Ночь с четверга на пятницу - Инна Тронина

По-русски она говорила неплохо, но чувствовался акцент вроде прибалтийского, что придавало сказанным словам ещё большую прелесть. Сам Лёва Райников в тот вечер познакомился со многими коллегами из разных стран, а также с их жёнами. Ему пришлось продемонстрировать знание аж пяти европейских языков, включая греческий, и намотать по скользкому паркету парадного зала не один километр.

Отец всегда находился неподалёку, расточал комплименты дамам и вполголоса беседовал с мужчинами о чём-то серьёзном; в то же время от не упускал отпрыска из виду. Судя по выражению лица, папаша был доволен Лёвой. Но вскоре ему пришлось жестоко разочароваться в своём наследнике…

… Телефон доиграл скрипичную мелодию, и Лев поспешно включил связь. Звонила мать, которая, как он и думал, проглядела в темноту все глаза. Свинья он всё-таки, неблагодарная свинья! Отца уже нет, но хоть маму-то нужно поберечь, не болтаться ночами чёрт знает где!..

— Лёва, ты в Москве сейчас? — осведомилась Дора. Она сегодня виделась с сыном, и поэтому не поздоровалась.

— Почти в Москве. Скоро приеду — завтра рано вставать. Пять визитов осталось. Но на сегодня — шабаш! — бодро отрапортовал Райников.

Если даже сейчас их слушают, пусть теряются в догадках, у кого из многочисленных приятелей он оставил или потом оставит дискету. А мог ведь и дома, в Министерстве в сейф положить — почему нет? Поводим немного их за нос, а завтра видно будет.

— Лёва, я на твоём месте всё-таки девчонкам больше внимания уделила бы! Раз уж мать тебе не интересна, калоша старая, так хоть дочками займись! Я их накормила, когда из секций вернулись, и ещё несколько раз ужин подогревала!..

— Да еду, мам, еду, что ты, в самом деле! Я девчонкам ещё надоесть успею. Ну, всё, целую! Пока!

Райников давно уже обратил внимание на грузовую «Газель», которая шла за ним, будто привязанная, от Одинцова. Но как только он завершил разговор с Дорой и попробовал повнимательнее изучить «хвост», она юркнула в сторону Солнцева.

Опять показалось, трус ты чокнутый! И ведь, вроде, не слабак. Занимался горными лыжами, погружался с аквалангом, да и конный спорт предполагает кое-какие риски для здоровья и жизни. Хоть и в очках, а в обиду себя и своих дам не давал никогда. Не одного дебошира успокоил изящным восточным приёмом. А сейчас по-настоящему жутко, хотя вокруг пусто. Ну, мелькнёт несколько пар дальних фар — и снова темно. Будто нет рядом Москвы, и глухая тайга за окном — аж сердце стынет…

… Ещё на том шикарном приёме Лёва отметил, что Сибилла почти всё время стоит одна, если её отец куда-то отлучается. Похоже, Президент был единственным, кто обратился к красавице, тем самым отметив её, и лишь разозлил остальных. Дочь шведского дипломата существовала будто в вакууме. Когда она всё-таки осмеливалась приблизиться к очередной тёплой компании, люди тут же расходились. Сперва Лёва решил, что это ему просто показалось, или же у Сибиллы конфликт с кем-то из тех гостей. Но потом ситуация повторилась — раз, другой, третий.

Это было похоже на бойкот, которого Сибилла явно не ожидала — иначе просто проигнорировала бы приём. Кончилось тем, что на её прекрасных глазах показались слёзы, хотя сочные губы всё так же приветливо улыбались. Но улыбка не находила отклика, и оттого становилась жалкой, просящей.

Может быть, Лёва Райников в тот вечер ограничился бы только немым восхищением, чисто платоническим поклонением перед совершенством лица и тела этой женщины. Но поведение гостей возмутило его до крайности. Надев маску ледяной вежливости, он с закипающим раздражением осматривал поблёклых дам в драгоценностях и мехах, грузных и поджарых, но одинаково пожилых мужчин во фраках, белых «бабочках» и лакированных туфлях.

Сговорились они, что ли? Из-за чего можно так унижать человека, чуть ли не плевать ему в лицо? И ещё какого человека! Да без неё этот приём выглядел бы сборищем оживших восковых фигур из музея мадам Тюссо! Им бы поблагодарить Сибиллу за то, что украсила собой их унылые ряды! Так нет, действительно завидуют молодости и прелести, да и внимание Президента привлекла именно она — как же!..

Лучше всего у отца спросить — может, он в курсе? Интересно, что будет, если подойти к ней якобы совершенно случайно? Его же никто ни о чём не предупреждал, а улавливать намёки он не обязан. Конечно, у дипломата должен быть на лбу барометр, а на носу — флюгер. И работа его заключается как раз в том, чтобы наблюдать, делать выводы и действовать по обстоятельствам. Но сейчас Лёва ещё не находится при исполнении — он просто сопровождает отца.

Стараясь не привлекать к себе внимание, он заученным, слегка скользящим шагом приблизился к Сибилле. Та в полном одиночестве смаковала шампанское, прижимая локтем к боку расшитую жемчугом маленькую сумочку. Вблизи шведка показалась Лёве ещё привлекательнее, чем издали. Аромат пряных духов, влажный отсвет печальных глаз, волнующий грудной голос завершили дело — Лёва потерял дар речи и забыл не только выученные языки, но и русский.

Все собравшиеся, включая Райникова-старшего, демонстрировали Сибилле своё презрение. А Лёва, облизывая пересохшие губы, взирал на неё с обожанием. И безуспешно вспоминал, предполагает ли такой приём танцы. Недавно отпраздновали новый, девяносто третий год. И, значит, можно надеяться на что-то более интересное, чем постоянные переходы от одной компании к другой, когда то и дело рискуешь наскочить на официанта с подносом, уставленным бокалами.

— Вам так же скучно, как и мне? — спросила Сибилла, когда они представились друг другу и взяли себе по лёгкому коктейлю.

— Да. Признаться, я ожидал чего-то более увлекательного, — согласился Лёва, заметив, как умело и деликатно Сибилла взяла инициативу в свои руки. — Вы не знаете, будут ли сегодня танцы? Если да, то я счастлив буду пригласить вас хотя бы на первый. А лучше — на все сразу, потому что, кроме меня, вам здесь просто не с кем танцевать.

Райников, похоже, угодил Сибилле каждым своим словом, потому что грустные глаза её внезапно потеплели, а в зрачках вспыхнули золотистые точки. Она медленно раздвинула губы в улыбке, словно не веря своему счастью, и Лёва увидел изумительно ровные, белые зубы. На щеках Сибиллы заиграли глубокие ямочки.

Лёва смущённо, как невинный мальчик, потупил взор, и тут же вспотел под фраком и белой сорочкой. Огоньки бриллиантов на сильно открытой груди, то и дело меняющее цвет платье, узкий плетёный поясок на тонкой даже без корсета талии — всё это произвело на Лёву такое впечатление, что он захотел взять Сибиллу за руку и коснуться губами её щеки. Пока что только щеки… И обвить нетерпеливой рукой этот тонкий гибкий стан…

«Господи, какая пошлость!» — мелькнуло в голове и пропало. Лёва уже не видел ничего — ни испуганно-злого взгляда отца, ни брезгливо-высокомерных физиономий женщин, ни многозначительно-насмешливых гримас их мужей.

— Да, вы правы — развлекаться здесь не с кем.

Сибилла, словно невзначай, коснулась обнажённым плечом щеки по- щенячьи счастливого Лёвы.

— Я уже миллион раз пожалела, что пришла сюда. Давайте потанцуем в другом месте, если хотите. И не сегодня, а завтра. О'кей?

И Сибилла еле заметно подмигнула, сверкнув своим колье.

— В каком другом?

Лёва готов был идти на край света, но нужно будет что-то сказать отцу. Кроме того, у него есть невеста, с которой уже скоро свадьба… Вот уж некстати заварили всю эту кашу с регистрацией, но другого выхода не было. А теперь, возможно, и вовсе расстроится будущий брак, если они с Сибиллой встретятся где-нибудь в ресторане, при всём честном народе.

— На ваше усмотрение! — мило улыбнулась Сибилла. — Вы ведь знаете Москву лучше меня. Хороший ресторан с живой музыкой, танцполом, местной кухней и свободными номерами.

Последние слова Сибилла произнесла шёпотом, стрельнув голубыми искрами из-под длинных ресниц, и Лёва Райников окончательно потерял голову. В первые же минуты знакомства земная богиня намекает на интим — это ли не предел мечтаний?

Но тогда понятно, почему собравшиеся демонстрируют нежелание общаться с Сибиллой на равных. Похоже, что у неё репутация дамы полусвета, и приличная публика постоянно напоминает ей о столь непрезентабельном статусе. А Лёва видел только алмазные звёзды на мочках её маленьких ушей, как естественно вспыхивающие в золоте волос, умащенных маслом марокканского «железного дерева».

— Завтра… вы свободны? — хрипло спросил Лёва и подумал, что не мешает ещё чего-нибудь выпить.

Огромный, залитый ослепительным светом зал, натёртый до зеркального блеска паркет, зимний вечер за высокими окнами, перезвон кремлёвских курантов и долгий бой часов Спасской башни служили великолепными декорациями на сцене, где главные роли исполняли они с Сибиллой.

— После семи вечера?..