Из Парижа в Бразилию по суше - Луи Буссенар

Комендант крепости предложил Жаку, Жюльену и их слуге присоединиться к отряду, так что предстоявшее плавание на правительственном судне представлялось французам детской забавой.

В сухое время года судоходство на бразильских реках нередко прерывается из-за их обмеления. Но друзьям повезло: обильные ливни на этих широтах не так давно наполнили реки, так что теперь они стали доступны для судов за исключением тех редких участков, где, как и на реках Канады, лодки и прочие легкие плавсредства приходится тащить волоком.

Спустя месяц после отъезда из форта путешественники входили на небольшом баркасе[675] в русло реки, называвшейся так же, как и фазенда, — Жаккари-Мирим, готовые со свойственным им мужеством к борьбе как заключительному аккорду[676] грандиозной эпопеи[677].

Еще через два дня герои этого романа уже находились в двух километрах от фазенды. Таким образом, они проделали свой маршрут на тринадцать дней раньше, чем было намечено.

Поместье представляло собой своего рода огромный муравейник, где сновали туда-сюда шумные, озабоченные группы черных, краснокожих и метисов — потомков от смешанных браков между неграми и индейцами, и реже — китайцы, молчаливые, часто перебиравшие при ходьбе ногами и с тяжелой ношей на спине.

Впереди, насколько хватало глаз, протянулись просторные строения — galpones, с бамбуковыми стенами и крышами из листьев прекрасного маисового оттенка. Это складские помещения для хранения многочисленных тюков, доставленных сюда по железной дороге.

Между строениями произрастали капустные пальмы[678] с тонкими и крепкими, как металлические балки, стволами, и великолепные банановые деревья, отягощенные спелыми плодами. Тут же стояло множество бочонков, полных сахара-сырца, ожидавшего дальнейшей обработки.

Чуть поодаль расположились в один ряд чистенькие домики, окруженные садиками, полными цветов, где с радостными криками носилась детвора, не обращая внимание на жгучее солнце, опалявшее своими лучами каждого независимо от цвета его кожи. Здесь, несомненно, проживали рабочие.

А еще дальше вздымались ввысь заводские трубы, выбрасывавшие время от времени облака дыма. Металлические устройства — мудрые творения рук человеческих — рычали, ревели, выли, тявкали, энергично перерабатывая дары земли.

И наконец взору наших друзей предстало огромное здание — настоящий дворец, выстроенный в европейском стиле, но с учетом особенностей местного климата. Этот образец бразильского зодчества стоял на небольшой возвышенности, откуда видно было все поместье.

Хотя Жак и Жюльен не отличались особой впечатлительностью и уже перевидали немало диковинок, тем не менее действительность настолько превзошла все ожидания, что они не находили слов, чтобы выразить свое восхищение. К охватившему путников изумлению примешивались и подчас горькие, а порой и дорогие их сердцу воспоминания о пройденных километрах, о нескончаемом переходе через сибирские снега, ледяные пустыни Аляски, залитые ослепительно ярким солнцем равнины Мексики, непролазные чащобы Колумбии, знойное побережье Тихого океана, негостеприимные Кордильеры, бескрайние пампасы, о перенесенных ими страданиях и тревогах и о нечеловеческих усилиях, в результате которых была достигнута цель.

К отважным французам подошел какой-то человек и вернул их к действительности. Мамалюка, как называют тут метисов — полуиндейцев-полупортугальцев, в европейском одеянии, обвешанный цепями и драгоценностями, с кольцами на каждом пальце, приветливо улыбнулся им, прячась от солнца под зонтом: как только он узнал в незнакомцах европейцев, от его высокомерия не осталось и следа, а черты лица смягчились. Метис предложил путешественникам проводить их к одному из домов, где они смогли бы отдохнуть с дороги.

— Вы управляющий? — спросил Жак.

— Нет, ваше превосходительство. Сеньор Кристобан, управляющий, путешествует, я же его помощник. Но здесь хозяин…

— Хозяин, вы сказали? Уж не ошиблись ли мы? Это действительно фазенда[679] Жаккари-Мирим, еще недавно принадлежавшая одному французу по имени Леонар Вуазен?

— Да, ваше превосходительство, вы не ошиблись.

— Он еще завещал все, чем владел, своему племяннику…

— Да, вы правы, ваше превосходительство… Как раз из-за этого-то наследства и пустился в путь управляющий сеньор Кристобан.

— То есть как?

— А так: его превосходительство хозяин наш, дон Леонардо, оставил письмо, которое управляющий должен был вскрыть спустя год после его кончины — в том случае, если бы наследник не объявился. И поскольку наследник так и не объявился, письмо было вскрыто в означенный день. Оно предписывало управляющему отправиться на пароходе во Францию и во что бы то ни стало разыскать там племянника хозяина. И сеньор Кристобан отбыл с первым же судном.

— Однако сейчас уже двадцать четвертое января тысяча восемьсот восьмидесятого года…

— Мы и ждем его с часу на час. А между тем, пока он отсутствует, сюда приехал три недели тому назад, чтобы вступить во владение фазендой, дон Жак Арно. У него на руках завещание, по которому поместье должно перейти к нему, он выполнил все требования, предъявляемые в таком случае к лицу, претендующему на получение наследства, властями как в его стране, так и в Бразилии, и, кроме того, его сопровождал наделенный верховной властью судья. Ну и в результате всего этого он был признан законным наследником.

— Прекрасно! — холодно ответил Жак. — Пусть нас к нему проводят.

— Для меня будет честью самому проводить ваши превосходительства!

Двойник Жака предавался послеполуденному отдыху в великолепной курительной комнате, открытой с той стороны, откуда дул бриз. Ловко соскочив с гамака, он направился навстречу посетителям.

— Ага, полковник Батлер! — воскликнул громко Жак, не в силах сдерживаться. — Вы все время стоите на моем пути!.. Но сегодня, негодяй, вам не улизнуть от меня! Вы заплатите за все то зло, что причинили нам!

Американец, на какой-то миг ошарашенный появлением двух французов, которые, как считал он, навеки погребены в лепрозории Бурро, вскоре вновь обрел хладнокровие. Этот человек крепкого сложения, сухой и желчный янки, всю свою энергию затрачивал на каждодневную битву с превратностями судьбы и посему привык к самым неожиданным ситуациям.

— Не понимаю, — произнес он, притворяясь, будто впервые видит этих людей, — по какому праву осмеливаетесь вы являться сюда и к тому же еще оскорблять меня!.. Мигель, почему вы привели ко мне иностранцев, вооруженных как бандиты?