Дороже жизни - Светлана Дениженко
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Красиво, правда?
— Да, — женщина вздрогнула, не ожидая услышать за спиной Александра.
Он бесшумно подошел и присел рядом:
— Сколько себя помню, всегда завораживает это зрелище — "засыпающее солнце".
Закат из золотого стал как медь,
Покрылись облака зеленой ржою,
И телу я сказал тогда: — Ответь
На всё провозглашенное душою. —
И тело мне ответило мое,
Простое тело, но с горячей кровью:
— Не знаю я, что значит бытие,
Хотя и знаю, что зовут любовью.
— Люблю в соленой плескаться волне,
Прислушиваться к крикам ястребиным,
Люблю на необъезженном коне
Нестись по лугу, пахнущему тмином.
Тут Александр осекся и замолчал, Лика посмотрела на него и продолжила строки любимого поэта Николая Гумилева:
И женщину люблю… Когда глаза
Ее потупленные я целую,
Я пьяно, будто близится гроза,
Иль будто пью я воду ключевую.
— Но я за всё, что взяло и хочу,
За все печали, радости и бредни,
Как подобает мужу, заплачу
Непоправимой гибелью последней.
Женщина замолчала, оборвавшись на последнем слове. Александр, ожидал увидеть слезы и даже был готов их осушить. Но Лика не заплакала, а солнце махнуло им прощальным лучом, и скрылось совсем. Оставило друзей в одиночестве до утра.
— Больно? — спросил Александр, обнимая Анжелику за плечи и помогая подняться с остывающего камня, — Прости. Я не хотел.
— Ничего. Я почти привыкла жить без него. И знаешь, боюсь…, боюсь еще раз потерять надежду. Что мы ищем? Зачем бежим от Егора? Пусть бы нашел нас уже…
— Ты устала. Идем, спать.
Лика пожала плечами и пошла, облокачиваясь на руку Шута к огню, желтому цветку, трепещущему в их небольшой уютной выемке в скале.
Два дня прошло, как они поселились здесь, обдумывая, куда идти дальше. Словно горцы, друзья избегали местных жителей, будь то черкесы, грузины, армяне…
И, по словам Александра, каждый день понемножку приближались к своей цели. Он чувствовал дрозда каким-то восьмым или девятым, а может быть, как он сам шутил — двенадцатым чувством и шел по одному ему ведомому пути. Анжелике оставалось только доверять и быть рядом.
Петляя, как зайцы, по Кавказским горам они пару раз чуть не попались к вооруженным до зубов, каким-то воякам, возможно, осетинам. Но смогли вовремя укрыться в густых зарослях дикого винограда. Прячась в свой спальный мешок, Лика тихо вздохнула нахлынувшим на нее грустным мыслям, постаралась поскорее уснуть. Получилось провалиться в сон почти сразу при соприкосновении головы с подсунутой под нее рукой.
Тонкая ткань раскачивалась от легкого дуновения ветерка. Сквозь нее виднелись неяркие очертания, какие-то силуэты скользили длинными тенями вокруг Лики. Они звали за собой посмотреть, соприкоснуться с тем, что видят и знают сами. Женщина осторожно последовала за самой настойчивой тенью. Отогнула легкий полог и проскользнула за него.
Яркая свеча затрепетала, плача воском… Лика застыла в оцепенении, наблюдая за двумя горячими телами, сплетенными в страстном танце: жарком, манящем, вызывающем зависть… Гибкое юное тело смуглой девушки извивалось в сильных руках её партнера. Безумно красивый дуэт заворожил Лику. Она наблюдала за ними, хотела уйти, но не могла сдвинуться с места…
— ЛИКА! — вырвалось хриплым стоном из груди мужчины.
Анжелика вздрогнула. Узнала голос. Узнала того, кого любила больше жизни и, не чувствуя ног, бросилась прочь.
— Нет! — Это вырвалась душа из жаркого плена кошмара, — Нет!
— Лика! Лика, успокойся! Что с тобой?! — тряс её за плечи Александр, а женщина дрожала всем телом и не могла вымолвить ни слова.
Все еще находясь под впечатлением сна, она шептала с отчаянием и надеждой:
— Нет, нет! Он не мог…, не мог…
Потом Лика уткнулась в Сашкино плечо и горько разрыдалась, выпуская на волю все, что держала в себе долгие месяцы: боль, отчаяние, одиночество, страх…
Шут, успокаивая подругу, вдруг почувствовал сильное внутреннее волнение. На одно мгновение ему даже показалось, что у него перехватило дыхание. Отстранившись от Анжелики, Александр приложил палец к губам, дальше действовал на интуиции: подхватил рюкзак и забросил его в дальний угол скалы, привалил камнем. Затем потушил костер, хотя и понимал, что без огня им будет жутко холодно.
Егор чувствовал путь, его сознание пробовало найти связь с друзьями Константина. Кружельников закрыл глаза, ушел в себя и через некоторое время выпустил сознание за пределы вагона, в котором ехал в Сочи. Со стороны казалось, что он просто спит.
Как во сне, Егор увидел горы, высокие заснеженные вершины, глубокие ущелья, густые леса и там, где-то за ними, тянулась тонкая магическая нить. Её бы поймать, ухватить за кончик. И вот он уже близко, еще немного и узнает, найдет, сможет…
Вагон резко тряхнуло, состав громыхнул, а Кружельников вернулся в действительность и прерывисто задышал, хватая воздух ртом, как рыба, вынутая из аквариума. Чуть-чуть не успел. Но теперь он знал точно, что едет в правильном направлении. И до желаемой встречи ему осталось совсем немного.
Глава 15
Лика проснулась от того, что сильный храп, раздающийся под ухом, вклинился в её легкий сон. Вечером Александр был чем-то встревожен и не разрешил разжечь заново потушенный им костер. Чтобы окончательно не околеть, Анжелика попросилась к нему в спальный мешок. Толстые штаны и два надетых друг на друга свитера, оказались не способными согреть её. Сашка тоже был одет не по летнему — в вельветовую рубаху, пуловер и спортивные брюки. И если днем было довольно тепло, даже жарко, то ночью, казалось, что на дворе зима.
Прижавшись к другу, едва сдерживая дрожь, через время все-таки Лика согрелась.
Успокоившись от Сашкиного дыхания, она, наконец, почувствовала себя в безопасности, как когда-то в объятиях Алексея, и незаметно уснула.
Теперь же, стараясь не разбудить Александра, женщина вылезла из мешка, аккуратно застегнула его и вышла за пределы их убежища.
Лохматые зеленые горы, так напоминали зубчатую спину дракона, что казалось, тот вот-вот встряхнется и, расправив крылья, воспарит над землей. Лика зажмурилась, подставила лицо теплым лучам проснувшегося солнца и спустилась к журчащей невдалеке реке. Умывшись ледяной водой, женщина встряхнулась, освобождаясь от горестных дум. Её сон, он был таким реальным, но она не могла поверить в представшее перед ней предательство. Алексей не мог так поступить с ней…
Александру снилась в эту ночь Мейли. Смешная девчонка о чем-то просила его, а он не понимал ни слова, но видел неподдельную тревогу в её глазах.
Сидоров резко проснулся и, оглядевшись, понял, что один. Мейли приходила лишь во сне. Возможно, всему виной его собственное угнетенное состояние. Он переживал не меньше Анжелики о том, где Лешка и что с ним, но старался не показывать вида и всячески отвлекал её от грустных мыслей. Тепло Лики еще не ушло, значит, она встала недавно.
Александр выбрался из спальника, полез за зубной щеткой, мылом, бритвой и полотенцем в рюкзак. Его взгляд зацепился за упаковку с дроздами. Он осторожно раскрыл фольгу, вынул коробку и приоткрыл её. Дрозды были на месте. Они сияли синеватым цветом, притягивали к себе его внимание, словно затягивали внутрь. У Александра закружилась голова, перед глазами замелькали черные точки, он рванул ворот рубахи и глубоко вздохнув, сделал несколько шагов к выходу из пещеры. Прислонившись лбом к холодной скале, рукой удержался за шершавую стену, чтобы не упасть… Медленно присел, оперся спиной о скалу и постепенно вернулся к себе. Еще раз посмотрел на дроздов, которых держал перед собой. Теперь они казались ему обычными, как всегда.
Александр провел рукой по взмокшему от пота лбу.
— Что ж, почти голодный обморок. Н-да, не ожидал от вас, господин Сидоров, такого подвоха, — с усмешкой проговорил себе.
Пошатываясь, Шут встал и снова спрятал дроздов в рюкзак, заодно проверил припасы. Их, если экономить, хватит еще на пару дней, а потом нужно где-то закупить новые консервы, тушенку и хлеб. Александр пытался кормить Лику, о себе старался лишний раз не думать. Он — сильный здоровый мужик, что ему сделается? Получается, что теперь стоит подумать и о себе.
Случись что с ним, Лика одна точно — пропадет, а этого он допустить никак не мог.
Спустившись к реке, увидел, что его подруга уже умылась и, зажмурившись, подставила лицо теплым скользящим лучам.
За последнее время, она и так не отличавшаяся пышными формами очень похудела, осунулась, а в Ликиных глазах Александр теперь слишком часто ловил грусть. Сейчас он боялся спугнуть застывшую легкую безмятежность, которая казалась почти нереальной на её нежном лице. Шут любовался золотыми лучами, что путались в льняных волосах подруги, её полуулыбкой и отблесками воды, которые скользили по спокойно закрытым векам, пушистым ресницам, подставленным солнцу.