Путь к золотому дракону - Мария Быкова

— О звезда на… о несравненная Полин! Не случилось ли непоправимого? Не позвать ли мне лекаря?

Полин снизу вверх смотрела в эти черные, как южная ночь, глаза и остро жалела, что ничего не произошло не только с ней, с ее ногой и прочими частями тела, но даже проклятый каблук остался цел. Да что же это такое: когда не надо — ломаются, когда надо — крепче кости горгульи!

Или они и впрямь костяные, как утверждал гном в той лавке?

Напоследок остается сказать о нескольких важных событиях, произошедших еще до заката. Близнецы аунд Лиррен посетили всех отмеченных в списке и получили все, что им пообещали, исключая единственно зачет по эмпатии, да и то дело времени. Принц Саид, как и было договорено, торжественно вручил им по рубину величиной примерно с кулак (голуби в земле Каф, видно, были немногим меньше орлов). Кроме того, близнецам подарили два кривых кинжала, а принц, прижимая обе руки к сердцу, заверил своих дорогих братьев, что первых сыновей он назовет в их честь, что его дом — их дом, а их враги — его враги. Яллинг позже говорил, что его больше бы устроила формулировка «ваш зачет — мой зачет», но так далеко принц не заходил.

Придворные, заскучавшие без дела, споро посадили на свежевскопанных грядках редчайшие луковицы тюльпанов.

Белому слону почистили бивни и омыли ноги розовой водой.

Полин согласилась принять от своего нареченного в знак его серьезных намерений сундучок золотых браслетов, сережек и колец. После очень долгих настойчивых молений белкоблевая шубка также перекочевала в комнату Полин, а принц, задыхаясь от восторга, собственноручно застегнул на шее своей невесты замочек бесценного ожерелья, в котором было девять раз по девять алмазов редкого розового цвета.

От кобылицы Полин как-то удалось отвертеться.

— А щербинку кто подстроил? — говорила тем вечером главная элементаль замка. — Да чтобы без моего согласия, да на моем крыльце…

— Понятное дело, — солидно соглашался гном-завхоз.

Магистр Цвирт, пользуясь всеобщей суматохой, ловко миновал стоянку белого слона и беспрепятственно проник во владения магистра Зирака. Там ему предоставили списки адептов, на которых отдельным значком были помечены отсутствующие в замке. Точнее — отсутствующая.

Одна-разъединовая адептка боевого факультета.

— Яльга Ясица, — вслух прочел Поль Цвирт. — Первый курс. Да быть этого не может!

Однако же это было.

Глава четвертая,

где магистры совещаются, герои блуждают, телепорты работают в весьма странном режиме, а крестьяне оказываются умнее всех, — и в результате ковенский госпиталь переполнен

— Одно меня удивляет, — задумчиво сказал Сигурд.

Дело было на третий вечер после побега; мы сидели на берегу торфяного озера, и ветер, дувший от Межинграда, прижимал к земле пламя небольшого костра. Я мрачно почесывалась, поминая недобрым словом здешних комаров, оставленные в Академии настойки и собственную алхимическую несостоятельность.

— Только одно? — У Рихтера настроение было лучше, ибо его куртку не прокусывали даже злые лесные комары.

Сигурд пожал плечами:

— Раньше перекидываться было сложнее.

Перекидываться?.. Комариный яд, очевидно, обладает некоторым отупляющим эффектом, потому что я не сразу поняла, что имелось в виду.

— В волка превращаться, — пояснил оборотень. — До того, как меня… хм… В общем, раньше это было куда сложнее, больнее и дольше. А сегодня я за какие-нибудь пять секунд…

Я заинтересовалась. Про оборотней в Лыкоморье знали очень мало, причем половина того, что знали, приходилась на красочный городской фольклор в духе: «А пасть-то у него — во, а зубищи!..» «Справочник» — и тот испытывал на этот счет некоторый информационный голод.

— В камере же ты быстро перекинулся! Или это в человека легко, а в волка труднее?

Оборотень мотнул головой:

— Одинаково — что туда, что сюда. Но камера — другое дело, там с самого начала легко было. А вот здесь… Я-то думал, выберусь — все по-прежнему станет.

— Так радуйся, что не по-прежнему.

— Я-то радуюсь, но… — Сигурд упрямо покачал головой. — Случилось что-то. Вот нюхом чую, что-то не так!

— У вас конунг сменился, — заметил молчавший до того Эгмонт. — Может, в этом дело?

И тут я опять поняла, как мало мы знаем о волкодлаках. Вроде бы магистр не произнес ничего невероятного, но будь у Сигурда сейчас в руках котелок — он бы однозначно его выронил.

— Как? — быстро спросил оборотень; прежде он говорил довольно чисто, но теперь я с трудом понимала его из-за акцента. — Откуда ты знаешь? Это действительно так?

— Об этом все знают, — пожал плечами Рихтер. — Очень громкая была история… да она не была, она и есть. Ваш новый конунг Валери выполнила какое-то пророчество и объединила Конунгат.

— Точно, — подтвердила я, спешно припоминая все, что знала из новейшей истории. — Говорят, она золотой дракон, и я слышала что-то о Королевском пути…

— Она прошла Дорогой Королей? — медленно переспросил волкодлак. Выглядел он — будто жертва того самого пыльного мешка, что водится исключительно за углом. На всякий случай я покивала, но он этого, кажется, даже не заметил. — А что с Фергюсом, прежним конунгом?

— Я не знаю наверняка, — осторожно сказал Эгмонт. — Но, по-моему, он умер.

Сигурд молча кивнул, бездумно глядя в костер. На него явно свалилось слишком много информации. Посидев так несколько секунд, он вытащил нож, отсек прядь волос и бросил ее в костер.

— Арве Фергюс, — глухо сказал он. — Он был хорошим конунгом. — Мы помолчали, и я всерьез заподозрила, что истории о магической связи между оборотнями и их властителями не имеют к пресловутому фольклору ни малейшего отношения. — Расскажите мне про эту Валери. И, может, еще что произошло…

Я уже раскрыла рот, чтобы поведать о начавшейся было войне между Лыкоморьем и Конунгатом — скорее всего, Сигурд и ее пропустил, — а еще Конунгат с Аль-Буяном давеча ссорился! — но тут Эгмонт опять вмешался, изумив на этот раз нас обоих.

— Я видел ее, — буднично сказал маг, — три года назад, когда она явилась в КОВЕН утверждать свои права.

— Ты видел нашего конунга?!

— Вы видели золотого дракона?!

«Что ж вы раньше-то молчали!» — вертелось у меня на языке.

— Тогда как раз случился ежегодный ковенский съезд, все маги были в сборе. И я в том числе. А я еще не хотел ехать! — Рихтер неожиданно рассмеялся. — Знал бы, какое будет зрелище…

— То есть? — напряженно перебил Сигурд.

— Я не про конунга… то есть и про нее тоже. Картина маслом: КОВЕН, резиденция, полный зал магов, Магистр Эллендар в мантии и с алмазным посохом — словом, полный набор. Открывается дверь, — увлекшись, Эгмонт начал жестикулировать, чего раньше я за ним как-то не замечала, — и на пороге возникает неинициированный дракон, разозленный настолько, что от него разве что дым не валит. Вся прелесть ситуации была в том, что вашей Валери было лет так шестнадцать и про свою магию она знать не знала. Я не только маг, я еще и учитель, так что такие вещи вижу наверняка. И не только я, разумеется. Согласиться с ее требованиями — политически невыгодно, оспорить их — просто страшно, потому что никто не знает, что способен сделать дракон, который себя еще драконом-то не осознал. Редкостно любопытная дилемма.

— Однако, — после паузы сказала я. Вообще-то все россказни о невероятной силе аррского конунга я считала едва ли не наполовину выдумкой, но Эгмонту не было свойственно преувеличивать. Если он говорил — значит, дело обстояло именно так.

— И как разрешили эту дилемму? — настороженно спросил волкодлак.

— КОВЕН еще стоит, — нейтрально заметила я.

Рихтер усмехнулся:

— Точно. Все удачно сложилось.

— Как ее зовут полностью? Как она выглядит?

— Ты ее что, по описанию искать собрался? — съехидничала я, но стрела пролетела мимо цели.

— Я оборотень и арран. Если я собственного конунга при встрече не узнаю…

Я заинтересовалась. Достоверной информации о Валери было разве что чуточку побольше, чем об обыкновенных волкодлаках. Слухи же, весьма противоречивые, сходились в одном: сердится она быстро, а в гневе ужасть как страшна.

— И что тогда будет? Съедят?

Оборотень изумленно глянул на меня, только что пальцем у виска не повертел.

— Нет, — помолчав, ответил он. — Но позору не оберешься.

— Она — дракон, — медленно сказал Рихтер. — И это первое, что бросается в глаза. Второе — резкий диссонанс: только что это была девчонка, даже не первокурсница, которая и десяти заклинаний, наверное, не знает, щелчок — все меняется, перед тобой уже стоит нечто… нечеловеческое. Сверхчеловеческое. Настолько древнее, что жутко становится.