Sindroma unicuma. Книга 2. - Блэки Хол

- А вы? - спросила я, глядя, как он вводит зеленоватый раствор в здоровое плечо Генриха Генриховича.

- Что я? - сверкнул улыбкой Альрик.

- Вас не задела эта... это...?

- Беспокоитесь?

Трудно, что ли, ответить нормальным языком после перенесенных испытаний? Вот возьму и не куплюсь на подколки. Не понимаю я шуток, потому как чувство юмора пропало. Выгорело полностью при виде клювастого убийцы.

- Да, переживаю, - ответила я сварливо.

- Разве что плечи ломит, и спина болит, - разогнулся мужчина. - Умеете делать массаж?

- Я?! - это он мне предлагает? - Не-е, - протянула ошарашенно.

- Жаль, - снова улыбнулся профессор.

Не к добру его веселье. Может, у него тоже началась запоздалая истерика?

Альрик принес из прихожей стойку для одежды и, оторвав от жалких остатков халата полоску, навязал с коричневым пакетом петлю, которую подвесил на крючок. Убедившись в надежности наскоро сооруженной конструкции, он проверил зрачки и пульс Евстигневы Ромельевны.

- Как? - спросил Стопятнадцатый, потягиваясь.

- Спит. Успею обернуться и захвачу что-нибудь перекусить, - ответил профессор, укладывая скрученный пиджак декана под голову раненой.

- Было бы неплохо, - согласился Генрих Генрихович, оживляясь. Наверное, на него начали действовать стимулирующие препараты.

- Эва Карловна, вы устали. Я провожу вас, - сказал Альрик.

А? Что? Неужели конец? Мне разрешили покинуть вертеп сумасшедшей науки? Я уж успела позабыть, что нахожусь не в иной реальности, с летучим упырем под боком, а в родимом институте, где уютно и тепло, где Бабетта Самуиловна следит за порядком поверх очков, где швыркает сопливым носом мой начальник, где греются в нишах камнееды окаймленные, где Агнаил играет грустный наигрыш на горне, а потом идет в гости к завхозше. Дверь со шваброй превратилась в разделительную полосу, отделившую меня от бренного мира.

Что ж, поднимусь с табуретки как древняя старушка и поползу к живым.

- Эва Карловна, - прокашлялся декан. - Сегодня вы невольно стали участницей неординарного происшествия с тяжелейшими последствиями. И поверьте, милочка, вашу помощь трудно недооценить. Меня терзает глубочайшее чувство вины за то, что вы оказались втравленной в опасную историю, однако ваше мужество достойно восхищения. Я не вправе требовать клятву или обещание о молчании. Единственное, о чем могу просить - не предавать огласке события, коим сегодня вы стали свидетелем.

- Ну что вы... - залепетала я в ответ, смутившись от комплимента. - Никто не узнает...

- Мне крайне неудобно сознавать, милочка, что по моей вине ваша психика подверглась суровому испытанию. Предположу, что послестрессовый синдром еще даст о себе знать, и подготовка к экзамену не выйдет у вас при всем усердии. Альрик, будь любезен, обеспечь Эву Карловну соответствующими препаратами, а вы, милочка, не перегружайте голову и подходите завтра в деканат часам к двенадцати пополудни. Думаю, мы найдем способ, как решить проблему с основами элементарной висорики.

Я непонимающе уставилась на Стопятнадцатого. Душевный заботливый дядечка, читавший стихи у окна и учивший меня заклинаниям, предлагает соглашение? Мол, притихни и не рассказывай на каждом углу о подробностях разгрома в лаборатории, и будет тебе автоматический пятак. Очередная незаслуженная оценка.

Я уже набрала воздуха побольше, чтобы высказать свои мысли по поводу подкупа, как профессор схватил меня под локоток и выдворил в прихожую.

- Не обижайте Генриха Генриховича, - сказал с легкой полуулыбкой.

- К-как не обижать? - от возмущения я начала заикаться. - О-он же мне предложил...

- От чистого сердца, не проводя связи между вашей неоценимой помощью и оценкой за предстоящий экзамен. Генрих Генрихович прав: сейчас вы кипите и негодуете, а вечером навалится апатия, и мозг будет не в силах усваивать информацию.

- Тогда я пойду на пересдачи!

Альрик, проигнорировав бунтарский выпад, заглянул за матовую дверь:

- Где у неё ключи?

- На этажерке, вторая полка сверху. Аккуратистка, каких свет не видывал, - откликнулся бас декана.

- Прежде чем выйдем, хочу предложить вам умыться, Эва Карловна, - сказал профессор с едва различимой лукавинкой.

К чему завуалированно намекать, похихикивая? Так и скажи напрямик, что дама чумазая как трубочист и лохматая как баба-яга.

Пока я плескалась у раковины, так и не спустив сумку с плеча, профессор принес из лаборатории гнутый зеркальный лист, снятый с какого-то прибора. Глядя на размытые контуры растянутого лица, я пригладила волосы, но не сказала Альрику спасибо за джентльменский жест. И того достаточно, что подняла настроение мужчинам своей запачканной физиономией.

- Сняли бы сумку, - предложил профессор. - Могу подержать.

- Нет, - ответила я резко. - Там... результат нашей сделки.

Альрик непонимающе воззрился и вдруг весело ухмыльнулся.

- Пройдемте, - только и сказал, вынимая швабру и пропуская вперед великую спасительницу деканов, проректрис и профессоров.

Дорога до закрытой лаборатории прошла во взаимном молчании, но по пути мой спутник здоровался и пожимал руки встречным знакомым и коллегам, которые жили спокойно, дышали ровно и не подозревали, что несколькими коридорами правее, в одной из множества лабораторий, недавно был спасен мир. Мною. Ну, и Альриком. И деканом. И вообще, надо быть скромнее.

Мы шли, и я вдруг поймала себя на мысли, что в голове пусто. Даже если навстречу попалась бы Лизбэт с топором, приготовленным для соперницы, или следом бежали бы толпы фанаток, забрасывая камнями, мне стало всё равно. Голова работала, но острота ощущений притупилась. Происходящее воспринималось через призму отстраненности, будто бы я со стороны наблюдала за собой.

- Почему пострадали Стопятнадцатый и Царица? - спросила, когда мы подошли к стене с электронным замком, и не сообразила, что раскрыла прозвище проректрисы. - На них же clipo intacti*.

- Щит не защищает от физических травм, - пояснил профессор. - Он отбрасывает любое вис-воздействие, но не спасет от подзатыльника или от острого клюва.

Альрик пропустил меня в лабораторию. Ведь я зарекалась больше туда ни ногой, а не прошло недели, как снова ошиваюсь на закрытом пятом этаже.

- Я думала, набежит народ, и нас будут снимать с пожарной машины или растянут батут под окнами. И приедет телевидение, а газетчики возьмут интервью, - пробурчала, водрузив сумку на кушетку.

Мужчина скрылся в комнате с пальмой и загремел чем-то стеклянным. Наверное, выгребал лекарства из холодильника, которые могли пригодиться в разрушенной лаборатории.

- Вынужден разочаровать. Мы поставили veluma cilenche*, усилив его заклинанием отвлечения, - ответил профессор, выйдя из комнаты отдыха. Мои предположения оказались верными. В руках он держал коробку, в которую составлял флаконы и пузырьки из шкафчика. Туда же бросил кучку упаковок с перчатками, бинты, салфетки, еще что-то вытаскивал из ящиков, ходя по туда-сюда по помещению, и складывал.