Пуля-Квант - Алексей Бобл

Химик достал из кармана пучок проводков. Один высвободил и аккуратно, петля к петле, плотно стянул пять игл.

— Теперь точно всё. Слушай сюда. Пневмошприцы сейчас взведены, как спусковой механизм у автомата. Понимаешь? Репшнур перетягивает основания у кап­сул, не дает препаратам выплеснуться наружу. Петель­ку эту дернуть — узел ослабнет и… от такой дозы слон загнется…

Я покивал.

— Втыкаешь, лучше всего в шею, — большой па­лец в петельке.

Я снова покивал… и замер.

Как это — «втыкаешь»? Я втыкаю?

— Я должен кому-то это воткнуть в шею?!

— Конечно, ты, кто ж еще… — Химик сел передо мной и посмотрел в глаза. — Ты, Кир. Когда он при­дет, я буду валяться как кукла. А тебя он не станет под­чинять. Ты калека, ни на что не способный. Главное, на­до понимать: у нас один-единственный шанс. Другого не будет. — Он вгляделся в меня. — Не дрейфь, лабо­рант. В жизни часто приходится делать что-то в первый раз. Жить хочешь?

Я кивнул.

— Вот и ответил. Теперь помолчим, передохнем и подождем.

Я постарался расслабиться, но страх внутри ме­шал — все тело стало деревянным, как в кошмарном сне, когда хочешь убежать от опасности, но воздух как вата: вроде и бежишь, а с места никак сдвинуться не можешь.

— Спокойно, — сказал Химик. — На вот на всякий случай. — Он протянул мне лезвие. — Когда шприцы сработают, рубанешь наотмашь. Вот так, — и показал, как надо бить.

Я смотрел на лезвие. Сталкер пошевелил пальцами, острый кусочек металла перекатился, словно по лесен­ке, от большого к мизинцу.

— Я… не смогу, наверное, Химик… — Я забыл про боль в ноге, про холод. На лице выступила испарина. Я представил, что режу живую плоть острой бритвой, брызжет кровь… и отвернулся. — Не смогу.

Химик выругался.

— Ладно. Я не знаю, как быстро приду в себя… За­помни: иголки воткнешь — сразу тормоши меня, бей по щекам, щипай, кусай, как хочешь, но в сознание приве­ди. Понял?

Я глубоко дышал, слушая, как часто бьется сердце.

— Ты понял?! — Он встряхнул меня за плечо.

— Да! — Я едва не выкрикнул это, и Химик зажал мне рот.

Лишь спустя почти минуту он опустил руки. Я выдох­нул.

— Нужно отсюда выбраться. Любой ценой, — про­шипел Химик. — Все, теперь отдых… — Он хотел ска­зать что-то еще, но закашлялся. Справившись с присту­пом, переполз к противоположной стене и больше не проронил ни слова. Разговор был окончен.

Я подумал о Наде и своем пижонском поведении пе­ред отъездом в командировку. Как разыгрывал отваж­ного и уверенного в себе мужчину. Как строил планы, предвкушал завистливые взгляды однокашников из тех­никума, когда вернусь и стану им рассказывать о Зоне… И вот прошло всего несколько дней — я сижу в яме посреди Зоны, захваченный в плен каким-то чудовищем, вместе с полубезумным сталкером!

Химик полулежал в расслабленной позе, прикрыв глаза и прислонив голову к жерди, подпирающей пото­лок. Будто и не было пару минут назад напряжения меж­ду нами — мой новый знакомый просто отдыхал. Такой выдержке позавидовать можно. Хотя что у него там сей­час в голове — бог знает.

Я уже собрался задать вопрос, но вдруг ощутил бес­покойство, такое же, как тогда, в палатке перед похище­нием. Все мысли из головы будто ветром сдуло, холодок прошел по коже, ладони стали влажными. Я осторожно тронул петельку на большом пальце. Хорошо, что Химик репшнуром медблок обмотал — шершавая поверхность не скользила по вспотевшей ладони. Я хотел сильнее сжать медблок, но вовремя спохватился. Пневмошприцы же взведены! Чего доброго, сорвется петля и…

Химик напрягся, сменив позу, подался вперед. И тут же повалился на бок. Дернулся — взгляд стеклянный. Умер?!

Нет — из раскрывшегося рта потянулась струйка слюны, тело изогнулось в конвульсиях несколько раз. Рот покрылся пеной. Потом сталкер затих.

Я замер, не дыша. Пару раз зажмурился, пытаясь по­гасить резь в глазах. Медленно выдохнул. Свободной рукой утер лицо. Сощурился…

Крышка с шорохом откинулась, с бряцанием вниз упала лестница — обычная стремянка. Сверху затопо­тали, зафыркали, послышался уже знакомый уху храп кабанов.

На ступеньку опустилась одна нога, вторая — он за­стыл на миг и двинулся дальше.

Включился фонарь, луч лизнул стены, задержался на беспомощном Химике, потом нащупал меня. Яркий свет заставил зажмуриться…

Глаза открывать я боялся. Чувствовал чужое дыха­ние и что-то крупное, сильное совсем рядом. Вдруг ощу­тил, что сила эта не знает, что ей делать, она в расте­рянности и плохо понимает окружающий мир, пока только учится ориентироваться в нем.

Еще несколько секунд я сидел зажмурившись, а по­том заставил себя открыть глаза.

Фонарь стоял на полу, большой такой, с ним под во­ду, наверное, можно погружаться. Широкий желтый луч бил в потолок. Химик по-прежнему не шевелился. Пря­мо перед собой я разглядел узкое обезображенное ли­цо. Кожа металлического оттенка вся в паутине мелких порезов. Казалось, из них сейчас брызнет кровь. Одно­го глаза нет, на его месте сросшиеся ломти век, кожа вокруг стянулась, сморщилась — будто облитая кисло­той височная кость почти выперла наружу, местами ого­лилась. Лба и волос не видно, скрывает капюшон, но мне почему-то показалось, что череп склонившегося на­до мной человека напоминает лысину замерзшего кро­вососа, которого я видел в рабочем городке. Синюшный такой и голый.

Сильная рука ухватила за ворот, оторвала от пола, словно во мне нет веса, словно я надувной матрац.

Спустя пару секунд мы уже поднимались по лестни­це. Я увидел звезды, глубоко вдохнул морозный воздух. Моя воля не была парализована — я ждал момента.

Когда выбрались на поверхность, меня встряхнули и поставили на ноги — боль пронзила правую, я стиснул зубы. Вивисектор скинул капюшон, придвинулся ближе, и тогда я решился. Правая рука описала дугу, большой палец дернул петельку — иглы пробили незащищенную кожу на горле врага.

Вивисектор замер. Выронил фонарь, потянулся к шее… и тут меня ударило. Что-то невидимое, словно я разбежался и врезался в мягкую стену. Ночной мир кру­танулся вокруг, и я упал.

Сколько времени прошло? Фонарь светит с земли в нескольких метрах. Рядом две аномалии — зеленый мерцающий студень и бело-голубой искрящий шар, между ними валяется тело Вивисектора.

Свет фонаря позволил разглядеть, что я лежу, скрю­чившись в нелепой позе, возле постройки, напоминаю­щей сарай. Здоровая нога зацепилась за широкую ржа­вую ванну, приваленную к стене.

Химик! Нужно привести его в сознание!

Я пополз к фонарю по промерзшей земле. Подхва­тив его, развернул, и в луче мелькнули бурые туши. Тут же раздались топот, фырканье… Кабаны!

Они исчезли в темноте, и я выключил фонарь, что­бы не привлекать внимание. А что, если они были под гипновлиянием, подчинены воле Вивисектора, и теперь как бы «пьяны», не могут сориентироваться в прост­ранстве? Потому и не атакуют. Но скоро разберутся — маленький примитивный мозг четко опознает во мне ис­точник пищи и угрозы. И тогда прощай, Кирилл Войтковский. Поднимут на клыки, размозжат череп копыта­ми, переломают хребет.

Нет, затаиться тут, в темноте, — не выход, надо действовать. Я включил фонарь и пошарил вокруг лу­чом. Рядом с откинутой крышкой погреба валялись ка­кие-то бугристые шары с тонкими иглами. Осветив один, я попытался сообразить, что это за штука. На­поминает морского ежа, интересно. Бока в лиловых разводах вздымаются и опадают, будто оно дышит. Тон­кие иглы шевелятся, даже в неверном свете фонаря видно — они очень острые. И еще я был уверен: ежи эти опасны.

Кабаны уже пришли в себя, сбились в подобие стаи, но подходить близко пока не решались, даже шорохов не было слышно — и причиной тому стали ежи. Они валялись повсюду в радиусе трех метров от лаза, я на­считал их с десяток, а потом бросил выискивать новые и медленно пополз к погребу. Главное — не шуметь и не зацепить эти игольчатые штуки.

Когда я огибал бездыханное тело Вивисектора, все время было ощущение, что сейчас меня схватят за но­гу или за руку, как в глупом фильме ужасов, только му­зыки зловещей не хватало. Поверим Химику — смесь в шприцах завалит и слона. Значит, это существо я вы­рубил, хладнокровно все сделал, злость помогла и же­лание выбраться из западни. Только не знаю, убил ли Вивисектора, поднимется ли он?.. Лучше буду думать, что он сдох…

Вот и лаз. Я посветил в дыру. Лежащий внизу Химик не шевелился.

Я попытался сползти по перекладинам — и не смог. Нога болела невыносимо, руки дрожали, в теле была слабость. Черт, ну почему вот так — не могу спустить­ся, а ведь всего-то несколько ступенек… Может, в Хи­мика этим ежом швырнуть? Нет, нельзя, я ведь поня­тия не имею, какие у них свойства.

Я свесил руку в дыру, раскачал и отпустил фонарь. Снизу донесся приглушенный звук удара, луч метнулся по стенам, фонарь моргнул пару раз и отрубился.