Тихая бухта - Дмитрий Нагишкин

— Пойди наруби еще дровишек, можно и сырые. Покажу, как костер разжигать…— и сложил сушье под нары, где лежали принесенные кем-то раньше дрова.

Это поручение Димке выполнить было значительно легче. Он вернулся через несколько минут с целой охапкой смолистых веток и несколькими отсыревшими поленьями, лежавшими возле фанзы.

Шурка вынул бересту, нарвал ее тонкими лентами, положил в очаг и обложил сосновыми иголками. Потом взял одно полено, отколол от него несколько тоненьких палочек и стал стругать их так, что одним концом стружки были прикреплены еще к палочке. Стружки завивались мелкими кудряшками.

— Красиво! — сказал Димка.

— «Красиво»! Дело не в красоте, — отозвался Шурка. — Увидишь, как гореть будет! — И он ловко кругообразным движением подрезал стружки у основания. Собрал их и положил ни бересту. Сверху этого он клеточкой уложил тоненько расколотые дрова и несколько сухих веток. Лишь после этого положил в печь дрова потолще.

Шурка зажег одну — только одну спичку, как его самого учил отец, и, защищая ее ладонью, поднес к костру. Береста сразу запылала ярким красным пламенем. Густой черный дым от нее окутал дрова. Сосновые иголки затрещали, обстреливая крошечными огоньками все вокруг. Прозрачные стружки сначала обуглились с краев, потом робкое пламя пробежало по ним раз, другой и плотно въелось в них. Стружки занялись ровным пламенем. Шурка беспрестанно подкладывал их, давая пищу огню, когда его язычки беспомощно повисали и синели. Наконец стружки перекинули огонь на тонкие лучинки, загорелись и те. Дрова стали шипеть. Вода из них мутно-молочными хлопьями падала вниз, в огонь, и тотчас же испарялась. Лучинки бережно вынесли огонь на мелкие дрова; загоревшись, те перекинули пламя на верхний этаж здания, сооруженного Шуркой. Жар заструился по фанзе.

— Видал? Сейчас у нас все мигом закипит и сварится! — сказал Шурка.

Тишина окружала поляну, на которой стояла фанза. Лунный свет лежал на заснеженных кронах деревьев, не достигая земли. Длинная тень от фанзы протянулась вдоль поляны. Тишина была настолько глубокой, что ребята притихли, стали разговаривать вполголоса, будто кто-то мог подслушать их.

Поели, улеглись спать. Поленья все тлели в очаге, струя тепло.

Вдруг Шурка насторожился:

— Стреляют где-то!

Димка, которому сон уже склеил веки, пробормотал:

— Это стреляет дерево…

— Дерево от мороза стреляет, да не так, не раскатисто. Ты послушай.

Выстрел повторился. Теперь и Димка ясно расслышал его. Вслед за этим началась настоящая перестрелка. Выстрелы следовали один за другим, то с правильными промежутками, то, после долгого молчания, залпом. Шурка встревожился и сел на нарах:

— Что же это такое?

Он вскочил и выбежал из фанзы. Димка, накинув кухлянку, выбежал за ним.

— На чекрыгинской протоке стреляют, — определил Шурка.

Ребята постояли. Выстрелы прекратились. Димка дрожал от мороза и от страха и волнения, вызванного этой необъяснимой перестрелкой. Кругом было так глухо!..

— Не случилось ли чего с Савелием Петровичем? — спросил он прерывающимся голосом. — Ведь он пошел примерно в ту сторону.

Шурке эта мысль тоже пришла в голову; он нахмурился, что-то решая. А Димка, превозмогая страх, сказал:

— Может, мы пойдем туда?

— Куда?

— Где стреляют. Поможем чем-нибудь…

Шурка молча вошел в фанзу, оделся. Димка последовал его примеру. Они погасили лампу, закидали огонь снегом и подперли дверь колом, как было раньше. Затем стали на лыжи и пошли напрямик через лес.

Шурка шел впереди. Только скрип лыж по подмерзшему снегу нарушал тишину да ровное дыхание ребят. Облачко пара окутывало их лица, отлетало назад, осаживалось капельками на мехе кухлянок. Капельки индевели, и скоро на воротнике и возле ушей мех поседел. Ресницы на глазах тоже обледенели и слипались. Иногда верхние ресницы мгновенно примерзали к нижним и мешали смотреть, приходилось их отдирать рукой. Деревья не шевелились. Стрелой вытягивались они к глубокому небу. Тени прятались за деревьями.

Шли ребята минут сорок. Чекрыгинская протока была уже близко. Шурка пошел тише и предупредил товарища:

— Гляди по сторонам!

Димку опять взяла оторопь. Он таращил глаза, но ничего, кроме косых теней от деревьев, не видел. Сердце у него громко билось. Он не боялся, но нервная дрожь не оставляла его. Он старался ее унять, но чем больше старался, тем сильней охватывала она его. Тогда Димка перестал себя сдерживать, и дрожь неожиданно прекратилась.

Между деревьями показалась поляна, на которой стояла чья-то фанза. Шурка круто взял влево и стал обходить поляну, чтобы выйти с подлунной, теневой стороны. Теперь он шел совсем тихо, сняв ружье и держа его наперевес, готовый ко всяким неожиданностям. Подражая ему, Димка тоже взял ружье в руки и пригнулся.

Обошли поляну, притаились за деревьями. Фанза была ярко освещена луной, но оттуда не доносилось ни звука. Ребята подошли к фанзе. Обошли ее, выглянули из-за угла. Дверь была распахнута. Сердце у Димки сжалось на мгновение, но Шурка решительно подскочил к двери и, стукнув в нее прикладом, крикнул:

— Эй, кто тут есть?

Никто не ответил.

Ребята вошли. Шурка зажег спичку. Неверное пламя осветило стены, нары, печь. На полу валялась лампа «летучая мышь», возле нее чернела лужа керосина. Шурка поднял лампу, поболтал. В лампе булькнуло. Шурка зажег ее.

Стол был опрокинут, и одна из ножек у него сломана.

— Драка была! — сказал Шурка.

Ребята вышли на поляну. Сугроб слева был весь разрыт. Шурка расшвырял ногой снег и поднял гильзу от патрона. Еще несколько гильз виднелось в снегу.

— Здесь лежали! — сказал Шурка, показывая на углубление в снегу, сохранившее сходство с человеческим телом.

Друзья пошли дальше. На середине поляны было много следов. У первых деревьев, окружавших опушку, тоже были видны следы: отпечатки лежавших на снегу людей. Тут же валялось несколько гильз. Шурка посмотрел на одну внимательно, зажег спичку, рассмотрел на донышке цифры.

— Тридцать два — сорок! — сказал он. — Батька был тут! Его винчестер…— Шурка облегченно вздохнул. — Значит, батька кого-то караулил! Хуже, если б было наоборот…

От фанзы тянулась тропинка к проезжей дороге. Шурка стал рассматривать следы. Сбоку тропинки шла лыжня.

— Батькина лыжа! — сказал Шурка. — У него короткая, широкая, потом камус приклеен не сплошь, а узенькими полосками, вроде полозьев… Значит, батька кого-то поволок.

Шурка повеселел.

— А может, его самого поволокли? — усомнился Димка, не совсем доверяя своему приятелю-следопыту.

— А посмотри, с другой стороны лыжня есть?

— Есть.

— Значит, батька с кем-то вел тех, кто шел посредине дороги. Не поставят же они пойманных по бокам: удерут!

Да, теперь это было совершенно ясно и для Димки. Он сказал, с восхищением глядя на друга:

— Ты настоящий Шерлок Холмс!

О великом сыщике Шурка слышал. Похвала друга польстила ему. Но в глубине души он не совсем был уверен в правильности своего вывода. И когда Димка предложил нагнать ушедших, Шурка согласился.

Ребята помчались вдоль дороги, ведущей в поселок. Шурка сразу опередил Димку, и тот, стараясь его перегнать, зачастил. Под ноги ему попался кусок дерева, лыжи разъехались в разные стороны, и Димка уткнулся носом в снег.

— Рано картошку садишь — померзнет! — насмешливо крикнул Шурка. — Ждать не буду!

Димка встал, отряхнулся. Кусок дерева лежал возле. Димка поднял его. Это был обломок приклада, крытого светлым лаком. Полом старый, но винты, которыми он был скреплен, вырваны недавно. Димка с довольным видом положил его за пазуху. Все-таки и он кое-что нашел! Может, пригодится.

ГЛАВА ДВАДЦАТАЯ

После посещения Мойжеса Савелий Петрович поднялся очень рано и еще до зари ушел на деляны.

На лесном участке, где работы производил Диюк, свояк бывшего старосты Чекрыги, дела шли из рук вон плохо. Сам Диюк, пьяница, с угрюмым лицом, видимо еще не проспавшийся от вчерашней гулянки, на все вопросы Савелия Петровича отвечал неохотно и дерзко. В бараках пахло спиртом, рабочие бродили без цели и еще не начинали валить лес, хотя было уже утро.

Только Савелька Бисанка и Колька, работавшие на этой делянке, были уже на своем месте.

Савелий Петрович подошел к ним.

Визг пилы далеко разносился в морозном воздухе. Ороч и китаец, сняв с себя курмушки, работали. С ровным визгом пила вгрызалась в огромную лесину, направляемая умелыми, быстрыми руками. «Вжик-к… вжик-к…» Опилки тучкой вылетали то с одной, то с другой стороны дерева. Савелька взглянул вверх, на крону огромного кедра.

— Пойдет! — сказал Савелька, быстро вынув пилу из реза. Затем стукнул по дереву топором и отскочил в сторону.