После бури - Фредрик Бакман
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
11
Флагштоки
Дома. Маттео никогда не чувствовал себя здесь дома. Этот город не принимал его.
Он сидел на корточках в канаве. Слетев с велосипеда, он упал прямо на руку; боль была такая, что Маттео подумал, будто его сбила машина. Он со стоном встал и увидел, что машина уже пропала в темноте, – Ана, которая была за рулем, и Ханна, сидевшая рядом, его не заметили. Деревья скрежетали на ветру, как железо о стекло. Жизнь мигнула ему единственный раз, но, возможно, именно в эту секунду Маттео решил покончить со своим вечным бессилием. Хватит быть слабым. Теперь он даст сдачи – кому угодно и чем угодно.
Маттео выполз на дорогу, наклонился против ветра и потащил за собой велосипед, плохо понимая, куда идет. Когда он наконец огляделся, то увидел, что все это время шел в другую сторону. И теперь стоял на Холме, где находились самые дорогие виллы города, – от его дома досюда было полчаса ходьбы, но казалось, что ты попал в другую страну. Дома здесь были такие большие, что два человека могли перекликаться из их разных концов и не слышать друг друга, а окна – такие высокие, что Маттео не представлял себе, как их моют. Возле каждого гаража стояло по две машины, а в каждом дворе был свой батут. Этот город здорово умеет показывать, на что тебе не хватает денег.
Маттео остановился на тропинке, откуда открывался вид на озеро, – если вести взгляд вдоль берега, то уткнешься в ледовый дворец. Возле него в два аккуратных ряда стояли двенадцать флагштоков, на которых всегда развевались зеленые флаги с медведями, но сейчас кто-то спустил их, чтоб не порвались от ветра. Заботливо и аккуратно, словно неслыханные ценности.
С велосипеда Маттео слетела цепь, он попытался поставить ее на место, но окоченевшие пальцы слишком сильно дрожали. По дороге обратно он тащил велосипед за собой, но под конец сдался и бросил его.
Никто не видел Маттео, никто не предложил ему помощь, все думали только о флагах.
12
Крыши
Все и вся связано между собой в этом глухом лесу, связано так крепко, что, когда в ледовом дворце Хеда рухнула крыша, человек в Бьорнстаде, не раздумывая, бросился бежать. Когда-то старый тренер говорил ему: «Успеха добиваются цельные личности, для которых престиж ничего не значит. Цельность – это то, что ты собой представляешь, престиж – то, что думают о тебе другие». К спорту это вполне применимо, полагал человек, но если речь идет о выживании города, то все как раз наоборот: тут главное – престиж. Поэтому человек и побежал.
Однажды пару лет назад – когда именно, точно никто не знает, ведь об этом даже не писали в местных газетах, – в маленькой комнатке одного муниципального здания собрались мужчины и женщины и приняли сказочное политическое решение: отложить ремонт ледового дворца в Хеде, чтобы поскорее отремонтировать ледовый дворец в Бьорнстаде. По каким причинам было принято такое решение, впоследствии никто толком не помнил, поскольку политику на местах не всегда определяют местные политики.
На самом деле небольшая, но влиятельная группа заинтересованных людей в Бьорнстаде месяцами «пасла» власть имущих – в залах для конференций, охотничьих избушках, супермаркетах, а правление «Хед-Хоккея» было слишком увлечено поисками нового тренера, им было не до протестов. Разумеется, не все политики были убеждены, что ледовый дворец Бьорнстада важнее ледового дворца в Хеде, многие просто боялись терять союзников. Политикам сегодня нелегко: сроки полномочий все короче, а избирательные кампании все продолжительнее.
Влиятельная группа откопала протокол осмотра здания, где говорилось, что в ледовом дворце Бьорнстада велик риск обрушения крыши, а учитывая огромное количество молодежи, это, безусловно, представляет большую опасность. Нам надо думать о детях! По случайному совпадению протокол вел брат члена правления «Бьорнстад-Хоккея», но это обстоятельство оставили без внимания. Когда пару недель спустя кто-то захотел посмотреть на протокол, тот не нашелся. Да и решение тогда уже было принято: предпочтение отдали Бьорнстаду.
Главной статьей расходов в ремонте бьорнстадского ледового дворца была крыша. Как только ее отремонтировали и коммуна оплатила счета, один из спонсоров пожертвовал деньги на двенадцать флагштоков с гигантскими зелеными флагами, которые должны были развеваться на парковке у входа во дворец. Совершенно случайно этот спонсор оказался лидером влиятельной группы, и он, разумеется, не вложил в ремонт крыши ни единого эре, ведь флаги – это гораздо эффектнее. Люди видят флаги всякий раз, когда приходят на матч, а про крышу не вспоминают – пока она не рухнет от ветра.
В тот момент политические решения никого не волновали, а теперь началась буря, и первым делом обрушилась крыша в ледовом дворце в Хеде. А тем временем человек в Бьорнстаде побежал спасать двенадцать флагштоков. Пока мы не знаем последствий бури, это выглядит глупо. Буря разыграется в лесу, разрушит один ледовый дворец, но не сможет разрушить другой, подвигнет жителей двух городов на борьбу за ресурсы, а закончится все, как обычно в наших краях: насилием. Успеет случиться столько всего, что мы забудем, с чего все началось, а началось оно здесь. И сейчас.
Ростом человек, побежавший к флагштокам, был под два метра, его вес обозначался трехзначным числом, полы пиджака развевались на ветру. Он пытался развязать веревки, чтобы спустить флаги, но узлы были слишком крепкие, а пальцы совсем замерзли, и в конце концов он закричал от отчаяния. Те, кто его не знает, могли бы подумать, будто он сходит с ума, но те, кто знаком с ним давно, хором переспросят: «Сходит?»
Все зовут его Фраком, но имя у него, конечно, другое, в этом городе у каждого мужчины два имени: данное при рождении и прозвище, полученное в хоккейной команде. Этот мужчина в молодости старался выпендриться: одевался в костюм, когда все носили джинсы с футболками, а на похороны, куда вся команда пошла в костюмах, явился во фраке. С тех пор по-другому его не называли.
Ноги в туфлях разъезжались на льду, он то и дело подтягивал сползающие брюки, но неутомимо продолжал бороться с узлами. По дороге сюда он встретил мальчика, он не знал, что его звали Маттео, он его попросту не заметил. Думал только о зеленых кусках ткани, развевающихся на верхушках флагштоков. Посторонние, возможно, сказали бы, что это,
