Пуля рассудит - Владимир Григорьевич Колычев

— Паспорта у девчонок были, — едва слышно проговорила Инга.

— У Канаткиной паспорт был и Мурыгиной, — громко сказала Сальникова и кивком указала на девушку. — Мироновой их отдал, сказал сжечь.

— Я сожгла… Сначала запомнила, — кивнула Инга. — А потом сожгла…

— А в полицию почему не обратилась?

— Сивый меня бы убил. — Инга опустила голову, изображая страх и раскаяние.

Но Саша мог поверить только в ее страх перед Сивым.

— Ты видела, как он убивал Канаткину и Мурыгину? — спросил Прокофьев.

— Да… Как закапывал не видела, а как убивал, да…

— Вы задержали Миронову? — Прокофьев поощрительно смотрел на Феоктистову.

— Так точно, и задержали, и допросили! — зарумянилась девушка. — Осталось только в протокол занести показания…

Она должна была глянуть на Сашу — язвительно, злорадно и даже с чувством превосходства, он готов был к этому. Но Лида почему-то посмотрела на Ярыгина. Не то чтобы глазки ему строила, но женский интерес все же чувствовался. Ревность Сашу не уколола, но где-то глубоко внутри шевельнулось неприятное чувство.

— Протокол оставьте следователю… А наша задача взять Сивого! — твердо постановил Прокофьев.

Саша невесело глянул на него. Ну вот, одно преступление раскрыто, пора браться за другое. Благодаря Феоктистовой и Сальниковой раскрыто, братья Луковы, конечно же, не при делах. Как будто это они девчонкам игру ломали, а не наоборот.

— Что-то не так? — Прокофьев внимательно посмотрел на парня.

— Да нет, нормально все, — вздохнул Саша.

— Печка у них в машине сломалась, вымерзают потихоньку, — улыбнулся Ярыгин.

Все бы ничего, но при этом он бросил взгляд на Феоктистову, и она, кажется, улыбнулась ему в ответ.

— Согреться бы! — кивнул Саша.

— В сауне? — усмехнулся Прокофьев.

— С девочками, — подначил Ярыгин и снова переглянулся с Лидой.

— Девочки свободны! — Подражая начальнику, Саша резко повернулся к Феоктистовой.

Но та даже глазом не моргнула, лишь удивленно повела бровью.

— У нас тут серьезный разговор!

— Серьезный разговор? — Внимательно глянув на Сашу, Прокофьев мягко взял его за руку и кивком указал на дверь своего кабинета.

Переступая порог, Саша не удержался и глянул на Ингу. Вчера они вот так же оставили без присмотра Лизу Дятлову, и чем все это закончилось? И вчера Прокофьев подставил ему подножку, и сейчас он почему-то бьет в его ворота.

На этот раз Феоктистова и Сальникова остались в общем кабинете. Прокофьев велел им приглядывать за Мироновой и ждать следователя. Закрыв за собой дверь, он пристально посмотрел на Сашу. Посмотрел так, как будто призывал к спокойствию. К спокойствию и к ответу.

— Давай поговорим серьезно!

— Карамболя надо брать за жабры! — решительно и с вызовом сказал Саша.

— Карамболя? — задумался Прокофьев.

— Без него банк бы не тронули!

— Очень может быть.

— Он может знать, где прячется Сивый. — Паша выглядел так же решительно и воинственно, как брат.

— Может и знать…

— Сивый — его человек! — чеканил Саша. — Шабалин — его человек!

— И что? — Прокофьев смотрел на него непривычно жестко.

Обычно мягкий в общении, сейчас он похож был на тренера, который готовил своего проигрывающего бойца к выходу на третий раунд поединка.

— Уже повод для задержания! — стоял на своем Саша.

— Предлагаешь бить противника на его территории?

— Да какая разница, на чьей?…

— Есть разница! Очень большая разница. Карамболь на чужой территории ничего не скажет. А на своей… — Прокофьев задумался, не рискуя озвучить свои самые смелые предположения.

— Где он сейчас может быть? — спросил Саша.

— Прямо сейчас? — удивленно и вместе с тем одобрительно посмотрел на него начальник.

— Прямо сейчас!

— И не боишься?

— Нет!

— Карамболь очень опасен. Очень!

— Где он может быть сейчас? — настаивал Саша.

— В пекло нужно вместе с батькой лезть, — качая головой, сказал Ярыгин.

— Ну, батька не батька, а сгореть можно… — кивнул Прокофьев. — Заодно и согреемся.

На столе у начальника зазвонил телефон, связывавший кабинет с дежурной частью. Как оказалось, прибыли гаишники, привезли Дятлову, но Саша лишь скривил губы, услышав об этом. Дорога ложка к обеду. К тому же он готовился к входу в клетку с тиграми. Карамболь еще тот зверь — зубастый, хитрый и невероятно живучий. Мастодонт из далеких девяностых, и до сих пор на плаву, одно это говорило о многом.

Глава 7

«Моравия» — бар небольшой, зато со стриптизом. Девочек немного, но лучшие из лучших. Одна только Аэлита чего стоила, ей даже не надо было тереть шест своим телом, она могла наэлектризовать атмосферу зала одним только своим появлением. А если еще и виться начнет, сексуальный шторм среди посетителей бара гарантирован.

Карамболь кивал, глядя на свою любимицу. Утром только завтракал с ней — после жаркой ночи, казалось бы, какой тут может быть интерес? Ан нет, желание нарастало. И это Аэлита еще не начала раздеваться…

— Аэлита? — сглатывая слюнки, спросил кряжистый Пентиум, останавливаясь у свободного кресла.

Он был одним из немногих, кто мог входить в кабинет к Карамболю без приглашения, а ведь когда-то считался «шестеркой», мальчиком на побегушках у Рахата. И кличка у него была Пентюх, это он уже потом сам себя переиначил, Пентиумом стал, и ничего, кликуха прижилась, потому что к этому времени Пентюх в люди выбился. Рахата повязали, затем убили — одна часть его команды оказалась в тюрьме, другая разбежалась, остался только Карамболь, он-то и прибрал к рукам дела покойного. И ничего, поднялся, и Пентюх ему в этом помог. В смысле Пентиум.

— А ты не видишь?

— Где ты ее такую нашел? — Пентиум снова сглотнул.

Вечер еще только начался, в зале один только столик и занят, не считая кабинета — с видом на сцену. Цены в баре незубастые, девочки лучшие, порядок и спокойствие гарантированы, но попасть сюда мог далеко не каждый. Не то чтобы бар только для своих, но случайным и тем более не личностям путь сюда заказан.

— Места надо знать.

— Ну да, места у нее что надо!..

— Губу закатай! — неожиданно для себя разозлился Карамболь.

Аэлиту так потому и звали, что начинала она с элитной проституции, Карамболь нашел ее в Москве, привез сюда, пристроил к делу и взял на содержание. Что проститутка, что стриптизерша — разницы практически никакой, одно слово, падший ангел. Так он к своей девочке и относился. Не мог по-другому. Одно только беспокоит: возраст у него уже не тот, полтинник уже отгремел, полвека прожито, Аэлита же совсем еще молодая, двадцать семь лет, где он еще такую красивую найдет, чтобы любила по-настоящему? А она ведь любит, он это чувствует. И танцует Аэлита сейчас