Духи реки - Александр Прозоров

— Получается! — обрадовался Пыхтун и, высунув от старания язык, сделал чуть ниже носа два длинных полуовала. — Есть, как настоящие!

Примерно так и выглядел дух, которому поклонялись мужчины в тайном святилище предка. Ну, разве что тот был старым, растрескавшимся и потемневшим от времени. Грубо очерченное лицо, торчащие из макушки щепы, длинные клыки. Этот же прямо светился на солнце своей новизной.

— Снежана, иди сюда! — громко позвал паренёк. — Теперь у нас есть свое святилище! То есть, у здешних духов…

Девочка не заставила себя ждать и почти сразу сбежала к нему с холма. Остановилась, глядя на ошкуренный пень.

— Ну как? — с нетерпением спросил её мнения Пыхтун.

— Что? — не поняла Снежана.

— Дух.

— Где?

— Да вот же! — ткнул пальцем в лицо с чёрными глазами и плоским носом паренёк.

— А-а, — склонила голову набок девочка. — Большой… Это кто?

— Как кто? Дух!

— А какой дух? — наивно поинтересовалась Снежана.

— Дух предка! — уверенно ответил Пыхтун. — Мудрого Бобра. Он наш прародитель, он заботится о нас, помогает в охоте и остальных делах.

— А разве бобры бывают такие длинные и тощие? — удивилась девочка. — Когда я их видела, они были очень упитанные и пузатые.

— Это… Он такой… Ну, так он выглядит, — смешался Пыхтун. Он ни разу в жизни не задумывался над тем, почему тотемный столб в святилище их племени именно столб, а не тот толстячок, которыми и бывают настоящие лесные бобры.

— Может, это хорёк? — предположила Снежана. — Хорьки, они как раз такие. Длинные и тощие.

— Это не хорёк! — возмутился парень. — Это Мудрый Бобр! Просто я его не доделал. Принесу глину, обложу пень и получится тело бобра. Настоящее, толстое и мохнатое. Шерсть из иголок сделаю.

— А-а, — поняла Снежана. — Да, это будет здорово. За такое святилище предок будет очень благодарен.

Пыхтун с решительностью взялся за дело, за первый же вечер приволок к тотему целых три корзины глины — и понял, что сильно погорячился. Чтобы священный предок выглядел упитанным, как настоящий бобр, его следовало лепить не меньше, чем в полтора обхвата толщиной. Корзин для этого придётся принести не три, и даже не десять — а просто несчитанное количество. Паренёк загрустил, но вскоре нашёл отличный выход: вместо глины от реки стал таскать к тотему грязь из болота. А чтобы она держалась — намешивал побольше нарезанной там же осоки и плетущихся вьюнков. Дело быстро пошло на лад, и уже на второй день изображение предка было готово. Мудрый Бобр выглядел внушительно и очень натурально. Для большего сходства Пыхтун прилепил на животик две сложенные лапы, а резцы сделал из оленьих рёбер, прилепив на грудь тотема ото рта вниз.

В этот раз он не торопился похвастаться успехом. Вернувшись к дому, Пыхтун солидно предупредил девочку:

— Нужно сплести венок и приготовить угощение предку. Завтра на рассвете мы совершим ему наше первое поклонение. Будь готова.

Снежана вняла его серьёзности и ещё с вечера сплела длинную ленту из колокольчиков, васильков и лютиков — чтобы её можно было обернуть вокруг тотема несколько раз. В качестве же угощения дети выбрали пару ломтей вяленого мяса.

В нетерпении Пыхтун еле дождался первых утренних лучей, чтобы похвалиться своим творением. Но когда по утренней росе дети спустились с холма к святилищу, оказалось, что влажная грязь заметно оплыла, и идол стал походить на большую глиняную грушу: тонкий верх и огромный широкий низ. Лапы бобра разошлись и свисали пришлёпнутыми лопухами, клыки вылезли вперёд, будто воткнутые хищником в грудь жертвы — и оставленные в ней.

— Это Мудрый Бобр?! — округлила глаза Снежана.

— Нет, подожди! Подожди! — кинулся Пыхтун спасать тотем. Широкими мазками он начал подгребать слишком влажную грязь снизу вверх, неосторожным движением утопил клыки где-то в глубине «бобриной» груди, окончательно размазал лапы по телу, понял, что не справляется и оглянулся: — Ты пока иди, проверь трутницу. Я сейчас.

После долгих мучений парень всё же придумал, как спасти ситуацию. Нарезав тонких, в палец, веток, он со всех сторон навтыкал их в глину, чтобы придать ей жёсткость, а на уровне груди несколько комельков оставил торчать на длину пальца — и закрепил лепные лапы на них.

«Кажется, получилось…» — решил он. Но, вернувшись через полдня, увидел, что «Мудрый Бобр» опять медленно, но неуклонно превращается в «мудрую грушу». Скрипнув зубами, Пыхтун ещё раз восстановил творение, обложил его хворостом и запалил, дабы обжечь глину. И наконец-то добился своего: тотем покрылся сухой прочной коркой. Вот только лапы во время обжига отвалились и их пришлось налеплять снова.

Но на тот раз паренёк не поленился и сходил за нормальной глиной к реке.

На рассвете дети предприняли ещё одну попытку поклониться духу предка и…

— Подожди, Пыхтун, — не доходя до святилища, остановилась Снежана. — Так это тотем нашего великого предка или великой Праматери?

Глина, пусть и самая хорошая, за ночь заметно сползла вниз по твёрдой обожжённой корке, отчего лапы стали походить на два свисающих на груди мешочка. Животик тотема опять заметно подрос, клыки исчезли — в хлопотах Пыхтун про них просто забыл. Зато на голове идола подобно пряди волос развевался пук пожухлой травы, так и не пущенной им в дело.

— Это не… — начал было паренёк, но вовремя осёкся. Он сообразил, что если назвать тотема Мудрым Бобром, то его переделку придётся начинать с самого начала. — Это не предок. Это Праматерь.

— Ур-ра! — обрадовалась Снежана. — У меня есть свое святилище!

И она кинулась украшать духа разноцветной цветочной лентой.

Пыхтун же ушёл на поляну, собрал охотничьи снасти, по одному из упавших деревьев переправился за реку, нашёл там прогалину с ощипанной травой, снова расставил силки, а в сторонке от ловчих мест, в тёмном ельнике, сделал нормальный правильный тотем, вырезав Мудрого Бобра из старого берёзового пня. Снежане ничего говорить не стал. Теперь он понимал, почему в их племени сделано два святилища. Одно для женщин и другое для мужчин.

Предок согласился с его решением и вскоре опять стал посылать в ловчие петли то зайца, то лань, то неудачливого кабанчика. Пусть духи награждали его старания далеко не каждый день — но они со Снежаной были сыты, имели изрядные запасы, а к их одеяниям скоро добавились меховые штаны, накидки и даже рукавицы.

Жизнь казалась налаженной и обустроенной — но вдруг настал день, когда гуси из их заводи все разом куда-то исчезли. Вслед за ними поднялись в небо, чтобы уже не вернуться, и хлопотливые утки. А вскоре Пыхтун и Снежана увидели, что и заводь, и кромка воды у самого берега оказались скованы пока ещё совсем тонким и хрупким, прозрачным льдом.

— Лодку надо шить, — глядя на это, сказал юный охотник. — И снегоступы для тебя плести. Я болотоходами обойдусь.

— Ты умеешь делать лодки? — удивилась девочка. — А почему раньше не смастерил?! Мы бы уже давно уплыли.

— Это совсем другая лодка. Из луба или бересты. Для вещей. В ней плавать нельзя, но по снегу тащить удобно.

— А как её делать?

— Как обычно. Каркас из ивы, снаружи обошьём корой. Дня за три управимся.

Лодка и снегоступы действительно были готовы уже через три дня. Но вот первый снег повалил только через десять. И всё равно выступать в путь было ещё слишком рано: лёд на озере при попытках выйти потрескивал под ногами, прогибался и грозил проломиться. Пришлось ждать ещё довольно долго, прежде чем установился настоящий кусачий мороз, а снега насыпало столько, что без снегоступов нога проваливалась в сугробы глубже, чем по колено.

Силки совершенно перестали приносить добычу, и Пыхтун наконец решился: снял петли, простился с лесом-кормильцем. Следующим утром они с девочкой сложили в лодку пару циновок, камышовый мат, корзины с мясом, две мороженые заячьи тушки, погрузили инструменты. Больше брать было нечего и незачем. Какой смысл таскать лишнюю тяжесть, коли всё необходимое всегда можно быстро сплести или собрать в любом месте леса или озера?

Последней в лодку встала корзина с трутом и небольшим запасом сухих веток для разжигания. Сама трутница, исправно тлеющая лёгким дымком, была надёжно закреплена в носу волокуши. Зима — не лето. Тут, коли об огне не позаботишься, вовсе пропадёшь.

— Низкий вам поклон, духи этого берега, за доброту и милость, — поклонились дети холму, на всё лето ставшему их домом. — Оставайтесь с миром и радостью.

Они спустились к озеру, пробились сквозь редкие молодые камыши на открытое место и повернули в сторону рассвета.

Хозяин леса

В овальных плетёных снегоступах с плотной циновкой понизу идти было не трудно. Ноги не проваливались даже в рыхлый снег, который к тому же попадался довольно редко. Дующие над бескрайними Водами Заката ветра утрамбовали поверхность наносов в плотный наст, выдерживающий даже тяжело нагруженную лодку с вещами. Звериных следов здесь тоже не встречалось. Да и что делать обитателям леса на безжизненном ледяном просторе?