Миланский вокзал - Якопо Де Микелис
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Однако, к сожалению, сейчас было не лучшее время для начала серьезного романа. Рикардо слишком хорошо знал, каким всепоглощающим может стать его стремление расследовать дело: эта черная дыра поглощала всю его энергию, все мысли, не оставляя места ни для чего другого. И это для него было не просто расследованием. В каком-то смысле можно сказать, что именно для того, чтобы раскрыть это единственное дело, он и стал полицейским. Рикардо поклялся на могиле отца, что выяснит, кто его убил, и когда уже думал, что ему придется смириться с неудачей, неожиданно появился шанс восстановить справедливость – и этот шанс он не мог упустить. Что он мог предложить Лауре в таких обстоятельствах?
И дело было не только в этом. Направление, в котором шло расследование, ставило его на путь столкновения с очень опасными людьми. Если у него и были какие-то сомнения на этот счет, то внедорожника, который чуть не сбил его, было достаточно, чтобы их развеять. И позволить Лауре оставаться рядом с ним означало подвергнуть риску и ее жизнь. Для ее же блага он должен был держать ее на расстоянии.
То, что произошло между ними в подземелье, несомненно, было чем-то особенным. Меццанотте не мог припомнить, чтобы когда-либо прежде испытывал такую непосредственную связь, такое полное слияние с девушкой. И речь шла не только о сексе. Тем не менее – а может быть, именно поэтому – он начал задумываться, не лучше ли порвать со всем этим сейчас, пока все только начинается? Позволить отношениям стать более серьезными, позволить чувствам укорениться означало бы лишь причинить Лауре еще больше страданий в будущем. Так было бы лучше для нее, говорил он себе, но также – и прежде всего – для него самого.
* * *
На следующее утро, когда Рикардо завтракал, сидя за столом в гостиной, он все еще ломал голову над тем, что ему делать с Лаурой. В общем-то, утро уже прошло, учитывая, что было уже за полдень. Накануне вечером, едва адреналин начал выветриваться из его организма, Меццанотте попросту вырубился, забывшись мертвецким сном, – и проспал десять часов подряд.
Когда зазвонил его мобильный телефон, он испугался, что это Лаура. Но на экране было не ее имя, а имя Тицианы Сарти из Государственного архива. Почему она ему звонит? Да еще и в субботу… Может быть, он переборщил с флиртом, пытаясь завлечь девушку, обманывая ее мыслью, что между ними что-то может произойти? Несколько секунд Рикардо не мог решить, отвечать или нет, но потом любопытство взяло верх.
Из динамика мобильного телефона донесся голос молодого архивариуса, переполненный волнением:
– Ты не поверишь, но у меня есть кое-что!
– Отлично, Тициана. Но… что?
– Я продолжала думать о тебе, о твоих словах… и в конце концов сделала это, у меня получилось!
«Боже мой, – подумал Рикардо, – что же она там наделала?» Он смутно припоминал, как в конце их первого телефонного разговора сказал ей, что, по его мнению, такая страстная и блестящая девушка зря оказалась в подобном месте. Так что, теперь она восприняла его слова буквально и уволилась, или что-то в этом роде?
– Что у тебя, Тициана? – робко спросил он.
– Человек, которого ты искал, Драго, – я нашла его.
– Объясни, – сказал Меццанотте, силясь сдержать уже расцветавшую в его груди надежду; сначала надо выяснить, что именно она имеет в виду.
Взволнованным тоном девушка рассказала ему, что накануне, после того как сообщила плохие новости, она очень сожалела о том, что не смогла ему помочь, и не могла перестать думать об этом. Мысль о том, что убийца может оставаться на свободе и безнаказанным, не давала ей покоя. Привыкшая иметь дело с мертвым и уже похороненным прошлым, Тициана никогда не задумывалась о том, что ее работа может повлиять на настоящее. И уж тем более что от этого зависит раскрытие преступления. Она постоянно спрашивала себя, сделала ли все, что могла, и в конце концов отвечала: «Нет». Поэтому рано утром, несмотря на выходной день, вернулась в офис и посвятила время дальнейшему, более глубокому исследованию, не просто изучая заголовки документов, а пролистывая их сверху донизу.
Тициана заметила, что в файлах, касающихся преступлений, за которые Кастрилло был привлечен к ответственности, в качестве его постоянного сообщника несколько раз фигурировал человек, чья фамилия, однако, не была Драго. Порывшись в бумагах, девушка нашла отрывок из протокола допроса, где упоминалась кличка, под которой этот человек был известен в кругах миланского преступного мира. Кличка эта была именно Драго. Проведя проверку, Тициана обнаружила, что список его предыдущих преступлений еще длиннее, чем у Кастрилло.
Но на этом дело не закончилось. Расширив радиус поиска, она наткнулась на еще одно дело, в котором они фигурировали вместе, но не как преступники, а как жертвы. В сентябре 1945 года эти двое подверглись жестокому избиению, в результате которого Кастрилло был парализован, а Драго, доставленный в больницу на грани смерти, не выжил.
– Где это произошло? – спросил Меццанотте.
– Рядом с Центральным вокзалом. Нападавшие так и не были опознаны. Скорее всего, это была месть – одно из многочисленных сведений счетов с фашистами и коллаборационистами, которыми трагически отмечен послевоенный период в нашей стране.
«Это прояснило загадку, почему драгоценности в конце концов остались в хранилище», – сказал себе Меццанотте. Двое чернорубашечников спрятали портфель, выхваченный из рук ювелира, намереваясь позже вернуться и забрать его. Но война продолжалась, и ряд обстоятельств не позволил им сделать это. Они были размещены за пределами города и впоследствии были ранены во время нападения партизан. После освобождения Кастрилло и Драго, скорее всего, были вынуждены какое-то время скрываться. Недолго – судя по тому, каким оказался их конец. Когда спустя несколько месяцев им удалось пробраться в подвал вокзала, портфеля там уже не было, потому что двое маленьких детей забрали его, чтобы поиграть. Двое фашистов пустились по их следам, но безрезультатно. То ли в тот раз, то ли при следующей попытке они
