Жуков. Рожденный побеждать - Владимир Дайнес

Несмотря на то что наступление на Берлин было приостановлено, успехи советских войск вызвали широкий отклик за рубежом. 12 февраля в американском журнале «Лайф» была напечатана статья «Жуков», в которой отмечалось: «Обходя узлы сопротивления и предоставляя их ликвидацию тыловым частям, Жуков промчал свои танковые авангарды и моторизованную пехоту за первые 18 дней кампании по болотистой и лесистой местности более чем за 300 миль — рекордная быстрота наступления, значительно превосходящая темпы наступления немцев в 1941 г.». Военная мощь Советского Союза, равно как и обреченность нацистской Германии не вызывали сомнений. Генерал Меллентин после войны писал: «Невозможно описать всего, что произошло между Вислой и Одером в первые месяцы 1945 г. Европа еще не знала ничего подобного с времен гибели Римской империи»{605}.

Указом Президиума Верховного Совета СССР от 30 марта 1945 г. за выполнение заданий Верховного Главнокомандования по руководству боевыми операциями большого масштаба Г. К. Жуков был награжден вторым орденом Победы.

Указ этот вышел в дни, когда готовилась Берлинская стратегическая операция. К сожалению, на одном дыхании взять Берлин в феврале не удалось. Близость столицы Германии для многих оказалась обманчивой, что и дало повод для незаслуженных упреков в адрес Жукова. Сам Георгий Константинович взвешенно и аргументированно оценил сложившуюся тогда ситуацию на упомянутой военно-научной конференции в конце 45-го г., когда еще были свежи события в памяти участников Висло-Одерской операции:

«Конечно, Берлин не имел в этот период сильного прикрытия. На западном берегу р. Одер у противника были только отдельные роты, батальоны, отдельные танки, следовательно, настоящей обороны по Одеру еще не было. Это было известно. Можно было пустить танковые армии Богданова и Катукова напрямик в Берлин, они могли бы выйти к Берлину. Вопрос, конечно, смогли бы они его взять, это трудно сказать. Но надо было суметь устоять против соблазна — это дело нелегкое. Командир не должен терять голову, даже при успехе. Вы думаете, тов. Чуйков не хотел бы выскочить на Берлин или Жуков не хотел взять Берлин? Можно было пойти на Берлин, можно было бросить подвижные войска и подойти к Берлину. Но… назад вернуться было бы нельзя, так как противник легко мог закрыть пути отхода. Противник легко ударом с севера прорвал бы нашу пехоту, вышел на переправы р. Одер и поставил бы войска фронта в тяжелое положение. Еще раз подчеркиваю, нужно уметь держать себя в руках и не идти на соблазн, ни в коем случае не идти на авантюру. Командир в своих решениях никогда не должен терять здравого смысла»{606}.

В полемике с В. И. Чуйковым в 1965 г. И. С. Конев описал события следующим образом:

«Мы сами отказались в феврале 1945 г. от наступления на Берлин, без указания сверху. После успешной Висло-Одерской операции в 1-м Украинском мы думали быстро дойти до Берлина. Когда форсировали Одер, планировали развитие операции на Берлин. Ставка нас поддержала и сообщила, что 1-й Белорусский фронт планирует то же. Это нас еще более обязывало к наступательным действиям. Но жизнь внесла коррективы. Мы сразу же почувствовали сильное сопротивление врага. Перед нами оказались немецкие дивизии, переброшенные с запада, с флангов, из резерва. А фашистские войска, разгромленные в районе Висла — Одер, были вновь перереформированы. Возник новый фронт обороны с организованной системой огня, с соответствующими резервами. Попытки некоторых наших армий прорвать оборону противника не имели успеха. Левый фланг 1-го Украинского фронта вообще не сумел продвинуться. Пришлось раньше времени вводить в бой танковую армию Рыбалко. Получаю данные, что 1-й Белорусский фронт, выйдя на Одер, приостановил наступление в связи с действиями Померанской группировки противника. 2-й Украинский фронт задержался в Карпатах.

Наши войска физически устали, были значительные потери в людях, танках. Стрелковые дивизии состояли из 3–4 тысяч человек. Мы имели всего лишь 50–60 процентов боеготовых танков. Тыл растянут на 500 км. Подвоз ограничен. Боеприпасы остались на Сандомирском плацдарме. Бензина на наступление не было. Голодный паек во всем. А города перед нами укреплены, что крепости. Для взятия их нужно было много боеприпасов, особенно тяжелых снарядов. Но их не хватало. Я докладывал в Ставку (есть документ) и просил ограничить операцию выходом на рубеж Нейсе. Ставка дала „добро“. При всей нашей активности, и моей в том числе, нам нельзя было наступать. 1-й Белорусский фронт тоже отказался от наступления. Если бы мы наступали, неизвестно, что было бы.

Да, могло бы создаться очень тяжелое положение. И его наверняка использовали бы немцы в своих интересах. Например, пропустили бы союзников в Берлин…»

Заслуживает уважения откровенность, а потому вызывает доверие точка зрения, высказанная на том же совещании К. К. Рокоссовским:

«У меня был крупный разговор со Сталиным, когда меня переводили с 1-го Белорусского фронта на 2-й Белорусский фронт, а командующим 1-м Белорусским фронтом назначали Жукова. Я выразил свое неудовольствие в связи с новым моим назначением. Сталин спросил: „А что, Жуков менее вас грамотен?“ — „Нет, — говорю, — он ваш заместитель“. — „Ну, то-то!“ — сказал Сталин.

Сталин далее пояснил: „Создается три фронта, на которые возложена задача закончить войну. Эта тройка должна действовать вместе. Если Жуков задержится, вы ему поможете с севера. Ваше направление тоже очень важное. 3-й Белорусский фронт нацелил свой удар вдоль моря, он связался с Восточно-Прусской группировкой и не может помочь наступлению на Берлин“. Но и я не помог Жукову. Ведя тяжелые бои, наш фронт слишком растянулся. Разрыв между 1 и 2-м Белорусскими фронтами достиг 70 км. Немцы имели возможность ударить в этот разрыв. Я сам поставил вопрос перед Ставкой о том, чтобы рассечь Померанскую группировку с помощью Жукова. Ставка согласилась усилить нас. Во взаимодействии с правым крылом 1-го Белорусского фронта мы рассекли и уничтожили Померанскую группировку противника. В той обстановке иного решения не могло быть.

Товарищ Чуйков в своем выступлении пытался доказать, что у немцев в феврале 1945 г. не было достаточно войск. А почему же 1-й Белорусский фронт долго топтался на Берлинском направлении, если сил у противника не было? Нет, у немцев было много сил, потому-то они и оказали серьезное сопротивление. Если бы в феврале 1945 г. повели наступление на Берлин, оно могло бы сорваться, и неизвестно еще, какие отношения сложились бы у нас с союзниками. Мы напрасно сейчас „деремся“.