Мир тесен - Дэвид Лодж

— О, это мне знакомо! — воскликнул Моррис.

— Его стали приглашать на конференции, назначать внешним экзаменатором в другие университеты, он включен в список участников заграничных лекционных туров, которые устраивает Британский Совет. Он все время куда-то мотается. Кстати, через несколько недель он едет в Турцию. А в прошлом месяце был в Норвегии.

— Таков образ жизни современных ученых, — сказал Моррис. — Именно об этом я говорил сегодня утром одному юному участнику конференции. Времена разобщенных, привязанных к месту кампусов миновали.

— А вместе с ними ушли в прошлое и книги, живописующие университетский кампус, не так ли?

— Точно так! Повесть о двух кампусах устарела. Нынешних ученых можно уподобить странствующим рыцарям, которые отправляются в путь в поисках приключений и славы.

— И оставляют своих жен дома под замком?

— Ну, в наши дни среди рыцарей немало женщин. В этом смысле за Круглым столом произошли позитивные сдвиги.

— Все это просто великолепно, — мрачно сказала Хилари. — Однако я принадлежу к поколению женщин, которые ради мужей пожертвовали своей карьерой. Магистерской диссертации я так и не написала, и вот теперь сижу дома и толстею, в то время как мой украшенный сединами муж разъезжает по белу свету в сопровождении ученых барышень вроде Анжелики, как бишь ее, которую он вчера вечером привел к нам в дом.

— Ал Пабст? Девушка что надо. И весьма неглупая.

— Однако она ищет работу, и не исключено, что в один прекрасный день Филипп предложит ей место. Словно чувствуя это, она весь вечер пожирала его глазами и ловила каждое его слово.

— Хотя во время конференции ее можно было видеть исключительно в компании нашего старого друга Демпси.

— Робина Демпси? А это забавно. Теперь понятно, почему Филипп за завтраком отпускал в его адрес едкие замечания — наверное, из ревности. Возможно, у Демпси в Дарлингтоне есть вакансия. Ну что, я сварю кофе?

Моррис помог Хилари загрузить тарелки в посудомоечную машину, а потом они вместе с кофе переместились в гостиную. Вскоре вернулся Филипп.

— Ну, как банкет? — спросил Моррис.

— Полный позор, — простонал Филипп. Он рухнул в кресло и закрыл лицо ладонями. — Даже слышать о нем не хочу. А Басби надо пристрелить на месте. Или же подвесить на цепях в корпусе Мартино — так, пожалуй, будет более в духе Средневековья.

— Я сразу могла бы тебе сказать, что все будет ужасно, — заметила Хилари.

— Почему же не сказала? — раздраженно спросил Филипп.

— Не хотела вмешиваться. Это твоя конференция.

— Была. Слава богу, все уже позади. Полный провал от начала до конца.

— Ну, не говори так, Филипп, — сказал Моррис. — В конце концов, вы прослушали мой доклад.

— Тебе хорошо рассуждать, Моррис. Ты с приятностью провел этот вечер дома. А мне пришлось два часа кряду слушать похабные песенки в исполнении двух придурков и при этом делать вид, будто это мне страшно нравится. А потом меня заключили в колодки и заставили гостей швырять в меня булками, и опять я должен был изображать, какое мне все это доставляет удовольствие.

Хилари расхохоталась и захлопала в ладоши:

— Как жаль, что меня там не было! — воскликнула она. — И что, кто-нибудь попал в тебя булкой?

— Да, должен сказать, что кое-кто из гостей постарался и успешно поразил цель, — угрюмо промолвил Филипп. — Но хватит об этом. Давайте лучше выпьем.

Он достал бутылку виски и три стакана. Однако Хилари, зевнув, объявила, что намерена лечь спать. Моррис на это сказал, что завтра рано уедет, чтобы поспеть на лондонский самолет, так что попрощаться с ней придется сейчас.

— И куда ты теперь? — спросила Хилари.

— На виллу Рокфеллера в Белладжо, — сказал он. — Это вроде дома творчества для ученых, А на лето у меня уже есть целый список конференций: в Цюрихе, Вене, возможно, Амстердаме. В Иерусалиме.

— Бог ты мой, — сказала Хилари. — Теперь мне понятно, почему ты говорил о странствующих рыцарях.

— Не вернее ли назвать их «блудными»? — заметил Моррис.

— Так мне даже понятнее, — многозначительно сказала Хилари.

Они пожали друг другу руки, и Моррис неловко чмокнул Хилари в щеку.

— Ну, будь умницей, — сказал он.

— С какой стати?! — возразила она. — Уж я-то ничего предосудительного не делаю. Кстати, я помню, ты выступал против заграничных поездок, Моррис. Ты, кажется, любил повторять, что путешествия сужают кругозор.

— Да, но приходит пора, когда человек должен уступить требованиям времени, в противном случае он выйдет из игры. Для меня этот момент настал в семьдесят пятом году, когда на меня посыпались приглашения на конференции в связи со столетием Джейн Остен в самых немыслимых местах — в Познани, Дели, Лагосе, Гонолулу, — и половина участников оказалась моими однокурсниками. Весь мир обратился в кампус, Хилари, и тебе придется в это поверить. Кредитная карточка «Америкен экспресс» теперь заменяет читательский билет.

— Наверное, Филипп с тобой согласится, — сказала Хилари. Однако Филипп, разливавший виски по стаканам, оставил намек без внимания. — Спокойной ночи, — сказала она.

— Спокойной ночи, дорогая, — сказал Филипп, не поднимая взгляда. — Мы пропустим по маленькой, чтобы лучше спалось.

Когда за Хилари закрылась дверь, Филипп протянул Моррису стакан виски.

— А что это за летние конференции? — спросил он с жадной заинтересованностью.

— Цюрих — это Джойс. Амстердам — семиотика. Вена — нарратив. Или нарратив в Амстердаме, а семиотика в Вене? Ну, так или иначе. Иерусалим — это точно о будущем литературной критики, поскольку я один из организаторов. Эту конференцию спонсирует журнал под названием «Метакритика», а я — член редколлегии.

— Но почему Иерусалим?

— Почему бы и нет? Это приманка, нечто новенькое. Это место, где люди хотят побывать, однако оно лежит в стороне от привычных туристических маршрутов. Кроме того, тамошний «Хилтон» летом предлагает очень сходные цены, поскольку в это время в Иерусалиме дьявольски жарко.

— «Хилтон», говоришь? Это тебе не корпус Лукаса или корпус Мартино, — в грустном раздумье заметил Филипп.

— Вот именно. Послушай, Филипп, я понимаю, что ты разочарован тем, как мало народу собралось у тебя в кампусе. Но, если откровенно, чего еще ожидать, если ты предлагаешь им ночлег в задрипанной общаге и дрянную кормежку? Жилье и еда — первое дело на любой конференции. Если люди ими довольны, они интеллектуально возбуждаются. Если же они недовольны едой и жильем, то будут хандрить, брюзжать и прогуливать доклады.

Филипп пожал плечами:

— Я тебя понимаю, но мы здесь просто не можем позволить себе такую роскошь. И другие университеты не будут это оплачивать.

— В Англии точно не будут. Когда я здесь работал, я обнаружил странную аномалию. Ты можешь рассчитывать только на полсотни фунтов или того меньше в год для поездки на конференцию внутри страны и в то же время получить баснословный грант на конференцию за рубежом. Напрашивается очевидное решение: проводить конференции за пределами Англии. В каком-нибудь приятном месте с теплым климатом, вроде Монте-Карло. Кстати, почему бы тебе этим летом не приехать в Иерусалим?

— Мне? К тебе на конференцию?

— Ну да. Уж ты бы мог состряпать статью о будущем литературной критики, верно?

— Я не считаю, что у критики большое будущее, — сказал Филипп.

— Отлично! Это вызовет полемику. И прихвати с собой Хилари.

— Хилари? — смущенно спросил Филипп. — Да нет, что ты. Она не перенесет жары. Кроме того, я сомневаюсь, что мы это потянем. Двое детей в университете — это сильно подрывает бюджет.

— Ох, и не говори! Я с ужасом ожидаю этой осени. — Уж не Хилари ли подала тебе эту мысль, Моррис? — спросил Филипп, устыдившись собственного вопроса. — Нет конечно. С чего ты взял? Филипп заерзал в кресле.

— Просто последнее время она стала жаловаться, что я подолгу бываю в отлучке, забросил семью, пренебрегаю супружескими обязанностями…

— Но ведь это так?

— Пожалуй, да. Однако эти поездки — единственное, что держит меня на плаву. Смена обстановки, новые лица. Если я возьму с собой Хилари, то пропадет весь смысл моих академических странствий.

— И в чем же заключается их смысл?

Филипп вздохнул.

— Бог его знает. Это трудно выразить словами. А чего мы все ищем в этой жизни? Счастья? Но ведь известно, что счастье быстротечно. Возможно, новых впечатлений, которые заслонят собой прискорбные факты — что не за горами мужское бессилие, болезни, дряхлость, смерть.

— Боже правый, — сказал Моррис. — Это на тебя средневековые банкеты так действуют?

Филипп вяло улыбнулся и подлил в стаканы виски.

— Сильных ощущений — вот, я думаю, чего мы ищем. Мы знаем, что дома этого уже не будет, но всегда есть надежда, что где-то в дальних краях нас что-то ждет. Я это пережил в Америке в шестьдесят девятом.