Оно - Стивен Кинг

— Оборотень. — Ричи едва не стонал. — Господи Иисусе, Большой Билл, оборотень! Когда мы пошли на Нейболт-стрит!

— Что? — спросил Билл. Голосом человека, вырванного из сна. — Что, Ричи?

— Ты не помнишь?

— Нет… а ты?

— Я… почти вспомнил… — Ричи замолчал, растерянный и испуганный.

— Ты говоришь, эта тварь — не зло? — спросил Майка Эдди. На шрамы он смотрел как зачарованный. — Что Оно — некая часть… естественного порядка?

— Оно — не часть того естественного порядка, который мы Понимаем или оправдываем, — ответил Майк, застегивая рубашку, — и я считаю целесообразным исходить именно из того, что мы понимаем: Оно убивает, убивает детей, и это плохо. Билл понял это раньше нас. Ты помнишь, Билл?

— Я помню, что хотел убить Оно. — И впервые (с тех пор и до конца) услышал, что произнес это слово с большой буквы. — Но в мировом масштабе я сей предмет не рассматривал, если вы понимаете, о чем я… просто хотел убить Оно, потому что Оно убило Джорджа.

— И по-прежнему хочешь?

Билл тщательно обдумал вопрос. Посмотрел на свои руки, лежащие на столе, вспомнил Джорджа в желтом дождевике, с поднятым капюшоном, с бумажным корабликом, обмазанным парафином, в одной руке. Посмотрел на Майка.

— Е-еще больше, чем прежде.

Майк кивнул, словно именно это и ожидал услышать.

— Оно оставило отметину на каждом из нас. Оно подчиняло нас своей воле, как подчиняло весь город, изо дня в день, даже в те долгие периоды, когда спало или зимовало, или что там делало между… периодами большей активности. — Майк поднял палец. — Но если Оно подчиняло нас своей воле, мы, в свою очередь, воздействовали своей волей на Оно. Мы остановили Оно, оборвали цикл. Я знаю, мы это сделали. Мы напугали Оно? Нанесли болезненный удар? Я думаю, да. Я думаю, мы очень близко подошли к тому, чтобы убить Оно, раз уж решили, что убили.

— Но эту часть ты не помнишь, так? — спросил Бен.

— Нет. Я могу вспомнить все до четырнадцатого августа 1958 года, можно сказать, в мельчайших подробностях. Но с того дня и до четвертого сентября или около того, когда мы снова пошли в школу, — полная пустота. Нет даже смутных воспоминаний — все стерто. За одним исключением. Я вроде бы помню Билла, что-то кричащего о мертвых огнях.

Рука Билла судорожно дернулась. Задела одну из пустых бутылок, которая свалилась на пол и грохнула, как бомба.

— Ты поранился? — привстав, спросила Беверли.

— Нет, — ответил Билл. Хриплым, сухим голосом. Кожа покрылась мурашками. Череп будто увеличивался в размерах. Билл буквально почувствовал,

(мертвые огни) как он все сильнее и сильнее растягивает кожу на лице.

— Я подниму…

— Нет, сядь. — Билл хотел посмотреть на нее и не смог. Не мог отвести глаз от Майка.

— Ты помнишь мертвые огни, Билл? — мягко спросил Майк.

— Нет. — Губы у него онемели, как случается, когда стоматолог чуть переусердствует с новокаином.

— Ты вспомнишь.

— Очень надеюсь, что нет.

— Все равно вспомнишь, — ответил Майк. — Но пока… нет. Я тоже не помню. А кто-нибудь из вас?

Все покачали головами.

— Но мы что-то сделали, — ровным тоном продолжил Майк. — В какой-то момент смогли создать что-то вроде групповой воли. В какой-то момент вышли на какой-то особый уровень взаимопонимания, сознательно или бессознательно. — Он нервно поерзал. — Господи, как же мне хочется, чтобы Стэн был с нами. У меня есть ощущение, что Стэн, с его склонностью к упорядоченности, смог бы выдвинуть какую-нибудь идею.

— Может, и смог бы, — кивнула Беверли. — Может, потому-то он и покончил с собой. Может, он понимал, что если и было какое-то волшебство, то для взрослых оно не сработает.

— А я думаю, что сработает, — возразил Майк. — Потому что у нас шестерых есть еще одна общая особенность. Любопытно, кто-нибудь понял, о чем я?

На этот раз Билл открыл рот — и тут же его закрыл.

— Ну же, — Майк смотрел на него. — Ты знаешь, что это. Я это вижу по твоему лицу.

— Не уверен, что знаю, — ответил Билл, — но думаю, что м-мы все бездетны. Это т-так?

Последовали мгновения изумленного молчания.

— Да, — кивнул Майк. — Так.

— Матерь Божья и все ангелы! — негодующе воскликнул Эдди. — И какое отношение имеет все это к цене фасоли в Перу? С чего ты решил, что у всех в этом мире должны быть дети? Это же бред!

— У вас есть дети? — спросил Майк.

— Если ты, как и говорил, не упускал нас из виду, то чертовски хорошо знаешь, что нет. Но я по-прежнему считаю, что это ничего не значит.

— Вы пытались зачать ребенка?

— Мы никогда не предохранялись, если ты об этом, — проговорил Эдди с трогательным достоинством, но щеки его заметно покраснели. — Так уж вышло, что моя жена немного… Черт. Она очень уж толстая. Мы ходили к врачу, и она сказала нам, что у моей жены, возможно, никогда не будет детей, если она не похудеет. Это что, преступление?

— Расслабься, Эдс, — вмешался Ричи, наклоняясь к нему.

— Не называй меня Эдсом и не вздумай ущипнуть за щеку! — взвился Эдди, поворачиваясь к Ричи. — Ты знаешь, я этого терпеть не могу. Никогда не мог!

Ричи отпрянул, моргая.

— Беверли? — спросил Майк. — Как насчет тебя и Тома?

— Детей нет, — ответила она. — И мы не предохраняемся. Том хочет детей… и я, разумеется, тоже, — торопливо добавила она, оглядев всех. Билл подумал, что глаза у нее очень уж блестят. Как у актрисы, старающейся хорошо сыграть. — Просто пока не получалось.

— Ты проходила эти обследования? — спросил Бен.

— Да, конечно. — С губ Беверли сорвался легкий смешок, больше похожий на хихиканье. И тут на Билла снизошло озарение, как иногда случается с людьми любопытными и проницательными: внезапно он многое уяснил о Беверли и ее муже Томе, он же самый чудесный человек во всем мире. Беверли сдала все необходимые анализы и прошла все обследования. Но он предположил, что этот чудесный человек, ее муж, с порога отверг мысль о том, что со спермой, выработанной в священных яичках, может быть что-то не так.

— Как насчет тебя и твоей жены, Большой Билл? — спросил Ричи. — Вы пытались? — Они все с любопытством смотрели на него… потому что знали его жену. Конечно, Одра не была самой известной или самой обожаемой актрисой этого мира, но занимала определенное место в иерархии знаменитостей, которая каким-то образом подменила талант, став средством расчета во второй половине двадцатого столетия; ее фотография появилась в журнале «Пипл», когда она носила короткую стрижку, и по ходу довольно-таки долгого и скучного пребывания в Нью-Йорке (пьеса, в который она собиралась сыграть, провалилась) она приняла участие в телешоу «Голливудские пятнашки», несмотря на категоричные возражения ее агента. Она была незнакомкой со знакомым им всем очаровательным личиком. Биллу показалось, что больше всего его ответ интересует Беверли.