Загадка острова Раутана - Евгений Наумов

Ленька взял в гостинице поломанную камеру и поплелся в быткомбинат.

— Что у тебя, мальчик? — спросила толстая приемщица.

— Кинокамера поломалась, — грустно сказал Ленька. — Отремонтируете?

— Кинокамера? — проходивший мимо высокий худой человек с морщинистым лицом остановился. — Ну-ка, дай сюда.

Он молча осмотрел камеру и, кивнув Леньке, пошел по коридору.

— За вами записать, Игнат Семенович? — крикнула ему вслед приемщица.

Они вошли в маленькую комнатушку. В углу стоял миниатюрный токарный станок, а у стенки под окном — широкий стол, заваленный фотоаппаратами, часами, транзисторными радиоприемниками и различными инструментами.

Мастер придвинул Леньке расшатанный стул, а сам быстро отсоединил блок объективов, надел очки в черной оправе и стал проверять мотор.

— Ну, рассказывай, молодой человек, где повредил механизм? — спросил он, ласково посмотрев на Леньку.

Ленька принялся было плести, как ехал на грузовике и его вместе с камерой зверски трясло, но мастер перебил:

— Видишь, сколько у меня работы? — он мягко взял Леньку за плечо и подвел к столу. — А я взялся за твою машинку, потому что ты мне понравился. У меня самого такой же малец на материке. Но, — он, улыбаясь, шутливо погрозил Леньке пальцем, — если ты мне будешь заливать, то ремонтируй сам.

Ленька, потупясь, молчал.

— Ну пойми, мне же нужно знать, при каких обстоятельствах сломалась камера, — тогда я быстро пойму, что к чему.

— А разве не видно? — быстро взглянул на него Ленька.

— Видно-то видно. Затвор заклинило. А отчего — не пойму.

И так задушевно-тепло звучал его утомленный хрипловатый голос, что Ленька неожиданно для себя начал рассказывать. Он не назвал фамилии Жмакина, а лишь сказал, что, будучи в одной артели старателей, заметил, как съемщик потихоньку ворует золото.

— Как же это могло, случиться?! — всплеснул руками мастер. — А где же был звеньевой, другие старатели?

— Звеньевой в это время куда-то вышел. А я проснулся и вижу: он золото в свой мешочек складывает…

— Ах, подлец! — не выдержал опять мастер. — Ах, мерзавец! — Он даже забегал по мастерской.

— И тогда я установил камеру на нарах, прикрыл ее, чтобы она была незаметной, — увлекся рассказом Ленька, — и зафиксировал кнопку пуска, ну, заклинил ее. А сам ушел. Чтобы, значит, Жма… — он запнулся, — чтобы старателя этого камера незаметно сняла, когда он ворует. У нас это называется «снять скрытой камерой», — гордо добавил он.

— Какой ты молодец! — мастер остановился перед ним и потрепал его по плечу. — Да ты просто умница! Шерлок Холмс!

Щеки Леньки порозовели от похвал. Он опустил глаза.

— И ты снял его? — спросил мастер.

— Не знаю, — Ленька пожал плечами. — Когда я вернулся, в теплушке никого не было, а кинокамера уже не работала.

— Может быть, ее открывали? — мастер пытливо смотрел ему в лицо.

— Нет, — покачал головой Ленька. — У нее там защелка барахлит, и, кроме меня, никто ее не откроет. Я бы сразу узнал.

— Наверное, тот старатель обнаружил кинокамеру и стукнул ее об пол, — предположил мастер. — Хотя нет, линзы не выдержали бы, побились. Что же он мог сделать?

Мастер еще раз внимательно осмотрел кинокамеру и хмыкнул. Взял клочок ваты, осторожно потер камеру. Потом поднес ватку к самым глазам. На тонких губах его появилась улыбка.

— А ты ничего не заметил, когда кинокамеру сломали?

— Да… кто-то вымазал ее сажей, У меня все ладони стали черными.

— Ага, ага, кстати, какой пленкой ты снимаешь?

— Только вы не смейтесь, ладно?

Мастер картинно развел руками.

— Значит, позвонили Ксанычу, это нашему руководителю, из универмага — вам нужна бесплатная пленка? Ксаныч: как так? А так, говорят, приезжайте и забирайте. Ну, мы и помчались в универмаг. Оказывается, сюда, на Север, случайно прислали ящик специальной тропической пленки, для съемок в Африке. У нее эмульсия не плавится при высокой температуре. Потом мы узнали, что кто-то спутал Африку с Арктикой. Ну и пленку никто не берет — ни телевидение, ни фотоателье. Тогда ее списали и решили подарить нашей киностудии. Вот этой пленкой мы и снимаем. Она оказалась хорошей.

Мастер долго смеялся.

— Значит, вместо Африки послали пленку в Арктику?

Он пообещал до завтра отремонтировать камеру.

— Завтра? — глаза Леньки заблестели. — Вот здорово! Точно?

— Бекоев пообещал — будет, — веско сказал мастер. — Это в уплату за хорошую историю с Арктикой и Африкой. Да, а пленку ту проявил уже? — спохватился он. — Со старателем-то?

— Негде, — пожал плечами Ленька. — Здесь есть, правда, любительская студия при школе-интернате, да у них сейчас химикатов нет.

— Надо как можно быстрее проявить ее! — мастер заволновался. — Вывести мошенника на чистую воду! Он ведь продолжает воровать! Ты понимаешь это?

— Понимаю, — Ленька даже попятился.

— Знаешь что? — мастер приставил палец ко лбу. — Один мой приятель едет в Магадан, он может захватить с собой эту пленку и там проявить в городской кинолаборатории. Так что приноси, — и он заговорщически подмигнул ему.

Ленька выскочил из быткомбината и нос к носу столкнулся с Ник Палычем.

— Ба, вот это встреча! — воскликнул геолог. — Ну, как живешь, чем занимаешься?

— Камеру в ремонт сдавал. Сломалась.

— Вот беда! Взяли в ремонт?

— Взяли. Завтра сделают.

— Ну и хорошо, — Ник Палыч поправил очки.

— А вы… а вы, — захлебнулся Ленька. — Золота много в той жиле?

— В какой жиле? — озабоченно спросил геолог. — Ах, что мы вместе с тобой открыли? Да, хватает. Сегодня буду докладывать об изученных нами рудных телах.

— А можно и мне с вайи? Хоть немножко послушать…

— Думаю, что нет. А вот в перерыв приходи — свожу в музей. — Ник Палыч посмотрел на часы. — Извини, спешу.

И если бы Ленька обернулся, то увидел бы, как отдернулась занавеска на одном из окошек быткомбината. Мастер Бекоев проводил его долгим взглядом немигающих острых глаз, в которых уже не было ласковости. Потом повесил на дверь табличку «Ушел на обед» и вышел из быткомбината.

Подняв воротник пальто, хотя было тепло, он прошел по коробу улицы Обручева, не доходя до стадиона, свернул направо, миновал промтоварный магазин и вышел на длинный мост через заливчик. Мимо него пылили машины, но вскоре Бекоев сошел с основной трассы на дорогу, ведущую к моргородку. То и дела ему приходилось прыгать — дорогу пересекали ручейки, струившиеся с сопки: пускала слезы вечная мерзлота. Справа у дороги плескалось море.

Мастер остановился у домика на окраине моргородка. Он пошарил по карманам, ища ключ.

— А я думал, ты дома, соседушка, — окликнул его старичок, гревшийся на скамеечке с другой стороны дома. — Слышу, шаги за стенкой.

— То, наверное, кот, — Бекоев ласково улыбнулся.

— Ну, если кот, то в сапогах, — прошамкал старик. — Уж больно тяжелы шаги-то.

Бекоев поскорее юркнул в дом. Он тщательно запер дверь на ключ. Створки старого платяного шкафа медленно раскрылись. Оттуда вылез Жмакин.

Олень с серебряными копытцами

— Сколько раз я говорил, — свирепо зашипел Бекоев, — чтобы ты не шатался по комнате в мое отсутствие! Старик уже заподозрил…

— Не могу же я цельный день сидеть, — прохрипел Жмакин, — не начальство! Уж и обутку снял, в носках шастаю.

— У тебя ступни как добрые копыта.

Они помолчали, пока мастер раздевался.

— Какие новости? — спросил Жмакин. — Скоро ты меня в контейнере на материк отправишь?

— Пока нет контейнерного груза, — Бекоев поставил чайник на электроплитку. — Слыхал, «Ванкарем» подойдет, будет брать отсюда пустые контейнеры из-под мебели. Вот тогда тебя и спровадим. Грузчик, знакомец, надежная душа, уж и контейнер тебе как следует оборудовал.

— Скорее бы! — вздохнул Жмакин, потирая шершавые ладони.

— Появились новости, — глаза Бекоева сверкнули. — Оказывается, крупно наследил ты с золотишком.

— Все шито-крыто! — Жмакин пытался подняться, но диван страшно заскрипел. — Никто и не подозревал… даже звеньевой верил мне, как родной тетке. А что сбежал я, так мало ли кто бегает от милиции? Может, когда-то нахулиганил?

— Нет, брат, пойман ты, можно сказать, за клешню. Кинокамерой тебя сняли, когда ты снимал золотую пенку.

— Знаю, — ухмыльнулся тот. — Только ничего не получилось у сопляка. Поостерегся я, как-никак принял меры.

— Какие? — на тонких губах Бекоева ужом заструилась улыбка. — Сунул камеру в джурму, чтобы пленка оплавилась?

У Жмакина отвисла небритая челюсть.

— А ты откель узнал?

— Неважно. Почему не открыл камеру, не засветил пленку?

— Откуда я знаю, с какого конца ее открывать? — огрызнулся тот. — Другое придумал, хитрое.