Воспоминания - Сергей Юльевич Витте
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
В генерале Куропаткине так все ошибались, и если бы в то время подвергнуть баллотировке вопрос: кого назначить военным министром, то большинство высказалось бы за Куропаткина. В каком заблуждении находилось общественное мнение относительно Куропаткина – это с особенной силою проявилось тогда, когда, во время войны с Японией, Куропаткин был назначен главнокомандующим армией.
Можно сказать даже более: когда Куропаткина назначили главнокомандующим армией, то уже тогда Государь охладел к нему и понял его слабые стороны, был же Куропаткин назначен главнокомандующим не столько по влечению Государя, как, можно сказать, по требованию общественного мнения и газет; в особенности за него ратовало «Новое Время» и сотрудник «Нового Времени» Меньшиков.
Генерал Куропаткин в первое время был persona gratissima у Государя Императора, он пользовался также симпатиями и у Императрицы; но это продолжалось не особенно долго и, в сущности говоря, это не могло долго продолжаться, по крайней мере в отношении к Императрице, потому что Алексей Николаевич Куропаткин, будучи человеком общества, тем не менее имел все аллюры и все разговоры, соответствующее аллюрам и разговорам штабного писаря, а потому естественно, что особого престижа он на молодую Императрицу иметь не мог.
* Генерал Куропаткин представлял собою типичного офицера генерального штаба 60–70 годов, но не получившего домашнего образования и воспитания. Иностранных языков он не ведал, не имел никакого лоска, но мог говорить и писать обо всем и сколько хотите и производил вид бравого коренастого генерала и бравость эту ему в значительной степени придавала Георгиевская ленточка на портупее и офицерский Георгий в петлице, да еще Георгий на шее при отсутствии, может быть и ненатуральном, седых волос. И это в то время (60–70 гг.), когда Георгиевские ленты и кресты не давались даром. До какой степени низвели этот величайший знак отличия в последние годы, достаточно сказать, что адмирал Алексеев, пресловутый главнокомандующий при последней японской войне, который в жизни не слыхал боевого выстрела, имя которого будет связано с этой войной только потому, что он один из ее главных виновников, после того, как был отозван из Мукдена и заменен Куропаткиным, в утешение ни с того, ни с другого получил прямо Георгия на шею.
Нужно сказать, что этот самый Куропаткин во многом виноват в таком «падении Георгия». Несмотря на то, что он носит этот знак отличия по заслугам, когда он забрался на верхи, то потерял голову и сам дал повод Его Величеству раздавать знаки военного ордена как цветы при котильоне. Во время пресловутой экспедиции в Пекин (прелюдия к Японской войне) для усмирения китайцев и затем в Манджурию, а в сущности со скрытой мыслью, которая была у Куропаткина – занять Манджурию и обратить ее в Бухару, он сам представлял к вознаграждению военными орденами без всяких оснований, и затем, когда был главнокомандующим, то сыпал ими направо и налево.
Несомненно, лично храбрый и бодрый скобелевский начальник штаба, что особливо давало ему престиж, ловкий на язык и на перо и также на дипломатически аллюры по части карьеры вообще, он конечно, понял, что именно он, как молодой военный министр выбранный самим Императором, будет Его человеком, а в Империи, преимущественно военной, значит будет весьма влиятельным человеком. Особая милость Государя выражалась тем, что министра после доклада приглашали завтракать. Старых министров т. е. министров Отца или совсем не приглашали или приглашали весьма редко. Министр иностранных дел гр. Муравьев и Куропаткин (в первые годы своего министерства) в этом отношении пользовались особым вниманием, они приглашались постоянно.
Первый нравился своими забавными, хотя весьма плоскими шутками Императрице, а второй по благоволению Государя, но для таких приглашений одно благоволение Государя было недостаточно, нужно было хотя маленькое расположение Ее Величества и Куропаткин это тоже скоро понял. *
Летом 1898 года, когда я жил на Елагином острове, в запасном доме летнего дворца, а Куропаткин жил на Каменном острове, в доме, также принадлежащем министерству двора, как-то раз вечером я зашел к Куропаткину, по поводу одного срочного дела, это было накануне доклада военного министра Государю Императору.
Объяснившись с Куропаткиным по делу, я хотел уходить, он меня начал задерживать. Я ему говорю:
– Я вас не хочу беспокоить, так как знаю, что у вас всеподданнейший доклад, и, следовательно, вам надо приготовиться по всем делам, которые вы будете докладывать.
На это мне Куропаткин ответил:
– Нет… что касается дел, то я и без того знаю дела, которые буду докладывать, а вот я теперь читаю Тургенева, так как после доклада я всегда завтракаю у Государя Императора, вместе с Императрицей, и вот я все хочу постепенно ознакомить Государыню с типами русской женщины.
* На следующий год Государь был весною в Ялте. Были пасмурные дни. Как-то раз Куропаткин, возвращаясь с всеподданнейшего доклада, заехал на дачу ко мне и мне между прочим говорит: «Кажется, я сегодня порадовал Государя, вы знаете – во время доклада была все время пасмурная погода, и Государь был хмурый. Вдруг около окна, у которого Государь принимает доклады, я вижу Императрицу в роскошном халате; я и говорю Государю – Ваше Величество, а солнышко появилось. Государь мне отвечает – где вы там видите солнце? а я говорю – обернитесь Ваше Величество; Государь обернулся и видит на балконе Императрицу и затем улыбнулся и повеселел».
Говоря о А.Н. Куропаткине, я всегда вспоминаю характеристику, данную ему А.А. Абазой. Как-то раз вхожу я к нему в кабинет, а оттуда в это время выходит молодой генерал Алексей Николаевич Куропаткин. В то время Куропаткин был совсем молодым генералом, имел только Георгия на шее и Станиславскую ленту; он был назначен начальником Закаспийской области и раньше, чем ехать в Закаспийскую область, он представлялся всем сановникам и в числе их первому – Абазе.
Куропаткин, встретив меня у двери, говорит:
– Ах, Сергей Юльевич, извините, что я у вас не был. Я теперь не могу у вас быть; вы знаете, что я только что получил назначение в Среднюю Азию и должен туда немедленно выехать. Но через несколько недель я вернусь и тогда я к вам первому приду…
Куропаткин вообще любил лезть целоваться, и тут он, обнявшись, расцеловавшись со мною, ушел.
Вошел я в кабинет к Александру Аггеевичу, а он меня спрашивает:
– Вы хорошо знаете Куропаткина, что так с ним дружески встретились и простились.
По-видимому он видел, как мы с ним встретились, в зеркало, против которого он сидел, и слышал наш разговор.
– Да, – говорю я, – я хорошо знаю Куропаткина потому, что я, в качестве директора департамента железнодорожных дел, часто встречался с ним
