Нубук - Роман Сенчин

Глаза действительно разбегались, я снова казался себе пятнадцатилетним подростком, желающим выделиться из общей массы, а здесь для этой цели было все, начиная от рэпперских балахонов и переводных татуировок и кончая папуасскими копьями и индейскими амулетами с ладонь величиной... Я часами, и не замечая этих часов, мог бродить взглядом по прилавкам и полкам, где выстроились рогатые мотоциклетные шлемы, разноцветные сапоги на двадцатисантиметровой подошве, лежали благовонные палочки, наборы для пирсинга (в уши такие-то и столько-то колечек, в соски такие-то, в нос такие-то...).

Да, я готов был торчать в магазинчике сколько угодно, ведь сам когда-то тяготел к неформалам, слушал нетрадиционную музыку, пытался вырядиться понеобычней. И старые симпатии просыпались, когда я оказывался здесь...

Подобных мне посетителей торчало в "Экзоте" полным-полно. Каждый раз у прилавка было не протолкнуться, а на пятачке рядом с входом вечно тусовались, пили пивко, забивали стрелку. И возраст таких посетителей колебался от сорокалетних металлистов до пятнадцатилетних рэйверов...

Две девушки - Оля и Маша - вели себя очень гостеприимно, приветливо, но им редко удавалось что-либо продать; почти всегда, наглазевшись, поностальгировав или же, наоборот, помечтав, посетители уходили ни с чем.

Выглядели, кстати, продавщицы под стать товару. Маша - с короткими, крашенными в желтый и зеленый цвета волосами, с колечком в левой ноздре, в пятнистой, какой-то розово-бело-зелено-фиолетовой майке, дерматиновых (под кожаные) обтягивающих штанах и огромных сиреневых башмаках - изображала представительницу кислотной субкультуры. А Оля была наряжена индианкой завернута в шафранового цвета блестящую ткань, лицо покрыто темным тональным кремом, глаза подведены так, что казались слегка раскосыми, а над переносицей была выведена жирная точка.

- Слушай, Оль, а ты разве замужем? - спросил я, сделав вид, что не в курсе ее семейного положения.

- Да нет. - Она пожала плечами, ее раскосые глаза выразили удивление. - С чего ты взял?

- А зачем тогда точка? В Индии, там вроде замужним точки рисуют.

- Не знаю, - ее тон стал сухим и холодным, - я там не была.

А мне, раз уж начал, захотелось беседовать дальше:

- Что, хреново дела идут?

- В каком смысле?

- Ну, торговля.

- Да так...

- Все о'кей! - подала голос Маша. - На двадцать три тысячи уже наторговала. Две нашивки и бандана с ромашками. - В голосе явно ирония.

Маша была побойчей, но нравилась мне меньше "индианки" Оли. Да и Оля, если с нее стереть тональный крем и переодеть в нормальное, будет наверняка не ахти... Еще недавно я заглядывался чуть не на каждую более-менее симпатичную девушку, а теперь у меня появилась Марина, та барменша из ДК Ленсовета. Мы встречались с ней, иногда она у меня ночевала, и другие меня мало интересовали, и в то же время я осмелел, неожиданно для себя стал общаться с девушками запросто, мог без опасений сказануть что-нибудь колкое, и они не обижались.

- Оль, покажи-ка мне вон ту статуэтку.

Она послушно взяла с полки сидящего в позе лотос, раскрашенного человечка, подала мне.

- Это кто, Будда?

- Нет, Шримати Радхарани, - без запинки произнесла "индианка".

- А?

- Жена Кришны.

- У-у... И сколько стоит?

- Тридцать пять тысяч.

- И берут?

Оля уныло вздохнула, лицо стало совсем непривлекательным...

А с Мариной я сошелся запросто. Как-то взял и заглянул к ней перед закрытием буфета (или как он там числится - бар? кафе?) и предложил провести вместе вечер. Не мямлил невнятное, как раньше, а так четко, с достоинством взял и сказал... Она согласилась.

Правда, я был под экстази - после того случая, когда Володька дал мне таблеточку, чтоб я вел себя посмелей с проституткой, я иногда просил у него еще; он давал. Но вообще-то мне было слегка обидно: вот почему ребята так самозабвенно танцуют в "У Клео", а я, лишенный чудесного допинга, вынужден был сидеть в углу, наблюдать и завидовать. Столько вечеров потеряно...

Ну вот. Буфет закрылся, и мы поехали с Мариной в "Golden Dolls", в довольно дорогой клуб, зато престижный, к тому же находящийся в самом центре на Невском. Не то что "У Клео", черт знает где, в переулке каком-то... Танцевали, в бильярд попытались сыграть, я Марину коктейлями угощал. Она заговаривала о Володьке, хотела узнать, наверное, о нем побольше; я прямолинейно объяснил, что у него девушка, сейчас она в Германии, скоро должна вернуться, дело, кажется, к свадьбе.

И дальше вечер пошел отлично. Она точно переключила что-то в себе, стала раскованной и веселой; когда отдыхать в клубе надоело, я привез ее к себе, благо у Маринки назавтра был свободный день, а я просто не пошел на работу. Позвонил Володьке, сказал, что голова очень болит... Мне на удивление не было стыдно беспорядка в квартирке, холостяцкой неопрятности, а слова Марины: "Надо здесь генеральную уборку сделать!" - я расценил как намек на возможность наших с ней продолжительных отношений... С тех пор пару ночей в неделю мы проводили вместе. Большего, кажется, ни мне, ни ей пока что не было надо...

Томясь ожиданием, когда появится Володька (у него с хозяином магазина Максом и с Андрюхой здесь встреча - сидят уже второй час в Максовом кабинете, что-то решают), я продолжал болтать с продавщицами.

- Маш, слушай, давно спросить хотел. - Рядом - на удивление! - не было посторонних, поэтому я не стеснялся. - Ты действительно на кислоте сидишь?

Та сейчас же отозвалась в своем иронично-агрессивном стиле:

- Ага - по три марки в день высасываю. Одну с утра, одну здесь днем, а потом в клубе.

- Ты и в клуб ходишь? - Я сделал вид, что изумлен, - мол, тебе-то куда в клуб? А вслух с деланной завистью поинтересовался: - В какой, коль не секрет?

- В "Голливудские ночи", - хохотнула Маша, давая понять, что в этом клубе она уж точно не бывала, но очень хочет.

- Кру-уть! - как бы уважительно качнул я головой и серьезно добавил: - А мне "Голден Доллз" больше нравится. Цены не слабые, зато такую разрядку получаешь. Как король там... все дела...

Маша тоже стала серьезной:

- Ты правда, что ли, там был?

- Ну да. А что?

- Ведь дорого страшно. Парням вообще, я читала, тысяч двести только за вход.

Я поправил:

- От двухсот пятидесяти до пятисот!.. Там внутри стриптиз с рестораном, танцпол на уровне, контингент - не быдло.

- Везе-от. - Бойкая Маша вздохнула так же, как меланхоличная "индианка" Оля.

Раздухарившись, я хотел было пригласить ее в "Golden Dolls" в ближайший уик-энд, но, слава богу, мне вовремя помешали. Из кабинета вышли парни. У моего хозяина и у Андрюхи лица мрачные, почти что злые, а у хозяина "Экзота" перепуганное и бледное.

Володька, нервно поигрывая барсеткой, постоял посреди магазинчика (причем любопытствующие неформалы незаметно и испуганно стали линять за дверь один за другим), поозирался, точно собираясь броситься и раскурочить прилавки, обрушить полки, потом заметил меня:

- Поехали! - крутнулся на каблуках и грузно, впечатывая шаги, как гвозди в пол, двинулся прочь.

Мы с Андрюхой поплелись за ним. Андрюха осторожно спросил:

- Вэл, до Московскохо рынка подбросишь? А то я без машины сеходня...

Из всего окружения Володьки Андрюха был мне особенно симпатичен. Во-первых, я знал его с восемьдесят девятого года, с пэтэушных времен, когда мы жили в одной комнате на Васильевском острове у суровой старухи-блокадницы, которая, кажется, не покидала своей тесной, закопченной кухоньки и, наблюдая, например, за тем, как мы жарим картошку, неизменно советовала: "Масла-то нужно капельку. Лучше водички подлей. С водичкой она мягче будет, вкуснее..." А во-вторых, в отличие от Джона, Макса, Володьки, которые не курили и почти не выпивали, Андрюха любил водку, и не раз мы с ним вдвоем от души набирались...

Он был родом из-под Краснодара, в его речи явно слышалась хохлацко-кубанская интонация; он мог распалиться от любого пустяка, при споре смешно и страшно округлял глаза... Вообще, на первый взгляд он казался простецким и даже слегка недалеким, но на самом деле зарабатывал довольно хорошо, потихоньку заканчивал юрфак ЛГУ.

В плане бизнеса основной его доходной жилой было мясо, точнее - баранина. Закупал в Саратове и под Самарой и вез ее в пульманах-холодильниках в Питер. Правда, теперь он давно только получал деньги, а весь процесс - закупка, перевозка, реализация мяса - шел как бы сам собой, по созданной Андрюхой когда-то цепочке... Володька, знающий каждого своего продавца, следящий за каждой парой ботинок, частенько вслух завидовал Андрюхиной системе, пытался сделать так и у себя, правда безрезультатно...

Кроме баранины Андрюха держал три киоска на Финляндском вокзале. Он купил их вскоре после возвращения из армии, в девяносто втором, купил за копейки, набил киоски всем, чем только возможно, - от кожаных курток до жвачки и презервативов. Тогда киосочная торговля была очень выгодна: рынки еще не появились, магазины стояли пустыми, - и киоски сделались основным местом, где без проблем можно было купить, например, палку копченой колбасы, или плеер, или банку болгарских огурчиков... Я помню те киоски (пожил после армии, в конце девяносто первого, в Питере), помню, как они один за другим появлялись на людных местах, и в окнах впритык друг к другу красовались эти колбасы, кассеты, консервы, утюги, пакеты с китайской лапшой, все вперемешку... Чуть позже и государственные магазины переняли этот метод, и, нарушая все законы товарного соседства, в молочном отделе продавались джинсы, кипятильники, сервелат, расфасовывалась гречка...