Перекрестки сумерек - Роберт Джордан

Женщина, которая внезапно возникла наконец в комнате, была не Илэйн, а Авиенда. Она неожиданно нарядилась в расшитый серебром голубой шелк, со светлым кружевом на запястьях и у горла. Тяжелый браслет резной драгоценной кости на руке казался настолько же не к месту с этим платьем, насколько и сонный тер'ан-гриал, свисавший с шеи на кожаном шнурке. Он представлял собой странно перекрученное каменное кольцо с цветными крапинками.

– Где Илэйн? – взволнованно спросила Эгвейн. – С ней все в порядке?

Айилка удивленно посмотрела на себя, и внезапно она оказалась в темной громоздкой юбке и белой блузке, с темной шалью, накинутой на плечи, и темной косынкой, повязанной на голове, чтобы удержать рыжеватые волосы, которые ниспадали до пояса и были длиннее, чем в жизни, как подозревала Эгвейн. Все в Мире Снов было изменчиво. На шее Авиенды появилось серебряное ожерелье, сложное плетение нитей с затейливо изготовленными дисками, которые кандорцы называли снежинками, дар от самой Эг-вейн, сделанный очень давно.

– Она не сумела справиться, – сказала Авиенда, и браслет резной кости скользнул по ее запястью, когда она прикоснулась к перекрученному кольцу, по-прежнему висевшему на кожаном ремешке, который теперь проходил над ожерельем.

– Потоки продолжают ускользать от нее. Из-за младенцев. – Она внезапно улыбнулась. Ее изумрудные глаза почти сияли. – У нее иногда поразительно вспыльчивый нрав. Она бросила кольцо и стала на нем прыгать.

Эгвейн вздохнула. Младенцы? Значит, ребенок не один. Как ни странно, Авиенда спокойно восприняла то, что Илэйн беременна, хотя Эгвейн была убеждена, что и она влюблена в Ранда. Сказать, что у Айил странные обычаи, значит ничего не сказать. Однако Эг-вейн не подумала бы такого об Илэйн! И Ранд! Никто вообще-то не говорил, что отец – он, и едва ли она могла спросить у кого-нибудь, но она умела считать, и весьма сомневалась, что у Илэйн был другой мужчина. Она осознала, что на ней плотная шерстяная одежда, темная и тяжелая, и шаль, намного более толстая, чем та, что у Авиенды. Добрые одеяния Двуречья. Так одевались, чтобы сидеть в Круге Женщин. Допустим, когда какая-нибудь глупышка собиралась родить ребенка, однако не собиралась выходить замуж. Глубокое, расслабляющее дыхание, и вот уже она снова в своем дорожном платье с зеленой вышивкой. Остальной мир не был таким, как Двуречье. Свет, далеко же она зашла, чтобы понять это. Такое положение вещей не должно было ей нравиться, однако ей приходилось мириться с ним.

– Пока и она, и_ младенцы благополучны. – Свет, сколько же их? Больше одного может составить проблему. Нет, она не станет спрашивать. У Илэйн, конечно, была лучшая повивальная бабка в Кэймлине. Лучше поскорее поменять тему разговора. – Слышно ли что-нибудь от Ранда? Или от Найнив? Мне есть что ей сказать, после такого бегства с ним.

– Мы ничего про них не слышали, – ответила Авиенда, оправляя свою шаль столь же тщательно, как многие из Айз Седай, чтобы избежать взгляда Амерлин. Был ли и ее тон осторожен?

Эгвейн прищелкнула языком в досаде на себя. Она и впрямь

начала повсюду видеть заговоры и подозревать каждого. Ранд зата-

ился, так. Найнив – Айз Седай и вольна поступать, как ей вздума-

ется. Даже когда Амерлин отдавала приказы, Айз Седай зачастую

находили возможность сделать так, как они хотели. Но Амерлин все

еще предполагала круто обойтись с Найнив ал'Мира, попадись ей

та в руки. А что до Ранда…………..

– Боюсь, тебя подстерегают опасности, – сказала Эгвейн.

На столе появился изящный серебряный чайник, стоящий на чеканном серебряном подносе вместе с двумя хрупкими чашечками зеленого фарфора. Из носика поднимался султанчик пара. Она могла сделать так, чтобы чай появился уже разлитым по чашечкам, однако разливать чай было частью церемонии его предложения, пусть даже речь шла об эфемерном чае, не более реальном, чем сон. Можно умереть от жажды, пытаясь напиться найденным в Тел'аран'риоде, но этот чай обладал вкусом листьев, взятых из нового бочонка, и количество добавленного меда было идеальным. Присев на один из стульев, она отпила из своей чашечки, объясняя, что и почему случилось в Совете.

После первых слов Авиенда взяла свою чашку кончиками пальцев, однако не пила, лишь не моргая смотрела на Эгвейн. Ее темные юбки и светлая блуза превратились в кадин'сор, куртку и штаны серого с коричневым цветов, незаметных в тени. Ее длинные волосы неожиданно стали короче и спрятаны под шуфой, черной вуалью, спускающейся на грудь. Не соответствуя ничему, браслет резной кости по-прежнему находился на ее запястье, хотя Девы Копья не носили украшений.

– Все это из-за того маяка, который мы ощутили, – пробормотала она, скорее для себя, когда Эгвейн завершила речь. – Поскольку они считают, что у Предавшихся Тени есть оружие. – Странный способ высказываться.

– А что это может быть еще? – спросила Эгвейн. – Сказал ли что-то кто-нибудь из Хранительниц Мудрости? – Она давно уже не считала, что Айз Седай обладают всеми знаниями, и зачастую

Хранительницы Мудрости выказывали такую осведомленность, которая приводила в изумление самых бесстрастных сестер.

Авиенда нахмурилась, ее наряд вернулся к юбке, блузе и шали, а через мгновение – к голубому шелку и кружевам, на сей раз и с ожерельем из Кандора, и с браслетом резной кости. И конечно, кольцо сна оставалось на своем шнурке. На плечах возникла шаль. В комнате было по-зимнему холодно, однако не похоже, чтобы тонкий слой светло-голубых кружев мог как-то согреть.

– Хранительницы Мудрости столь же не уверены, сколь и твои Айз Седай. Не настолько, впрочем, напуганы. Жизнь – лишь сон, и каждый рано или поздно просыпается. Мы ведем танец с копьями с Губителем Листьев. – Это прозвище Темного всегда казалось Эгвейн странным, поскольку пришло оно из Пустыни, лишенной деревьев. – Однако никто из вступающих в танец не может быть уверен, останется в живых он или победит. Я не думаю, что Хранительницы Мудрости станут рассматривать возможность какого-либо союза с Аша'манами. Мудро ли это? – добавила она осторожно. – Из того, что ты сказала, я не могу понять, хочешь ли ты этого.

– Я не вижу другого выбора, – неохотно ответила Эгвейн. – Та яма в поперечнике имеет три мили. И это – единственная надежда, которую я вижу.

Авиенда уставилась в свой чай.

– А что, если у Предавшихся Тени нет никакого оружия? Внезапно Эгвейн поняла, что делает другая женщина. Авиенда

готовилась стать Хранительницей Мудрости, и независимо от одеяний она была Хранительницей Мудрости. Вероятно, в этом была и причина появления шали. Часть Эгвейн хотела улыбнуться. Ее подруга изменилась с тех пор, как была горячей Девой Копья, с которой она некогда познакомилась. Другая ее часть помнила, что Хранительницы Мудрости не всегда преследуют те же цели, что и Айз Седай. То, что сестры ценили больше всего, зачастую не имело для Хранительниц Мудрости никакого значения. Ее опечалило то, что вместо подруги она вынуждена думать об Авиенде как о Хранительнице Мудрости. О Хранительнице Мудрости, которая понимала, что будет лучше для Айил, а не для Белой Башни. И все равно то был хороший вопрос.