Отечник проповедника - игумен Марк Лозинский

Отец мой, услышав о случившемся, послал ко мне четырех слуг с восемью верблюдами, груженными всякого рода съестными припасами, послал и письмо. Взяв письмо и прочитав его, я заплакал. Отец Исайя, увидев письмо, отнял его и разорвал. Когда же я вознегодовал на него, старец начал меня укорять в присутствии слуг моего отца. С этого часа объял меня бес ненависти, я не мог ни видеть старца, ни слышать его голоса, я смотрел на него как на скомороха, слова его казались мне стрелами, обоюдоострым мечом. Стоя с ним на молитве и бдениях, я проклинал его. От великой ненависти и омерзения, которые питал к нему, я несколько раз вставал ночью, чтоб убить его, но останавливался, опасаясь жившего с ним его ученика Петра. Старец не переставал наставлять меня, иногда увещая, иногда и угрожая. Когда я шел причащаться Святых Тайн, то он мне запрещал и отгонял с укоризнами. Также отлучал меня и от трапезы, говоря: "Не дам тебе пищи, пока не скажешь: "Согрешил я, прости меня." Но я делал все наперекор: крал и ел тайно. Когда старец стоял на молитве, я сидел; когда он упражнялся в бдениях, я спал; когда он плакал, я смеялся. Настолько я был послушлив бесу! Бес начал мне показывать неподобные мечтания на старца в сновидениях. Я, несчастный, верил этим мечтаниям, а потом начал часто наяву видеть то, что прежде представлялось мне во сне. Таким образом, вкралась в меня доверенность к скверным и нечистым помыслам на старца, истекавшим из моего сердца и смущавшим меня, и я стал соглашаться с ними. Бесы внутренне смущали меня помыслами, а извне являвшимися мне привидениями возбуждали во мне ярость, гнев и огорчение. Бес гордости, или, лучше сказать, погибели, сделался моим учителем. Чему он научал меня тайно и сокровенно, то начал я произносить перед всеми. Я говорил в горести: "Кто этот льстец и лицемер низкого происхождения? Я, будучи происхождением из такого-то города и такого-то рода, сын благородных, богатых родителей, имеющих столько разного скота, сделался учеником, или, в сущности, рабом! Предстою ему, как слуга, подаю воду на руки, приготовляю трапезу, ношу воду, собираю дрова, работаю, как раб! Он бы должен для меня работать и повиноваться мне, а не я ему! Сколько неприятностей, огорчений, скорби и печали, укоризн и бед я потерпел от него! Сколько он принуждал меня алкать, жаждать, бдеть и лежать на голой земле! Сколько он меня уничижал! Сколько сделал мне зла!" Когда бес внушал мне это, я все более и более предавался гневу, почитая себя обиженным, много пострадавшим.

Помысл говорил мне: "Уйди от проклятого и пребывай наедине в келии, подобно всем отцам, он — не монах и не христианин." От таких помышлений я начал снова видеть сны о старце, будто он играет с женщиной и скачет перед кумирами. Вверившись снам, я утвердился в мысли, что старец — враг Божий и друг бесам. Вдали от скита на расстоянии девяти стадий было эллинское капище, посреди которого стоял мраморный кумир. Старец имел обычай каждую субботу выходить из скита и, сидя в капище, предаваться плачу; были там и гробы язычников. И показывалось мне во сне не один раз, что старец приносит жертву и поклоняется идолам, а я почитал сны эти истинными. Однажды в час, когда старец обыкновенно уходил в капище, опередив его, я вышел из келии и спрятался внутри капища в кустарнике. Вижу, идет старец, впереди него женщина. Женщина вошла, вижу, она молится и поклоняется идолу. Когда она окончила молитву, вижу, старец пришел, поклоняется идолу, целует жену и впадает с ней в любодеяние. Потом старец возвратился в скит, а жена — на луг. Это видел я семь раз ясно и, твердо уверившись в этом, начал садиться возле келии и говорить братиям, приходившим к старцу пользы ради: "Братия! Этот отец — блудник и идолослужитель. Вы прельщаетесь, приходя к нему!" Так я говорил инокам, приходившим к старцу, в течение четырех месяцев. Но сколько я ни старался возбранить им приход к старцу, они, руководимые благодатью Божией, продолжали ходить к нему. Видя это, я, несчастный, сокрушался и, воздевая руки к небу, восклицал: "Господи, даруй мне терпение!" Я, несчастный и страстный, думал, что терплю за правду, и, как делающий добродетель, говорил, воздыхая: "Слава Тебе, Боже! От какой чести в какое пришел я бесчестье и чем сделался!" И плакал.

Старец, видя меня в таком положении, говорил: "Чадо доброе! Очисти свое сердце, смири свои помышления, возлюби смирение Христово, гнушайся гордости и внимай себе." Когда он говорил это, я гневался, огорчался и смущался. Слова его казались мне разожженными стрелами, снедающим меня смрадом. Помысл внутренно не переставал смущать меня, говоря: "Уйди из келии старца, а если можно и из скита. Смотря на этого старца, не сможешь спастись." Я говорил сам себе: "За что терплю такие страдания? В мире я не впал ни в блуд, ни в прелюбодеяние, ни в воровство, ни в убийство." Помысл, или, правильнее, бес, говорил мне: "Ты страдаешь по справедливости: ты оскорбил отца, мать, сродников и друзей, оставил святых отцов, пришел иночествовать к этому обманщику, порочной нравственности, немилосердному и дерзкому." Бес внушал мне это и находил меня готовым к принятию скверных и злых помыслов. Будучи погребен во тьме, я думал, что хожу в свете, будучи сатаной, почитал себя монахом и, вместо того чтобы осуждать и хулить себя, осуждал раба Божия. Когда я находился в такой буре от смущения помыслов, отец мой известил меня письмом, что мать моя умирает. Приди, писал он, повидаться с ней, прежде чем она умрет. Прочитав письмо, я сказал отцу Петру: "Я ухожу, мне необходимо повидаться с матерью." Брат пошел и сказал об этом старцу. Старец, придя ко мне, начал говорить: "Чадо доброе! Пребывай здесь с терпением, ради Бога, оставя пристрастие к отцу и матери: мы имеем в Боге Отца и Мать, Промысл Его устроит и нам, и родителям твоим полезное. Если же ты не послушаешь меня и пойдешь, то родителям не принесешь никакой пользы, а себе повредишь. Впоследствии будешь раскаиваться в своем поступке, но будет поздно. Впрочем, отступление твое накажет тебя."

Услышав это от старца и по бесовскому действию воспламенившись гневом, я отвечал ему: "Обманщик, идолослужитель, блудник и прелюбодей! Хочешь сделать меня подобным себе идолослужителем и блудником!" Старец отвечал на это: "Благодать Божия в устах твоих, чадо!" Я продолжал кричать: "Обманщик! Идолослужитель!" Так что многие из отцов стеклись на мой голос, и все старцы меня укоряли и проклинали. Я, наущаемый бесом, схватил свою одежду, разодрал ее во гневе сверху донизу и, бросив в лицо старцу, вышел нагим из келии. У одного из старцев украл праздничную одежду и отправился в Александрию. Я нашел мать свою уже умершей, а отца больным. По истечении трех дней скончался и отец. В то время как я заботился об оставшемся богатом наследстве и раскаивался в том, что принял монашество. Настал вечер. Я лег в постель и, помышляя о ските и отце Исайи, со стенанием говорил: "Слава Тебе, Христе Боже мой! Ты избавил меня от обманщика, лживого старца." Едва я произнес эти слова, как услышал голос, подобный грому. Голос проговорил: "Пагуба и всегубительство дому Прокопиеву!" Тотчас поднялся ветер и дом загорелся с четырех углов. Я вскочил в смущении и едва успел со всеми, кто был в доме, выбежать из него: огонь со всех сторон охватил его. Сбежались жители Александрии, но не могли оказать никакой помощи: пламя пожрало и сами камни. Я стоял посрамленный и стыдился, помышляя о случившемся. От великой печали и уныния пошел в церковь святого Мины и повергся на церковный помост. Опять бес, приняв подобие мученика, сказал мне: "Знай, что виной всего случившегося с тобой — отец Исайя." Придя в себя, я сказал: "Точно! Этот обманщик — чародей, он послал бесов попалить мой дом." Утром, встав, пошел я к Патриарху и сказал: "Владыко! Отомсти за меня идолослужителю, отцу Исайи. Он своим волхованием сжег мой дом и все, что было в нем." Патриарх сказал мне: "Да онемеют уста лживые, которые против праведника говорят злое" (Пс. 30:19). Когда Патриарх произнес эти слова, я увидел мурина, который стал бить меня огненным жезлом и облек меня в железную броню. Я упал к ногам Патриарха, неистовясь. Тогда Патриарх простер ко мне руку и узы языка моего разрешились. Но семь месяцев провел я, мучимый лютым велиаром и представляя собой для всех зрелище, достойное сожаления. Нужно было связывать меня железными цепями: я бил себя и всех окружающих, ел человеческие извержения. Христолюбивые люди, сожалея обо мне, одевали меня, потому что я скитался нагой, раздирал свою плоть и одежду, муча себя и толкая встречающихся. От недостатка в пище, от грязи и нечистоты, в которых я валялся, тело мое покрылось струпьями, подобно чешуе. Христолюбцы города Александрии, встретив некоторых скитских отцов, привели их ко мне. Но отцы не узнавали меня. Тогда христолюбцы сказали: "Это Прокопиев сын, принявший монашество у аввы Исайи." Отцы сказали: "Окажите любовь, доставьте его в скит." Христолюбцы приискали проводника с верблюдом, дали ему золотую монету и, связав мне руки и ноги, отправили в скит. Скитские отцы собрались в Великую церковь, совершили всенощное бдение, молились обо мне и, помазав все тело мое елеем, отогнали от меня беса. Однако раны и струпья продолжали мучить меня. Тогда я, недостойный и грешный, рассказал им подробно обо всем случившемся со мной, поведал о моем бедствии и умолял, чтоб явили мне милость, умолили старца принять меня на покаяние и не допустить ко мне нового искушения от беса. Старцы пошли и привели отца Петра, ученика аввы Исайи, жившего со мной. Он, увидев меня лежащим и тело мое, сгнившее от ран и струпьев (отцы, желая преклонить старца к милости и сожалению, сняли с меня одежду, в которой я был, и нагого положили на рогоже), повергся на меня, и не было конца его слезам. Я лежал в трепете, не смея и взглянуть на него. Затем отец Петр вместе с другими отцами привел отца Исайю. Когда я увидел старца, идущего ко мне, то воззвал: "Раб Божий, помилуй меня, прельщенного бесом! Не оставь меня в совершенную радость и веселие душегубительному врагу! Довольно я наказан, мучен был по справедливости!" Старец, проплакав довольно долго, сказал мне: "Чадо! Познал ли, что падение бывает наказанием для гордых?" Я сказал: "Познал, отец мой! Познал из того, что случилось со мной, и научился из того, чему подвергся! Я уверовал, что Господь правосудно воздает каждому по его делам." Старец, знаменовав меня крестным знамением, сказал: "Бог, содетель всякой твари, да простит мимошедшее и да исправит будущее." Положили меня на одр и отнесли в келию. Через несколько дней я исцелился благодатью Христовой и молитвами старца. Исполнились на мне слова пророка: челюсти нужно обуздывать уздою и удилами, чтобы они покорялись тебе (Пс. 31, 9); и еще: много скорбей нечестивому (Пс. 31:10. Еп. Игнатий. Отечник. С. 154. № 100).