Сквозь тернии - Александр Юрин

Яська, без сил, рухнул на горячие камни. Перекатился на спину, прерывисто задышал, ловя трясущимися губами раскалённый воздух. Сердце ухало в груди, как гигантский кузнечный молот по наковальне. В голове было по-прежнему пусто, словно уверенный голос Ярослава враз изничтожил засевшую там нежить.

— Ты как? — спросил Ярослав, склоняясь над сопящим другом.

Яська приподнял голову и показал большой палец: мол, ничего, жить буду.

Ярослав кивнул. Скрылся во тьме. Потом возник снова и положил Яське на лоб что-то холодное.

— Что это? — просипел Яська, силясь приподняться на локотках. Однако в мышцах рук и ног завёлся какой-то трясун, так что конечности напоминали разваренные макаронины.

— Я, — ответил Ярослав, замирая рядом в позе турецкого падишаха.

— Я понял, что не Карлсон, — попытался пошутить Яська. — Где ты разыскал воду, да ещё такую холодную?

— Нигде.

Яське не понравилась сухость последней фразы — она словно прилетела из абсолютного космического мрака. Хотя… Если учесть, откуда именно «приплыл» сам Ярослав, тогда всё могло обстоять намного ужаснее.

Ярослав будто прочёл Яськины мысли.

— Я теперь всегда такой.

— Какой?

— Холодный.

Яська вскочил. Уставился в бледно-лиловое личико Ярослава, подсвеченное отблесками далёких зарниц, с отведёнными в сторону глазами. На камни что-то упало. Яська вгляделся и понял, что это ладонь Ярослава, такая же ледяная, что и всё остальное. Она была подобна подбитой птице. Пока ещё живой, но неизменно коченеющей.

— Но почему?!

Ярослав сокрушённо вздохнул.

— Я сам не сразу привык. Просто там, за гранью, — всё иначе. Прости, что напугал тебя. Не нашёл ничего другого, вот и прикоснулся, как есть.

Яська переборол страх. Накрыл своей ладонью ледяную кисть Ярослава. Улыбнулся.

— Спасибо.

Ярослав улыбнулся в ответ. Однако лишь мимолётно, отдавая дань откровению друга, буквально сразу же сделавшись вновь непроницаемым.

— Не за что. Ты ведь сам всё проделал, а я просто вслух читал.

— Ничего и не просто! Знаешь, как помогло! Я даже про страх забыл!

— Правда?

— А то!

Ярослав всё же выдернул кисть из-под Яськиных пальцев.

— Ты чего? — не понял Яська.

Ярослав виновато улыбнулся, снова отвел глаза.

— Ты не подумай только, что мне неприятно к тебе прикасаться… Вовсе нет! Даже напротив, я бы так вот сколько угодно просидел, когда рядом настоящий друг!

— А ты… То есть, я — друг?

Ярослав сверкнул во тьме синими зрачками.

— А разве нет?

— Нет. То есть, да! Я, просто… Я ведь думал, что обрёк тебя… вас… на вечные муки своими действиями.

— Ты ведь освободил нас.

— От чего?! Я же не знал, какого вам станется там, на другой стороне!

Ярослав кивнул.

— Всё лучше, чем томится в вечном неведении. Знаешь, я никому раньше этого не говорил — просто чтобы не пугать, — Ярослав внезапно умолк.

Яська ждал, не желая встревать с глупыми вопросами, понимая, что друг пытается собраться с мыслями — в душе он был готов к этому разговору уже давно, просто всё не знал, кому именно открыться.

Ярослав всё же решился.

— Мне казалось, что там, взаперти, всё повторяется изо дня в день. Знаешь, на старых пластинках бывают сколы или царапины. Порою, попав на такое заграждение, игла не в силах его преодолеть. Спираль нарушается, а из раструба доносится лишь одна единственная часть записи, которая повторяется вновь и вновь с каждым очередным оборотом бобины… Это, своего рода, кольцо. Мир, замкнувшийся на себе самом. Снаружи идут года, пролетают десятилетия, сменяются эпохи, а внутри — всё блекло и однообразно. День неизменно повторяется, как только игла вновь натыкается на баррикаду, — Ярослав вздохнул. — Порой мне казалось, будто я знаю, что именно выкинет Огонёк, или за что начнут отчитывать нашкодившую Ксанку… Моментами, я даже мог поклясться, что выполнил ещё вчера то поручение, перед лицом которого меня поставили сегодня поутру, хотя и не понимаю, как такое возможно. Я не могу объяснить всего этого. Но я просто уверен, что всё повторялось. А это самое гадкое: когда ты в чём-то уверен, но не можешь никак доказать, чтобы все остальные поверили.

— А что бы это изменило? — осторожно спросил Яська.

Ярослав вздёрнул плечи.

— Я не знаю. Да и какая теперь разница! Меня больше интересует другое: кому понадобилось устраивать всё это, и ради чего?

Яська не знал, что ответить.

— Оказывается, в мире много странностей, — вздохнул Ярослав. — И ни одна из них не желает проливать на себя свет. Что за стих я читал?

— А ты разве не знаешь?

Ярослав отрицательно мотнул головой.

— Тогда как же читал?

— На память. Засело когда-то.

— Мамочки…

— Чего ещё?

Яська почувствовал, как, не смотря на царящий повсюду жар, он буквально с головы до ног покрывается ледяными мурашками.

— Так ведь и правда!

— Ты о чём?

— Тебе вовсе не казалось!

— Казалось — что?

— Ну как же!.. Всё то, о чём ты только что говорил! Твою реальность и впрямь кто-то замкнул! Но только твою. Потому что остальной мир продолжил жить как и прежде!

— О чём ты? Ведь это всего лишь мои догадки и слепые суждения, ничем особо не подкреплённые.

— А вот и нет! — Яська чуть было не показал напрягшемуся Ярославу язык — вовремя смекитил, что к чему, и где именно они находятся. — Этот стих — «Когда мы спрячем за пазуху…» — написал Владислав Крапивин — я читал его «Голубятню!..» А он жил и писал уже после войны!

Ярослав молчал.

— Понимаешь, что всё это значит?! — Яська уже не мог сдерживаться. — Ведь это и есть доказательство! Чего ещё надо?!

Ярослав тщательно пережевывал нижнюю губу — Звезда хоть и «трансформировала» его под стать себе — если «трансформировала» вообще, — однако так и не смогла бесследно стереть сознание мальчишки. Вот он, сознательный сорванец, пытающийся познать истину, не смотря ни на что! Он преодолел даже смерть. Снёс утрату. Вытерпел одиночество. И ничуть не изменился, если только на ощупь. Взрослые так не могут. Ни здесь, ни где бы то ни было.

Яська вспомнил Росинку — та тоже не изменилась, хотя он и не знал её при жизни. А это значит одно: Звезда может приспосабливать лишь материю, а вот в противоборстве с добрым сердцем и чистой душой — она бессильна! Да, от Росинки пахло болотной тиной, но это ещё ничего не значит.

— Но зачем Им это? — пробормотал Ярослав себе под нос.

— Кому — им?

— Тем, которые наблюдают.

— А как они это делают?

— Никогда не видел в темноте за окном силуэт замершей птицы в ветвях дерева?