"Канцелярская крыса" - Константин Соловьёв

И Канцелярия.

Канцелярия была замком, венчающим утес, вишней на верхушке дьявольского торта. Управляемая сонмом деловитых и острозубых крыс, она проросла своими корнями во все, что ее окружало, сделавшись душой этого безумного города, но душой пугающей и темной, вобравшей в себя что-то, разлитое вокруг острова, что-то, чего Герти отчаянно пытался не замечать с того самого дня, как неповоротливая «Мемфида» зашла в порт.

— Ладно, допустим, с этим островом не все гладко, — признал он сквозь зубы, — Теперь моя память и верно немного прояснилась. Я никогда не видел этого острова на картах и не представляю себе его координат, знаю лишь, что он расположен в южной части Полинезии. Я не разу не видел заметок о нем или статей. Ни один мой знакомый не бывал здесь и не упоминал остров в разговоре. Это странно, но, в сущности, объяснимо. По какой-то причине на остров наброшен покров тайны, который я каким-то образом поколебал. Вероятно, что-то политическое… Так что в некотором смысле, если взять некоторую обособленную информационную реальность, Нового Бангора в ней действительно нет…

Брейтман покачал головой.

— Вы не поняли. Точнее, поняли, но ваша психика инстинктивно пытается удержать свои рубежи. Естественный процесс, и вполне объяснимый. Нет, мистер Уинтерблоссом, Новый Бангор не просто отсутствует на картах. Он отсутствует в объективной реальности. Его нет. И никогда не было. Новый Бангор — фикция, миф. Игра воображения. Фата-Моргана. Туман над морем.

Герти рассмеялся, и смех вышел лающим, нервным. Чай совершенно не мог смочить высохшее горло.

— Что случится, если я выроню эту чашку?

— Полагаю, вы доставите нашему хозяину, мистеру Питерсону, еще больше неудобств. Ему придется собирать осколки.

— Значит, она реальна?

— Она всего лишь порождение острова, как и все прочее здесь.

— Я держу ее в руках. А ведь я вполне реален.

Произнося это, Герти ощутил какой-то неприятный холодок в горле, как от случайно проглоченной мятной лепешки.

Уверен ли он в том, что в самом деле реален? Что, если остров не только дал ему многое, но и забрал кое-что, заставив породниться с собой, сделав плотью от своей плоти?.. Может, он, Гилберт Уинтерблоссом, сам не заметил, как стал призраком, законным обитателем этого странного, безумного и не имеющего права на существование, мира? Стоит взойти солнцу, и морок под названием Новый Бангор попросту растворится в плеске океанских волн. Пропадут медные купола Коппертауна и величественные громады Майринка, пропадут шумные трущобы Скрэпси и мрачная обитель канцелярских крыс, торчащая из города зловещей иглой. А вместе со всем этим в зыбком тумане растворится и Гилберт Натаниэль Уинтерблоссом, деловод двадцати двух лет.

В комнате сделалось необычайно душно, а может, ему так лишь показалось. Словно прочитав его мысли, Брейтман открыл окно, но легче от этого не сделалось. Наоборот, воздух с улицы казался еще более густым и плотным.

— Отчаянно парит, — пробормотал Брейтман, щурясь, — Не иначе, к вечеру будет гроза. Она здесь такая… Долго собирается, но когда ударит, кажется, что небо вот-вот лопнет подобно суповой тарелке, по которой угодили молотком…

— К черту вашу погоду! — не сдержался Герти, — Объясните, что здесь происходит! Я ведь реален? Но если так, как я могу находиться на острове, которого не существует?

Брейтман задумчиво поковырял ногтем лацкан пиджака.

— Сейчас идет девяносто шестой год, — пробормотал он, — А значит, Шрёдингеру только исполнилось восемь. И лишь через сорок лет он напишет свою знаменитую работу о квантовой запутанности. Значит, вы никак не могли с нею ознакомиться. Досадно.

— Я не физик, — раздраженно сказал Герти.

— Представьте себе кота, запертого в стальном ящике. Вместе с ним находится хитрое устройство, своего рода реле, которое, с точки зрения теории, может с равной вероятностью сработать в любой момент и разбить ампулу с синильной кислотой. Если это случится, кот неизбежно умрет. Но в момент неизвестности, для стороннего наблюдателя, будет совершенно неизвестно, жив кот или нет. Вот вам пример квантовой запутанности. В некотором смысле, кот с равной вероятностью может быть и жив и мертв, а значит, в каком-то роде он одновременно двуедин в различных состояниях. Он мертв и в то же время жив. Я доступно излагаю?

— Вполне, — осторожно сказал Герти, — Но я не собираюсь наблюдать за тем, как меня, подобно коту, запихивают в стальной ящик. Терпеть не могу замкнутого пространства и синильной кислоты.

— Это не потребуется, — усмехнулся Брейтман, — Вы уже в нем. Весь Новый Бангор в некотором роде стальной ящик. В котором вы обитаете три с лишним месяца, находясь именно в подобном, квантово-запутанном состоянии. Проще говоря, сейчас вы одновременно существуете и не существуете.

Герти поборол желание рефлекторно ощупать себя. Дурацкое и нелепое желание, но что еще может придти в голову, когда слышишь подобное?

«Я существую! — мысленно воскликнул он, — Еще как существую, чтоб тебя, ванильный любитель чужих бисквитов!»

— Подлейте мне еще чая в эту наполовину существующую чашку, — попросил он, — Наполовину существующий жасминовый чай отлично утоляет мою наполовину существующую жажду.

Брейтман одобрительно улыбнулся, протянув руку к чайнику.

— Быстро схватываете. Что ж, теперь, когда ваша нервная система подверглась некоторой встряске и готова принять истинную картину, я могу рассказать все с самого начала.

— Давно пора, — проворчал Герти.

Брейтман устроился поудобнее в кресле и скрестил на груди руки.

— Все началось, когда наша машина впервые пробила ткань времени. Звучит немного напыщенно, но, пожалуй, ни к чему утомлять вас техническими деталями. Достаточно будет сказать, что в две тысячи шестисот восьмом году от Рождества Христова увенчался успехом наш главный проект. Темпоральная связь. Возможность переносить информацию между разными слоями темпорального пространства. Разумеется, мы немедленно ею воспользовались. Мы искали тех особенных людей, которые, благодаря особенной активности своих мозговых волн, могут настроиться на приём из будущего. Это сродни поиску работающего радиоприемника, настроенного на определенную частоту.

— Вас ждала сказочная удача, — сказал Герти. Кислота его тона удачно сочеталась с жасминовым привкусом чая.

Брейтман почесал переносицу — еще один совершенно несвойственный Питерсону жест.

— Можно сказать и так. Сто сорок четыре удачных результата для тысяча восемьсот девяносто пятого года. Весьма неплохой улов. К примеру, для двадцатого века хорошим считается годичный показатель в семьдесят человек.