники. Все стало на свои места, всем нашлось дело по душе.

И лорд Саразин поднял свой командорский жезл и указал минотаврам на врага.

* * *

Глядя, как сиреневый огурец буквально исчезает под тушами трех неистовствующих фьофьорлей; как Лилипупс отбивается бормотайкой одновременно от Рыцарей Тотиса и древних чудовищ; как Грозиус Мхуху один сдерживает натиск немаленькой группы гримоских конных рыцарей; как нелегко приходится амазонкам и верным шэннанзинцам, Юлейн нервничал и не понимал, почему ему запрещают прийти им на помощь; и почему Такангор удерживает возле себя самых могущественных, самых сильных воинов, как если бы их друзьям и соратникам не угрожала страшная, смертельная опасность.