Идущая - Мария Капшина

И правильно была уверена. Бабушка сосредоточенно счищала землю с корней какой-то желтолистой растительности. Вика несколько сбавила скорость, на ходу изобретая удобоваримое начало диалога, но до ручья было слишком близко, а задача эта неожиданно оказалась непосильной для совершенно опустевшей, по закону подлости, головы, так что эта ответственная миссия успехом не увенчалась. Вика выдала на-гора дежурное "Доброе утро" и замолчала. Бабушка, ответив таким же "добрым утром", снова углубилась в перетряхивание и сортировку, а Вика суматошно ворошила словарный запас в поисках чего-то, хоть немного подходящего для завязывания беседы. Нельзя сказать, чтобы это дало удовлетворительные результаты.

— Незачем голову ломать, — сказала, наконец, Бабушка, не поворачивая головы. — Что в неё пришло, то и говори. Все равно ничего лучше не выдумаешь.

Вика послушалась, хотя слов едва хватило на связную фразу.

— Я запуталась… Совсем. Что мне теперь делать?

— Всегда старайся делать то, во что веришь.

— А, ну теперь вот все сразу ясно! — саркастически сказала Вика. — Я же серьезно! Я совершенно не представляю, что мне делать!

— А чего ты хочешь? — спросила Бабушка, закончив перебирать корешки, и начала мыть первый из пучка.

— Не знаю! — сердито сказала Вика. — Понятия не имею!

— Ну и какая тогда разница? Выбирай любое.

— Да не из чего мне выбирать!

— Выбор всегда есть, — сказала Бабушка, принимаясь за следующий корешок.

— Да уж! Особенно, когда тебя выдергивают в другой мир! Очень меня спрашивали, хочу я сюда или нет! Столько от меня всего зависело, с ума сойти можно.

— Можно, — согласилась Бабушка. — А нужно? А спрашивать тебя вовсе незачем, ясно же, что отказалась бы. А на мост из твоего мира в этот всё равно ступить довелось бы.

— Почему это? — подозрительно скривилась Вика.

— Потому что ты должна умереть в этом мире.

— Ну ни черта себе! — подскочила Вика. — Это почему ещё? С какой стати? И где тут выбор? Ни черта от меня не зависит! — она хотела снова возмутиться, но вместо этого почти пожаловалась.

— Чёрт от тебя, наверное, и не зависит, — невозмутимо сказала Бабушка, которой слова "чёрт", по идее, знать не полагалось. — Но жизнь-то твоя — другое дело. Ты первый раз уже выбрала, и никто тебя под руку не толкал. Другое дело, что каждый выбор в значительной мере определяет будущее.

— Бабушка, — вкрадчиво проговорила Вика, ловя момент. — Ты ведь знаешь будущее. Скажи, пожалуйста, что со мной будет дальше?

Бабушка рассмеялась так, что едва не выронила очередную былинку.

— Ох, деточка! Ну и хитрюга! — сказала она сквозь смех. — Я могу иногда видеть будущее, но как я могу знать, что ты выберешь, когда ты сама ещё этого не знаешь?

Вика вздохнула. Сорвалось. Блин. Впрочем…

— А ты можешь сказать, что будет, если я останусь здесь?

— Могу, — улыбнулась Бабушка, складывая домытую растительность в корзинку. — Ох, настырная ты! Поверь уж мне, не будет тебе никакого толку от этих расспросов!

— Ты расскажи, а там видно будет, — упрямо сказала Вика.

— Ну смотри, — покачала пальцем Бабушка. — Я знаю одно: останешься ты или пойдешь куда-то, не позже, чем через год, ты вернешься в Кадар — по своей воле или нет.

— Что?.. — ошарашено спросила Вика. — Как вернусь?

— Вот уж не знаю, как. Живая или мертвая, побеждённая или победительница, ты или не ты — но вернёшься.

— Ну и все, — убитым голосом сказала Вика. — И никакой свободы выбора. Вернёшься в Кадар и умрёшь в этом мире. И, разумеется, никому совершенно дела нет, хочу я туда или не слишком. Вернёшься и точка. Тогда остаюсь я, наверное, чего зря туда-сюда шаландаться? Раз всё равно, то на фиг тогда и рыпаться. Что в этом чёртовом Кадаре изменится, если я туда через год вернусь, а не сейчас?

— Ерунду ты городишь, — сказала Бабушка. — В Кадаре, скорее всего, ничего не изменится. Что-то может измениться здесь! — она ткнула пальцем в лоб Вике, несколько её резким движением шокировав. Подхватила корзинку, встала и прошла шагов десять к дому, прежде чем девушка успела раскрыть рот, оставив Вику спрашивать совета у беспечно журчащей воды. Чему девушка и посвятила весь день с короткими перерывами на завтрак, обед и отбрыкивания от Ликта, упорно пытавшегося весь мир подключить к фирменному своему жизнерадостному мельтешению. Жизнерадостно мельтешить Вике совершенно не хотелось, а хотелось помучиться философией: кто виноват, что делать и куда всё это послать. Впрочем, кое-какие здравые мысли всё же оформились где-то в промежутках между философскими безрадостными размышлениями. Например, Вика вполне чётко уяснила, что оставаться тут она не хочет, хотя тут хорошо и даже здорово, но надо что-то делать. Что именно делать и кому оно надо, Вика, разумеется, не знала, но согласилась теорему о необходимости действия считать аксиомой, доказательств и объяснений не требующей. Кроме того, девушка была совершенно уверена, что на запад она тоже не хочет: там Шегдар и… И хватит, одной этой причины вполне достаточно!

Достигнув с собой соглашения по этим двум пунктам, Вика обнаружила, что на том дело и заглохло по одной простой причине: она понятия не имела, куда можно идти. Все её познания в здешней географии легко умещались в одной фразе: есть Великие горы, а к западу от них — Кадар со столицей в Даз-нок-Рааде и Шегдаром в столице. Хотя Шегдар, пожалуй, к географическим объектам не относился. Ещё, правда, можно предположить, что прозвище Раира, слышанное в первый день от Ликта: "Лаолиец", — это производная от какого-то географического названия. Города там или страны, или области под названием… Лаоли? Лаоль? Лаолий? Лаолия? А, Лао-Цзы с ним, с Лао… этим! Какая, к чёрту, разница, куда идти, если нет никакой разницы! Везде одно и то же, и всё равно я-то здесь чужая, куда бы ни пошла… Хотя, всё-таки, не вечно же…

— Не вечно же здесь сидеть, — послышалось вдруг сзади, и Вика не сразу поняла, что это голос Раира, а не окончание её мысли. — Куда ты пойдешь? Решила уже?

— Да куда мне идти! — не оборачиваясь, усмехнулась она, вздёргивая левый уголок губ: невесело и, одновременно, словно не принимая всерьёз ни весь мир вообще, ни себя в частности. — Я здесь чужая. Мне тут в любой стране будут одинаково не рады. А если и рады, то не мне, а Реде, как там вот, — она качнула головой на запад. — Что тоже не особо восхищает.

Раир, севший рядом, пожал плечами.

— Разве не приятнее посмотреть на это с другой стороны? Ты совершенно свободна, никакие обязательства и ненужные привычки тебя не держат, весь мир лежит перед тобой.