Банда - Виктор Пронин

Проволочные ворота неохотно распахнулись со ржавым скрежетом, и “мерседес” мягко и внушительно въехал во двор. Подгайцев бросился закрывать ворота, а едва накинув цепную петлю, снова метнулся к машине — хотел раскрыть дверцу, чтобы выпустить Заварзина, но опоздал. Тот сам вышел из-за руля — под два метра ростом, под сто килограммов веса, в светлом свободном костюме он производил впечатление весьма внушительное. Крупное лицо, светлые волосы, зачесанные назад, светлые кожанные туфли... По сравнению с мелковатыми, замызганными ребятами он казался человеком какой-то другой породы и, кажется, прекрасно это сознавал. Все невольно встали из-за стола и подошли, остановившись на почтительном расстоянии.

— Команда в сборе, Саша, — сказал Подгайцев. — Рады приветствовать нашего кормильца и поильца! Просим к столу. Там, правда. Жирный крепко поработал, но кое-что осталось и на твою долю.

Но Заварзин не был настроен шутить. Дверца машины мягко захлопнулась за его спиной, он приблизился к подчиненным, замершим на солнцепеке.

— Кто стрелял? — спросил негромко.

— Я, — ответил Андрей. — Как и договаривались... А что?

С неожиданной для его крупного тела и легкостью Заварзин рванулся вперед и что есть силы ударил Андрея в лицо. Тот охнул и упал на залитую маслами землю. Но едва поднялся, прижимая ладонь к подбородку, Заварзин нанес еще один удар. И хотел было пнуть ногой, уже занес ногу, но его остановил Подгайцев.

— В чем дело, Саша! Остановись! Ты его убьешь! — Подгайцев повис на Заварзине.

— Он меня уже убил... Теперь моя очередь! Вставай, дерьмо! Вставай, кому говорю! — Андрей лежал на спине, не в силах подняться. Махнач и Феклисов помогли ему встать на ноги, усадили на скамейку отошли в сторону, опасаясь, как бы гнев Заварзина не обрушился и на них. — Слушай ты, подонок! — Заварзин навис над сидящим Андреем. — С тобой как договаривались? Ну?

Отвечай!

— Пужануть мужика договаривались... — Андрей сплюнул кровавую кашицу. — Что и сделали.

— Ты его убил, мудак!

— Как убил? — Андрей с ужасом посмотрел на Заварзина. — Он что... С перепугу,., того?

— Ты всадил в него картечь!

— Не может быть... Я холостыми...

— Ты всадил в него кабанью картечь, дерьма мешок! Вся милиция города на ногах!

— Ребята... Я сам заряжал. Даже прокладки сделал помягче, чтобы нечаянно его не повредить... А картечи у меня и не было никогда...

Заварзин снова размахнулся, но на удар у него уже не хватило ни злости, ни сил. Пошатываясь, он обошел вокруг стола, сел. Некоторое время молчал, уставившись в пространство, потом как бы очнулся, налил стакан водки, выпил и опять замер. Все стояли рядом, не решаясь присесть. Только Подгайцев опустился на лавку рядом с Заварзиным, легонько похлопал его по спине. Ничего, дескать, Саша, что-нибудь придумаем.

— Что делать будем? — Заварзин поднял голову, как-то затуманенно оглянулся, посмотрел на каждого, задержался взглядом на Андрее. — Вы хотя бы представляете, в какую историю влипли? Мы все замочены. Этот идиот стрелял, Вовчик вел мотоцикл, вы дожидались в грузовике, а я... Выходит, что я организатор, — он горько усмехнулся. — А неплохо все начиналось. — Заварзин окинул взглядом гараж. — Мы замочены, ребята. Идет следствие, создана оперативная группа, эксперты шастают по переулку, вынюхивают каждую травинку... И они вынюхают то, что им нужно, можете не сомневаться.

— Он умер? — негромко спросил Андрей.

— Умер? — Заварзин зло расхохотался. — Вогнать в человека два заряда рубленого свинца, ты хоть представляешь, что это такое? У него разворочена грудь, сердце перемешано с печенкой, из ребер сделано крошево!, И после этого спрашиваешь, не умер ли он?

— Я стрелял холостыми, — повторил Андрей. — Картечи там не было. Я сам сделал прокладки, сам вкладывал патроны в стволы...

— Ты все перепутал, мальчик... Сижу у себя дома, вдруг звонят... Так и так, убийство в центре города...

Двое на мотоцикле, обрез и так далее. Неужели, думаю, мои ребята уделались... Точно.

Андрей поднялся и пошел к крану. Плеснул в лицо холодной водой, прополоскал рот, наклонившись, подставил голову под струю. Тяжесть и дурнота после заваровских ударов понемногу проходила. Он с облегчением убедился, что зубы, вроде, остались на месте — Андрей почему-то больше всего опасался, что останется без зубов. Нет, кроме припухшей рассеченной губы, других повреждений не было.

— Где обрез? — донеслись до него слова Заварзина. Андрей думал было, что обращаются к нему, но ответил Подгайцев, успокоительно ответил, избавляя его от необходимости разговаривать.

— Это хорошо, — кивнул Заварзин, но тут же снова взвился. — Его нужно не просто спрятать, его нужно уничтожить! Ты понял, Михей? Уничтожить.

— Сделаю.

— А как быть с этим идиотом? — Заварзин кивнул в сторону Андрея, который все еще топтался возле крана, не решаясь присоединиться к остальным.

— Кончать его надо, — подсказал Феклисов.

— Еще одного? — тихо спросил Подгайцев. — Вроде, многовато будет. Пусть себе идет. Он больше всех замаран, ему ли еще возникать...

— Правильно, — согласился Заварзин. — Гнать его. Эй ты, придурок! Иди сюда. Он исподлобья посмотрел на Андрея, который остановился в нескольких шагах. — Значит, так... Ты нас не знаешь, мы тебя не знаем... Катись на все четыре стороны. И упаси тебя Бог попасться мне где-нибудь на глаза. Выкручивайся, как знаешь. Прячься, уезжай, сиди в подвале... Нас это не касается. Мы ребята попроще, тебе не чета. Можем кому-то по шее дать, поматериться, Михей вон у кого-то колеса спер. Но не больше. Мокрые дела делай без нас. С Вовчиком мы разберемся, ты же его под расстрел подвел, хоть это понимаешь?

— Патроны были холостые, — твердил Андрей уже не столько отвечая Заварзину, сколько пытаясь убедить самого себя.

— Что ты там бормочешь? Ты меня слышишь?

— Слышу.

— Все понял?

— Все.

— Вопросы есть?

— Нет.

— Тоща катись. И не вздумай где-то сболтнуть... Загремишь первым. Если, конечно, до тебя дотянется рука правосудия... Мы ведь и сами можем разобраться. Ты и подсказал, как это сделать. Только без большого шума, без стечения народа... Сумеем.

Андрей молча пересек залитый солнцем двор, приблизился к своему мотоциклу. Смахнул ладонью пыль с нагретого солнцем бака, постоял, но сесть в седло не смог. Отошел к забору и опустился на землю. Мотоцикл как бы отгораживал его от всех.

— Ты чего ждешь? — крикнул Подгайцев.

— Не могу ехать... Посижу немного.

— Боюсь, посидеть тебе, мальчик, придется еще достаточно, — усмехнулся Заварзин. — Присаживайтесь, ребята... Тут у вас, я смотрю, еще немного осталось... Выпьем с горя, а?

Журчала вода из крана, от стала донесся глухой перезвон стаканов, невнятный говор. Андрей сидел, прислонившись спиной к дощатому забору и с удивлением ощущал наступившее равнодушие. Прошло первое удивление, ужас, непонимание происходящего и наступило спокойствие. Он смирился с тем, что сейчас, в эти минуты, все равно ничего не поймет. И вдруг в наступившей тишине услышал внятные слова Подгайцева, тот говорил громче, чем требовалось, видимо хотел, чтобы и Андрей его слышал...

— А знаешь, боюсь мы немного погорячились... Все не так уж и страшно... Смотри сам — ребята удачно смылись, не наследили, хвост за собой не привели... Погони не было, я сам смотрел — ни одна машина не увязалась, ни один мотоцикл... Что видели свидетели? Мотоцикл с фальшивым номером, двое ребят в шлемах... И все. На нас не выйдут. Скажи, Вовчик?

— Не должны, — согласился Махнач. — Мы чисто сработали.

— Вот видишь, Саша... Главное — не надо горячиться. С нами, в нашей компании Андрей будет надежнее, чем сам по себе, согласись. Среди друзей под присмотром... Чуть что — поддержим, поправим, а? Парень он все-таки стоящий.

— Это уж точно, — хмыкнул Заварзин, но возражать не стал.

— Нет, Саша, говорю без дураков... Ты видел, как он водит мотоцикл? Бог! Вовчик, скажи!

— Нормально водит, — солидно кивнул Махнач, польщенный тем, что Подгайцев обращается к нему за поддержкой.

— Да уж получше Вовчика, — проговорил Феклисов, осознав, что разговор идет как бы мимо него.

— Не знаю, лучше ли, но уж во всяком случае не хуже, — завершил тему Подгайцев. — Давай, Саша, подумаем... Ну, перепутал парень патроны... Может, это из тех, которыми он тренировался... Мы же провели испытательные стрельбы... И незаряженное ружье раз в год стреляет — это нам старшина в армии все втолковывал. Понял? Незаряженное стреляет, а тут сами зарядили... Вышла накладка. Он же сам больше всех и подзалетел! Ему и отвечать в случае чего, ему и вселяться в камеру смертников... И его же мы гоним? Нехорошо, не по-людски это, Саша! Ты как хочешь, но тут я с тобой не могу согласиться.

.; Андрей с удивлением прислушивался. После всей нервотрепки сегодняшнего дня слова Подгайцева вдруг вызвали в нем такой прилив благодарности к этому патлатому, сутулому парню, что Андрей невольно всплакнул и, устыдившись слабости, поспешно смахнул слезы ладонью.