Узник Марса - Эдмонд Мур Гамильтон
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Шепот пронесся по рядам зрителей. Пирующие за столами взволновались в предвкушении зрелища, их ропот выдавал азарт и предвкушение. Не обращая внимание на происходящее вокруг, двое мужчин в центре зала уставились друг на друга.
Один из них, гордый, смуглый, с длинным носом и блестящими глазами, был одет в свободный бурнус и носил плотно скрученный тюрбан на голове. Он выхватил из ножен длинный, изогнутый симитар и закружил его над головой, испустив яростный боевой клич. «Араб, — подумал я. — Может быть, один из той самой орды, которая пронеслась под зеленым знаменем пророка по трем континентам, как вихрь».
Он выглядел жутко — его клинок описывал со свистом сияющие круги над головой, но его соперником был угрюмый гигантский норманн, в кожаном колете, голубые глаза которого сверкали огнем безумия. Он размахивал в воздухе большим топором в одной руке, прикрываясь маленьким-круглым щитом.
С оружием наизготовку, они осторожно приближались друг к другу, кружась, как осторожные тигры, выискивая возможность напасть. Я отвернулся и увидел, что пирующая публика жадно и азартно взирает на бойцов, и в этот момент я понял смысл слов англичанина о том, что мы здесь, чтобы сражаться. Мы были гладиаторами и должны были убивать друг друга на потеху публике. И что я мог поделать с этим?
Публика за столами начала бесноваться, и я вновь обратил внимание на борьбу в центре зала. Клинок араба проскочил мимо щита и вонзился викингу в плечо. Но гигант в кожаных одеждах устоял. Хотя кровь хлестала из раны, он стиснул зубы и продолжал молча кружить вокруг противника, прикрываясь щитом от жалящей стали и крутя в руке тяжелый топор. Напряженная тишина была нарушена криками пирующих, зрители кричали и верещали, давая своим любимчикам подсказки и, похоже, делая на них ставки.
Внезапно араб вновь бросился в атаку, и его клинок рассек другую руку северянину, но тот быстро отступил, и нога араба поскользнулась на крови, растекшейся на ровном полу, и он зашатался, пытаясь восстановить равновесие. В то же мгновение тяжелый топор раскроил ему череп. Араб упал, заливая пол кровью. Норманн отступил, тяжело дыша, под восторженные крики и аплодисменты зрителей. Викинг вернулся к нашей группе, рабы выскочили и очистили пол, и по команде еще двое из числа нашей группы сошлись в смертоносном поединке.
Через пять минут один из них лежал мертвым в луже крови на полу, другой ковылял к нам, припадая на раненую ногу. И еще одна пара заняла их место.
Для пятого боя были вызваны мой знакомый англичанин и невысокий японец в стеганых кожаных доспехах. Японец был вооружен двумя короткими, широкими мечами, с которыми он обрушился на Денхэма, вооруженного хрупкой на вид, тонкой рапирой. Тем не менее англичанин увернулся от всех ударов. Молниеносный выпад рапирой решил исход боя. Возвращение Денхэма сопровождалось овацией. Я крепко пожал его руку, ощутив неожиданную близость с собратом по языку, затерянному, как и я, в этой дьявольской дыре в безднах грядущего.
Осталось всего несколько из нас, кого еще не вызывали. По знаку и команде командира стражи на арену вышел итальянец со злыми, змеиными глазами. Затем командир указал на меня. Я беспомощно озирался, отказывался поверить в реальность происходящего. Лицо командира побагровело от гнева. Он шагнул ко мне. Денхэм подталкивая меня, быстро зашептал.
— Вы должны сразиться с Тальери, — сказал он, указав на итальянца, и волна ледяного холода захлестнула меня на мгновение, а затем отступила.
— Возьмите мой клинок, — продолжал англичанин. — Но будьте осторожны! Тальери — один из наемных дуэлянтов на службе у Чезаре Борджиа, опасный противник, знающий кучу подлых трюков!
Все еще не ощущая реальности происходящего, я, сжав рукоять рапиры, шагнул навстречу итальянцу.
— Удачи! — крикнул мне Денхэм, стоя позади меня, но я не стал оглядываться.
Я смутно видел пылающие алым пламенем огни ламп и искаженные азартом и жестокостью лица болельщиков за столами. Все плыло у меня перед глазами, пока я не встретился взглядом с противником. Холодный и жестокий взгляд Тальери, его издевательская ухмылка вернули моему разуму ясность. Я отчетливо понял: при первой же возможности он меня убьет.
Я поднял рапиру. В студенческие годы у меня была репутация хорошего фехтовальщика, но с тех пор прошло много лет без практики. Да и рапира, слишком длинная и гибкая на мой вкус, не внушала мне особого доверия. Я оглянулся на миг и увидел, что Денхэм обнадеживающе улыбается мне. А потом итальянец двинулся мне навстречу, скривив губы в издевательской ухмылке.
При первом же столкновении наших клинков я понял, что передо мной мастер, с большим опытом фехтования, при этом не ограниченного спортивными правилами. Так что я бросил все мои усилия на то, чтобы парировать его молниеносные выпады. До сих пор удивляюсь тому, что мне удалось это сделать!
Он атаковал меня, казалось, разом со всех сторон. Я парировал удары скорее инстинктивно, чем осознанно. Дважды его клинок рассек мою рубашку. Но после этой первой серии ударов итальянец отступил, и мы закружили, осторожно присматриваясь друг к другу.
Снова он напал, направив молниеносный финт в мое сердце. Пока моя рапира отбивала его клинок, нож в левой руке итальянца устремился снизу в мой левый глаз. Это был удар, который я не мог парировать, но инстинктивно я крутанул головой, так что смертоносное лезвие лишь поцарапало мне левый висок. Кровь на моем лице вызвала ажиотаж и шум за столами.
Но теперь во мне темной волной поднялся гнев, и я перешел от обороны к наступлению. Он слегка отступил, но я уже очень устал и понимал, что бой скоро завершится. И, если я чего-то не придумаю, завершится не в мою пользу. Арена гладиаторских боев в этом городе грядущего вдруг поплыла у меня перед глазами, сменившись на миг яркой картинкой из памяти. Нашим студенческим спортзалом и тренером по фехтованию, объясняющим один из самых сложных приемов. Безумием было пытаться применить этот трюк с чужой непривычной рапирой, усталым, на
