Золотая свирель - Ярослава Кузнецова

Мы с Каландой радостно закивали. У Каланды пылали скулы. А у меня в груди теснило от восторга. Скоро! Меньше месяца! Совсем скоро!

— А почему после свадьбы? — спросила я. — Почему не раньше?

— Потому что я так сказала. — Ама Райна покосилась на принцессу и улыбнулась. — Потому что свадьба тоже входит в наш расчет.

— А почему… — Холеный палец Райнары щелкнул меня по носу и я замолчала.

— Первое или второе новолуние, сладкие мои. На перекрестье семи хожалых троп. В кольце огня. Каждая из вас откроет свое сердце. В сердцах ваших должна быть только любовь — ни страха, ни горечи, ни корысти. Тогда будет принесена великая жертва, бесценная жертва, лучшая жертва. И она вернется сторицей, девочки мои. Присутствием гения, вечным его покровительством.

— Жертва? — я уже слышала про жертву, и меня это пугало, не смотря на Райнарину снисходительную улыбку. — Мы должны дать гению свою кровь? Или — чью кровь?

— Ты хочешь купить благословение подобной ценой? Ну скажи, разве за хлеб ты платишь побоями? За поцелуй — пощечиной? Что стоят такой хлеб и такие поцелуи? Ничего они не стоят и никуда они не годятся, оставьте их свиньям и тем несчастным, которые иного не достойны. Только светлое золото за хлеб, только искренняя нежность за поцелуй, только чистая радость за вдохновение, только великая благодарность за причастие, и только жертвенная любовь за истинное волшебство!

— Любовь в жертву? — ужаснулась я. — Я разлюблю Каланду?

— Глупая! — Райнара опять легонько щелкнула меня по носу. — Если вы пройдете обряд, то никогда друг друга не разлюбите. Никогда. Но обряд испытает это чувство, араньика.

Ветерок пролетел над озером, ласково дохнул в разгоряченное лицо. Райнара подсунула под страницу ладонь, и старый пергаментный лист поднялся бабочкиным крылом, сливочно-золотым сияющим прямоугольником, сосредоточием счастья. Тихая вода чуть покачивала нашу лодку, застывшую посередине Алого озера. В лодке сидели только мы — я, Каланда и госпожа Райнара, а охрана осталась на берегу. Андаланец из каландиной свиты валялся на травке задрав ноги, а хмурый Стел прохаживался туда-сюда и бдил. Но даже его кислая физиономия не испортила мне настроения. Скоро! Совсем скоро!

— Возьми книгу, сладкая моя, и читай. — Райнарин ноготь подчеркнул строку. — Отсюда.

Каланда приняла в руки тяжелый переплет.

— «Эмпрендете а ла райя дель фьего и вэльва де эхпальдах а ла луна ньэва…» — Каланда поднялась в лодке, держа книгу навесу. — Солнце, — она ткнула пальцем через плечо. — быть… стать… ла луна ньэва.

— Не очень-то похоже на новорожденный месяц, — усмехнулась я.

— Это есть ун имахен! — отмахнулась принцесса. — Эхте ла ванка, — она, приподняв подол платья, спихнула мысиком туфли подушку с сидения и неожиданно вскочила на полированную доску скамьи. — Стать граница… черта…

Лодка качнулась, но принцесса, ловко выгнувшись, восстановила равновесие. Сегодня Каланда, по настоянию Райнары, нарядилась в прелестное шелковое платье золотистого цвета. Шелк тонко засвистел на ветерке и Каланда засмеялась.

— «О йяма де амор, о лампарах де фьего…»

Она вскинула руку, плеснув крылатым рукавом. «Светильник мой, огонь любви нетленный, как верен путь мой в озареньи этом…» — шептала я тайные слова, не сводя глаз с чернокудрого ангела в трепещущем золотом пламени. Одной рукой ангел держал книгу, другой указывал в зенит. И ясный день казался мне ночью, а послеобеденное солнце — новорожденным месяцем. — «О столп огня! Ты щедро оделяешь избранника своим теплом и светом…»

Налетевший ветерок широко раздул золотистую юбку и лодочку развернуло. Берега поплыли, кружа голову.

— Калор и лух дан хунто а шу керидо…

Бам!

Сильный удар снес меня со скамьи и приложил задом о дно. Долю мгновения я видела как книга, превратившись в многокрылого голубя, кувыркается в небе, а мой золотой ангел отчаянно машает руками, словно пытается взлететь за ней следом. Затем Каланда ухнула в воду, подняв веер брызг, а книга, беспомощно раскинув страницы, плюхнулась в озеро чуть дальше.

Крик Райнары достал меня уже в полете. Книга! О Боже мой, книга!

Свечкой — вглубь! Я вытаращила глаза в бурую муть — тускло-белое пятно медленно поворачивалось, колыхая лепестками в недосягаемой близи. Рукой ведь подать! — но растопыренные пальцы ловят пустую воду. Она тонет! Гребок, еще гребок, глубже, сильнее!

Цап!

Странички вздрогнули, недоверчиво колеблясь. Я держала сбежавшее сокровище за уголок переплета. Намертво вцепившись в книгу, я перевернулась головой к поверхности и бешено заработала ногами. Воздуха уже не хватало.

Плоп! Вода вытолкнула меня на свет, несколько мгновений я только и могла, что хрипло дышать, прижимая к груди промокшее сочинение андаланского мудреца. Ничего. Высушим. Только бы строчки не поплыли… хотя вроде бы не должны, это старинная книга, писанная настоящей сагайской тушью, а не новомодными чернилами.

Лодочка покачивалась ярдах в десяти, в ней во весь рост стояла Райнара, повернувшись лицом к ближнему берегу. Ко мне, соответственно, спиной. Райнара больше не голосила, зато я услышала, как смеется и что-то выкрикивает Каланда.

Фыркая и отплевываясь, я поплыла к лодке. Меня немножко мутило от запоздалого ужаса — а вот потопла бы бесценная книга! Потерялась бы на дне! Затянуло бы ее в ил — поминай как звали! Сколько там на дне затонувших коряг, камней и всякой дряни — как найти?

— Госпожа Райнара! — Я зацепилась рукой за борт. — Госпожа Райнара. Вот книга! Я ее поймала!

Подтянувшись, я выложила истекающий водой тяжелый фолиант на середину скамьи, подальше от края.

— Госпожа Райнара…

Высокая женщина в красном платье будто не слышала меня. Не оглянулась, не посмотрела на книгу. Она, не отрываясь, смотрела совсем в другую сторону.

Стел Диринг, как был — в кольчуге, в суконном нарамнике, мрачно волок к берегу хохочущую Каланду. Вот это да! Он даже не попытался скинуть с себя тяжелое железо — так и понесся на помощь в полной аммуниции. Даже меч, наверное, не отстегнул. На берегу топтался второй охранник, успевший снять перевязь и содрать котту. Теперь он глупо ухмылялся, глядя на напарника и развеселую принцессу, которая, похоже, не собиралась тонуть.

— Госпожа Райнара. — Я снова попыталась обратить на себя внимание. — Госпожа Райнара, вот книга. Я ее спасла. Я достала ее из воды, госпожа Райнара.

Но госпожа Райнара ко мне так и не обернулась.)

Издали эрайново лечение смахивало на эдакое неспешное разделывание жертвы для последующего поедания. Впрочем, за елочками плохо было видно чем он там занимается. Эрайн велел оттащить певца подальше от лагеря, до пояса его раздеть, разложить на плаще (кушать подано!), а всем зевакам идти и заниматься своими делами (он так и выразился). Самое обидное, что меня он тоже причислил к зевакам. Я пару раз прошлась мимо них — за водой и набрать немного грибов для похлебки — но ничего любопытного не усмотрела, кроме обрывков бинтов, живописно вокруг раскиданных. Пепел лежал пластом, а мантикор, низко над ним склонившись, что-то делал когтистыми ручищами, и со стороны казалось что он медленно и со смаком разбирает нашего поэта на кусочки как сваренную для холодца свиную ногу. Пепел, кстати, не высказал ни малейшего страха, когда его, полуголого, уложили на плащ и подпустили вплотную утыканное лезвиями чудовище. Он и сейчас молчал.