Морпехи - Натаниэль Фик

Через каждые несколько минут морские пехотинцы подходили к Патрику, чтобы уточнить у него данные об оружии взвода, статусе недостающей боевой техники или спросить, все ли в порядке с документами на присвоение звания и все такое. Он добродушно подтрунивал надо мной и давал указания, не делая никакой паузы. Я был удивлен, узнав, что он находился в 1/1 только два месяца.

Описывая батальон и его ключевые личности, он говорил быстро и начинал с того, что я больше всего хотел услышать: «Капитан Уитмер — чертовски крепкий орешек, он лучший командир в батальоне». Потом он рассказал мне, что «мы с чуваками собираемся недалеко от Сан Хуан Капистрано каждый четверг, чтобы выпить кружку пива и съесть лепешку тако». Я знал об этой достойной почитания традиции: в каждой воинской части есть неформальная Ассоциация защиты лейтенантов. «Некоторым партам, — Патрик сказал мне по секрету, со слов командиров другого взвода, — приходится давить на других, так как у них слабые заместители командира взвода. У мета нет такой проблемы, и у тебя ее тоже не будет».

Каждый молодой лейтенант помнит встречу с заместителем командира своего взвода. Отношения между новоиспеченным офицером и его сообразительным вторым по положению чином почти так же значимы, как взаимоотношения со всем учебным лагерем. Мы все еще разговаривали с Патриком, когда штаб-сержант морской пехоты Кит вошел в офис. Первое, что я заметил в нем, это уши — они торчали, как плавники у рыбы, а короткая стрижка делала их еще более заметными. Второе, что я отметил для себя, — его незаурядное имя. Я не стал острить по этому поводу — он, наверное, и так уже много чего наслушался. Наше общение началось со следующего:

— Сэр, вы сидите на моем стуле. — Он настоял на том, чтобы мы сходили за кофе, прежде чем поговорить о тактике и плане боевой подготовки взвода: — У нас традиция: кофе покупают офицеры.

По дороге в столовку мы успели обменяться основными биографическими сведениями.

Штаб-сержант морской пехоты вырос в угольной стране — западной Виргинии. На его генеалогическом древе было много морских пехотинцев, так что ему судьбой было уготовано служить в данном роде войск, и это не считая имени. Его дедушка служил в морской пехоте, он принимал участие в кровопролитных операциях в Бугенвилле, на Иводзиме и Окинаве. Брат его дедушки был убит в заливе Лейт, там же воевал и мой дедушка. Кит уже десять лет служил в пехоте. До этого он с ружьем в руках выслеживал оленей. В последний год он работал в качестве наводчика-оператора, специалиста по вооружению в батальоне, и был детально осведомлен об оружии, которое использует пехота той или иной страны мира.

— Ну, — спросил я, — как ты думаешь, «М-16» лучше по сравнению с другими автоматами?

Львиная доля морских пехотинцев использует «М-16»-е. Наш род войск воспитывает в морских пехотинцах ревностную, почти чрезмерную привязанность к этому виду оружия.

— Я не знаю, какой долбо… придумал «М-16». Не очень приятно, когда у тебя во время перестрелки в руках находится шизоидное оружие.

Я заплатил за наш кофе, потом мы заглянули в киоск. Кит вытащил из кармана железную баночку копенгагенского табака, зажав ее между большим и указательным пальцем. Засунув табак под нижнюю губу, протянул баночку мне:

. — Возьмете, сэр?

— Нет, спасибо.

— Я не буду использовать это против вас. — Фраза звучала так, как будто он делает мне большое одолжение. — По крайней мере, вы пьете кофе. Ваш знаменитый предшественник даже этого не делал. Он был ублюдком. — Уйдя в свои мысли, Кит замолчал, затем встряхнул головой. — Дорога в ад вымощена белыми костями вторых лейтенантов, которые не прислушивались к мнению штабных военнослужащих сержантского состава. А тому, который был до него, прострелили очко прямо на стрельбище. Так что тебе вроде и не на кого равняться.

Мы пили кофе маленькими глотками, и я попросил его рассказать о взводе, ожидая услышать продолжение саркастического монолога, но он вдруг стал очень серьезным. Вместо того чтобы рассказывать о достижениях и недостатках в обучении, он уделил особое внимание личности каждого солдата, его семье и интересах.

— Вам нужно, ну, по-настоящему заботиться о них, сэр. Если морские пехотинцы вам доверяют, то они по вашему приказу смогут даже выбить Сатану с его трона одним ударом мяча. Вы должны сделать так, чтобы морские пехотинцы хотели делать свою работу хорошо.

Я сидел молча, мне нравились его описания, и я готов был слушать его, пока ему самому не надоест рассказывать. Наверное, он это почувствовал, остановился, окинул меня своим взглядом и прямо спросил, как я вижу свое командование взводом. Я не думал, что мне устроят тестирование командирских навыков, капитан Уитмер мне таких вопросов не задавал. Я задумался на секунду и сказал ему, что не собираюсь действовать, как новый шериф в городе, менять правила прежде, чем разберусь в ситуации. Я сказал ему, что намерен дать людям возможность сомневаться и затем прижму их к стенке, если они будут думать, что могут командовать за меня. Пытаясь не использовать слов капитана Новака, я пытался пообещать ему компетентность, отвагу, постоянство и сочувствие.

Я ожидал ответной реакции: ну, поддержки своих солдат. Он, соглашаясь, кивнул головой. Он был новым штаб-сержантом, но я чувствовал с самого начала, что он человек старой закалки и знал его первичную цель: приземлить меня — это негласная часть его работы. Он как будто читал мои мысли и в качестве подтверждения рассказал мне о Крисе Хадселе, командире его взвода в роте «Чарли» в 1/1 двумя годами ранее. Хадсел, по-видимому, стал примером, масштабной линейкой, которой начальство измеряло всех остальных офицеров. «Вместе с нами вы вмиг станете круче лейтенанта Хадсела», — заверил меня штаб-сержант.

К тому времени, как дело дошло до третьей чашки кофе, мы с Китом успели распределить работу со взводом. До приезда сюда моим самым большим страхом были возможные стычки с заместителем командира взвода, с которым у меня не будет контакта или которому я не смогу доверять. Но с этим морским пехотинцем у меня есть контакт, я инстинктивно доверяю ему. Я подозревал: масса заместителей командиров взвода боятся суетливых и доминирующих молодых лейтенантов. Я поклялся себе не быть таким. Мы шли назад, и Кит произнес те слова, которые я хотел услышать еще со времен учебы в КПО: «Самое время познакомиться со взводом».

Я думал, буду нервничать. Предполагается, знакомство лейтенанта со своей первой командой очень схоже с первой любовью или потерей девственности. Штаб-сержант вызвал взвод из учебного пункта, где мои морпехи чистили оружие после боевых учений. Они шли по парадной палубе по два-три человека — руки, почерневшие от копоти, на всех зеленые футболки и камуфляжные штаны. Это мой взвод. Я буду их обучать, и может быть, даже воевать с ними. Их выполнение моих приказов напрямую связано с моими командными навыками. Я абсолютно не нервничал.

Сорок пять морских пехотинцев построились в три шеренги, по одной на каждое отделение. Половина из них выглядела не меньше чем на двадцать лет. Мне было только двадцать три, но эта маленькая разница ничего не меняла, я был для них инструктором, «большим братом». Они были моими подчиненными, и для меня это было естественно. Штаб-сержант стоял на расстоянии шести шагов от центра первой шеренги. Он выслушивал доклады каждого командира отделения, но его голова всегда была повернута в мою сторону.

Он отдал мне честь и прокричал:

— Добрый день, сэр. Взвод оружия, все на месте.

Я стоял напротив него по стойке «смирно» и тоже отдал ему честь. Кит, как опытный штаб-сержант, сделал шаг назад, дав мне возможность пообщаться со своей командой.

Меньше всего им сейчас был нужен поглаживающий по головке монолог новоиспеченного лейтенанта, поэтому я представился и сказал, что очень рад быть новым членом взвода. Я предупредил, что на следующей неделе планирую поговорить с каждым индивидуально и спросил, есть ли у них ко мне вопросы. Вопросов не было. Штаб-сержант всех распустил, и парни пошли обратно на оружейный склад. Думаю, когда мы возвращались в кабинет, я услышал в его голосе нотки одобрения:

— Без всякой лишней хрени, сэр. Морская пехота это любит.

Следующие десять месяцев были заняты краткосрочным интенсивным курсом обучения пехоты тактическим приемам. Последние десять месяцев обучения, а потом уже все по-настоящему. Капитан Уитмер был профессором, его стиль отличался от всего пройденного мной, от того, что мы проходили в Квантико. Многие мои приятели из других рот в 1/1 жаловались на своих командиров — те, по их мнению, держали их в кулаке. Они старались, по возможности, не попадаться им на глаза, чтобы какой-нибудь маленькой ошибкой не навлечь на себя агрессию. Преобладающей чертой в 1/1, по крайней мере среди офицеров и старшего сержантского состава, был карьеризм, а это значит смеяться над шутками подполковника, не вступать ни с кем в конфликт и оставаться вне поля видимости.