Смерть как искусство. Том 1. Маски - Александра Маринина

На столе у секретаря ожил селектор:

– Дина Ильинична, там Дудника нет случайно? Найдите мне его срочно.

Дина Ильинична выразительно посмотрела на Семена и кивнула, дескать, идите. Дудник вскочил и скрылся за дверью.

В кабинете Бережного сидела пожилая завтруппой, которая складывала в пластиковый файл знакомые на вид листки бумаги: проект репертуара на январь.

– Так вы гарантируете, что Самойлов сможет играть в январе? – спросила она, вставая. – Тогда я ставлю «Пигмалион» на январь. Вы точно уверены, что он поправится?

– Да поправится он, поправится, куда он денется? Сколько можно перелом лечить? Я думаю, он уже к середине декабря будет в форме. Ну, еще месяц дадим ему на восстановление, все-таки в «Пигмалионе» у него акробатики много, пусть еще подлечится. Но на вторую половину января можете уверенно ставить.

Завтруппой вышла, и любезная добродушная улыбка Бережного, с которой он проводил сотрудницу, немедленно растаяла и сменилась выражением тревоги.

– Что случилось? – обратился он к Дуднику. – Что за срочность?

Дудник нервно прошелся взад-вперед по кабинету и со всего размаху плюхнулся на кожаный диванчик.

– К тебе приходили из милиции?

– А как же, прямо с утра. Я, честно признаться, надеялся больше никого из них не увидеть, думал, в понедельник все спросили и успокоились. Ан нет, что-то им, видно, еще нужно. А что, тебя тоже дернули?

– Конечно, только что вырвался от них. Володя, ты им про Малащенко рассказывал?

– Рассказывал, куда же деваться? – развел руками Бережной. – Кофе будешь?

– Не буду, – отмахнулся Семен Борисович, – не хочу. Зачем, зачем ты рассказал? Не надо было!

– Ну, милый мой, это не разговор. Они же как пиявки вцепились, подавай им конфликты. А как я могу умолчать? Не я, так кто-нибудь все равно расскажет, да хоть сам Илья Фадеевич или Сашка Федотов, у него же вода в одном месте кипит, он вообще язык за зубами держать не умеет. Так что уж лучше я, по крайней мере, у них не возникнет ощущения, что мы пытаемся что-то скрыть. А тебя тоже об этом спрашивали?

– Нет, – покачал головой Дудник, – меня не спрашивали.

– Странно, – задумчиво проговорил Владимир Игоревич. – По идее, должны были бы… Или же в этой истории они ничего подозрительного не усмотрели и благополучно выкинули ее из головы. Это хорошо.

Дудник поменял положение ног, поерзал.

– Ты про Кирилла им не говорил?

– Ты что, – возмутился Бережной, – как можно? Мы же договорились.

– Черт, как бы они не дознались, – озабоченно сказал Семен.

– А как они дознаются? При этом присутствовали вахтерша Тамара Ивановна и охранник-чоповец. Тамара Ивановна сразу же ко мне побежала как к директору, а я тебе рассказал. Ты же никому больше не говорил?

– Да вроде нет, хотя мог случайно забыться и ляпнуть кому-нибудь. Но вроде нет. Ну, Илье Фадеевичу, конечно, сказал. А Тамара Ивановна? Она могла кому-нибудь рассказать?

– Да сто раз, но только кому? Уборщицам, своей сменщице, в общем, низовому персоналу, а с ними милиционеры общаться не будут.

– Ты уверен?

– Наверняка! – твердо ответил Бережной. – Сам посуди, речь идет о покушении на художественного руководителя, ну при чем здесь вахтерши, уборщицы и охранники? Да никогда в жизни их никто на допрос не вызовет. О чем их можно спрашивать-то? О разногласиях на худсовете? Или о творческой политике театра? Их дело – впустить-выпустить и за служебным гардеробом следить, а ничего другого они и не знают. Так что мы с тобой будем молчать, Малащенко тоже, а больше милиционерам узнать об этом не у кого. Ну, успокоился?

– Да не очень, – признался Дудник.

– Тогда давай я все-таки кофейку сделаю, посидим, пока ты в себя не придешь, а то на тебя смотреть страшно. Да возьми же себя в руки! – прикрикнул директор на режиссера. – Нельзя так распускаться.

– У тебя люди в приемной… – пробормотал Дудник. – Неудобно.

– Что неудобно?

– Ну, ты меня кофе отпаивать будешь, а они там ждут. У них же дела, срочные вопросы.

– А мы их порешаем, пока ты будешь кофе пить, – безмятежно улыбнулся Владимир Игоревич, нажимая кнопку селектора. – Дина Ильинична, приглашайте следующего. – Он прошел в дальний угол кабинета и принялся колдовать над кофеваркой, ласково приговаривая: – Ты посиди, Сенечка, посиди, расслабься, приди в себя, никакой катастрофы пока не произошло.

Владимир Игоревич Бережной был твердо убежден в том, что чашечка хорошего кофе вместе с добрыми словами и ласковой улыбкой помогают сгладить любой конфликт и снять любую, даже самую сильную нервозность. Во всяком случае, этот метод всегда помогал.

Белочка в деле спасения приблудного Кота Гамлета делала все, что умела, использовала все известные ей мази, притирки, примочки, отвары из листьев и коры, но помогало все это почему-то плохо. Гамлету становилось хуже и хуже, он совсем перестал вставать, даже для того, чтобы попить из лужи, и лежал целыми днями, уткнувшись носом в траву. Рассказы Ворона он слушал, но было непонятно, слышит ли хоть одно слово, воспринимает ли повествование.

– Ребята, – решительно заявила Белочка после того, как Ворон закончил очередную серию, – так мы Кота не поднимем. Моих силенок тут не хватает.

– А что же делать? – испугался Ворон.

– Надо звать Змея, он мудрый, он все знает. Он что-нибудь дельное подскажет, – сказала Белочка, даже не подозревая, какую бурю эмоций вызывают ее слова в душах Ворона и Камня.

Ворон Змея ненавидел. И когда-то даже поставил перед Камнем ультиматум: или он, Ворон, или Змей. Камень посоветовался со Змеем, и они решили отношений не прерывать, но сделать свое общение тайной для ревнивого и подозрительного Ворона. С тех пор так и повелось. Друзья общались тайком, чтобы Ворон ни о чем не догадался.

И теперь слова Белочки привели обоих в смятение. Камень был уверен, что Ворон ни за что не поступится своим давним ультиматумом и на присутствие Змея согласия не даст. А жаль, потому что Белочка дело говорит: Змей действительно мудрый, он очень много всего полезного знает и наверняка подсказал бы, что еще можно сделать, чтобы помочь несчастному Коту.

Ворон же весь внутренне набычился. Не было бы тут Белочки, он бы, конечно, высказался решительно и нелицеприятно и ни за что не допустил бы, чтобы эта ползучая гадина снова появилась рядом с Камнем. Но Белочка была здесь, и с этим приходилось считаться. Дело в том, что Ворон с Белочкой дружил, более того, он за ней ухаживал, вполне платонически, но все-таки… И выглядеть в ее глазах бессердечным существом, которое по непонятной причине препятствует тому, чтобы Коту была оказана квалифицированная помощь, Ворону не хотелось. Ну и, наконец, последнее, но, по сути, главное: ему было жалко Кота Гамлета. При всех обстоятельствах, при том, что Кот капризничал, что вообще появился сам по себе, никто его не звал и не ждал, появился и нарушил тысячелетнее уединение Ворона и Камня, влез со своими проблемами, просьбами, нытьем и болячками – при всем при этом Ворон его ужасно жалел. Он был вечным, этот Ворон, и за свою долгую жизнь перевидал такое количество больных людей, животных, птиц, рыб и растений, что очень хорошо представлял себе, как они страдают и мучаются. А сердце у него, по существу, было мягким и добрым. Только ревнивым очень.

– Что скажешь, дружище? – осторожно спросил его Камень. – Какая твоя позиция?

– Ну, надо так надо, – буркнул Ворон. – Только где его искать-то? Шляется, поди, где-нибудь на другом конце планеты, его фиг отыщешь, Кот наш помереть успеет пять раз, пока мы этот драный шланг найдем.

– А мы Ветер попросим, – тут же нашлась Белочка. – Я его сегодня утром видела, он прилетал и сказал, что будет неподалеку, у него там какой-то антициклон откуда-то двигается, так что он наготове.

– Ну, что? – с тщательно скрываемой надеждой и радостью спросил Камень. – Слетаешь? Позовешь Ветер?

– Куда я денусь, – с неохотой проворчал Ворон и улетел.

Вернулся он очень скоро, молча уселся на ветку прямо над Камнем и нахохлился.

– Нашел? – спросил Камень.

– Нашел. Наладил его на поиски нашего глиста-переростка. Обещал помочь, – скупо проинформировал Ворон.

Ждать пришлось совсем недолго, Змей, как и Ворон, умел находить прорехи в пространственно-временном континууме и моментально оказываться в любом нужном месте в любую интересующую его минуту.

Выслушав суть проблемы, Змей сразу же посоветовал поискать пенициллин.

– Где ж мы тебе пенициллин возьмем в лесу-то? – рассердился Ворон. – Тоже выдумал! Я могу, конечно, слетать куда-нибудь и из аптеки украсть, но Камень мне не разрешает ничего из той жизни в эту тащить, говорит, что это нарушение.

– А плесень? – возразил Змей. – Найдите любую плесень и сделайте из нее лекарство.

– И правда! – всплеснула лапками Белочка. – Как же я забыла! Мне же рассказывали про антибиотики, а у меня из головы вон! Спасибо, Змей, подсказал.