Духи реки - Александр Прозоров

От разведанного пласта Пыхтун вдоль берега отправился вниз по реке, к заветной заводи… И попал в западню. Дождь, что не смог размочить глину, напитал и без того чавкающую грязь вокруг затона в такое жидкое месиво, что паренёк провалился в него почти по пояс, не дойдя даже до зарослей рогоза. К тому же эта жижа человека определённо засасывала — и Пыхтун отвернул назад, пока не стало слишком поздно.

Обогнув заболоченный край по сухому берегу, он оставил сумку и копьё на берегу, взяв только камнеметалку и пару голышей, вошёл в протоку, по ней пробрался как можно дальше вверх по течению… И понял, что сегодня духи совершенно отвернули от них свою благосклонность. Птицы, опасаясь берега, с которого к ним приходил охотник, почти все собрались у дальнего края заводи, в трёх бросках копья. Вода доходила пареньку уже по грудь — а до добычи всё ещё оставалось слишком далеко. Камня не добросить. Заходить глубже смысла не имело: толком не размахнёшься, никуда не попадёшь, только зря птиц напугаешь. А пугать их без пользы — себе дороже, потом вовсе не подпустят.

Смирившись с неудачей, юный охотник повернул к берегу и принялся копать корни рогоза. Хорошо хоть, из жидкой грязи они выдергивались без труда, и набрать получилось много.

Какая-никакая, а тоже еда.

Отнеся добычу девочке, Пыхтун занялся всё тем же нудным, но важным делом: резал лозу и камыши, таскал к временному жилищу старую крапиву.

Свернуть толстую ивовую ветку в вытянутый овал шириной с локоть, привязать крапивной прядью три поперечины, было делом недолгим. Потом Снежана закрепила снизу кусок камышовой циновки. Остался последний штрих: петля для ноги, чтобы «мокроступ» не слетал. Затем в четыре руки они соорудили ещё один — и к сумеркам у юного охотника уже имелась обувь, в которой без опаски можно бродить по любой топи.

Правда, случившаяся после многих сытных дней неудача заставила паренька призадуматься. Полагаться в деле пропитания только на заводь с гусями явно не стоило. А ну и правда улетят? Что тогда?

Новым утром он сперва отправился в осинник проверить силки, а когда увидел их нетронутыми — весь обратный путь собирал и собирал прошлогоднюю крапиву. Остаток дня был потрачен на её лущение, чистку и прядение нитей в длинную верёвку. Закончив работу, Пыхтун срезал с растущего на склоне можжевельника веточку, укоротил её до длины пальца, счистил кору, посередине сделал небольшую бороздку, обе стороны тщательно заточил. Обмотал бороздку крапивной нитью и потуже завязал.

— Вернусь, когда стемнеет, — пообещал он Снежане. — Отец сказывал, такая охота только на рассвете да на закате успешна. Больше времени тратить и не стану. Не получится, так не получится. Тогда утром на гусей пойду.

Наживку он подобрал на пути через осинник, сняв с листьев толстую гусеницу, уже на берегу протоки аккуратно проколол её, насаживая на палочку вдоль. Нить при этом, как и положено, вытянулась вдоль острия.

— Стало быть, рыба возле проток держится, — вслух вспомнил он. — Подъедает то, что течением выносит. Ну, попробую. Духи воды, сделайте милость, помогите сородичу вашему, сыну Мудрого Бобра, хозяина рек и озёр…

С этими словами юный охотник вошёл в протоку, на глубине по пояс опустил нить на дно, примерно посередине прижав её камнем, палочку с гусеницей отправил плыть к озеру, сам же, намотав свободный конец снасти на палец, вернулся на берег и уселся рядом с положенным на каменистый пляж копьём.

Хотя снасть и была прижата камнем ко дну, наживка всё равно держалась на поверхности — деревяшка так просто не тонет. Пыхтун смотрел, как гусеница прыгает по волнам, и лениво прикидывал, с какой стороны завтра будет удобнее подбираться к птицам: опять от холма — или переправиться на ту сторону и подкрасться по топи с той стороны, где они сейчас жались. В успех сегодняшней ловли он особо не верил. Пыхтун уже пробовал такую снасть несколько раз возле селения, и всегда без успеха. Хотя, конечно, там все ловят постоянно. Хоть кто-то из племени, но каждый день стоит. Посему добычи мало. А здесь живность не пугана, людей отродясь не видела, о снастях таких не ведает…

Возле гусеницы на миг возник тёмный бурун, и она исчезла с поверхности. Пока Пыхтун думал, что теперь делать — нить вдруг вытянулась во всю длину, повела за собой палец.

— Из-под камня выдернула! — сообразил паренёк и со всей силы рванул нить к себе. Снасть тут же натянулась, аж задрожала, палец отозвался болью. Испугавшись, что леса не выдержит, юный охотник сделал несколько шагов к воде, для надёжности подмотал нить через ладонь и плавно, без опасных рывков, потянул на себя.

На той стороне нити кто-то упруго метался, приплясывал, но сил сопротивляться человеку у него всё-таки не хватало, и снасть медленно, но верно вытягивала жертву к берегу. Вскоре Пыхтун увидел скачущего по мелководью крупного сазана, двинулся ему навстречу, не ослабляя натяжения лесы. Оказавшись рядом, упал сверху, прижал ко дну коленями, крепко взялся за жабры и обеими руками вынес на воздух.

— Попался! Всё, наплавался. Теперь пошли, со Снежаной познакомлю.

Продолжать ловлю не имело смысла. Распорку рыба всегда заглатывает глубоко, и вынуть её, не разрезая брюха, почти невозможно. К тому же больше добычи и не требовалось. И одного сазана им с девочкой должно хватить на целый день.

Первой жертвой силков всегда оказывается охотник. Поставил — ходи, проверяй. И потому, несмотря на противную погоду и на то, что еда дома имелась, на рассвете Пыхтун снова отправился в осинник. В этот раз он, в надежде найти что-нибудь новое, выбрал нехоженый путь, и был вознаграждён густыми зарослями мяты — травки, полезной и на охоте, и для приготовления пищи. Но главный подарок от духов леса ждал его у ловушки: в одном из силков запутался настоящий, взрослый олень! Может, и не самый крупный — но размерами и весом он мало уступал самому охотнику.

— Да-а-а!!! — радостно заорал затянутому тучами небу Пыхтун, теперь ничуть не опасаясь спугнуть окрестную дичь. Ведь его нынешней добычи должно хватить на много, много дней.

Олень был столь тяжёл, что нести его пришлось на плечах, делая частые остановки, чтобы отдохнуть. Зато, когда он кинул добычу к ногам спутницы, Снежана просто онемела:

— Вот это да-а! Как ты смог? Голыми руками?!

— Я же говорил, со мной не пропадёшь, — расплылся Пыхтун в довольной улыбке. — Я уже давно взрослый охотник.

Раскрывать женщине охотничью тайну он, разумеется, не стал. Женское дело — мужем восхищаться и еду из его добычи готовить, ей лишнее знание ни к чему.

Паренёк неожиданно поймал себя на том, что назвал, пусть и мысленно, Снежану женой, и замотал головой:

— Кто ещё знает, как сложится?

— Ты о чём? — вскинула голову девочка.

— Если ещё и завтра такая добыча будет, нужно ставить духам святилище, — развёл руками Пыхтун. — Они нам вон как хорошо помогают… Нечестно не ответить им благодарностью.

— Конечно, поставим! — согласилась Снежана. — Они и ногу мою залечили. Смотри, опухоль уже почти спала. Скоро вовсе хромать перестану. А рыба как же? Я её уже почти запекла…

— Эх, женщина… — снисходительно покачал головой Пыхтун. — Твоя рыба — это очень и очень вовремя. Ибо тушу звериную разделать — дело не быстрое. Ещё не скоро мясца попробуем.

Юный охотник даже не подступался к сложной работе, пока на пару с девочкой не подкрепил свои силы вчерашней добычей. И только после этого раскрыл сумку с кремневыми осколками, выбрал короткий плоский камень и взялся за дело. Довольно прочную и толстую шкуру требовалось распороть на всю длину брюха, затем на длину ног и аккуратно снять, не повредив, но и не оставив на ней лишнего жира или мяса, что запросто могут протухнуть и испортить все старания. Задача весьма непростая, когда приходится пользоваться лишь маленьким и скользким, угловатым, неудобным камушком с острой гранью. Затем зверя нужно выпотрошить, печенью равномерно намазать шкуру изнутри, сложить и отнести в дом: на ней по обычаю охотник должен провести ночь, используя вместо подушки. Но до этого — отделить конечности, порезать мясо с туши ломтями, извлечь рёбра. Их и прочие кости, не столь ценные, Пыхтун отнёс к муравейнику для чистки.

За хлопотами он и не заметил, что небо заметно посветлело, тяжёлые тучи сменились лёгкими облаками, пусть и ползущими плотной пеленой.

Смотреть на небо было некогда: ведь требовалось натаскать много камней и толстых сухостоин для огня, переложить их влажными, недавно упавшими осиновыми деревяшками.

— Всю ночь возиться придётся, — пробормотал он, запаливая костёр. — И на завтра ещё морока останется.

Запекать такие огромные куски мяса в сырой глине просто невозможно — а потому окорока пришлось нанизывать на длинные заточенные палки и вешать над огнём. Рядом на камни дети налепили мясные полоски. Ведь столько добычи разом они не смогли бы съесть при всём старании. Однако, если тонкие полоски мяса пропечь и подкоптить, а затем досушить в продуваемом месте, то они будут съедобны сколь угодно долго. Хоть до весны. В голодные дни их достаточно размочить или сварить. А некоторые люди едят такое мясо и просто так, вяленым.