Мир тесен - Дэвид Лодж

К этому времени участники конференции вернулись с экскурсии, которая, впрочем, не задалась. Во-первых, владельцы дома, где провела детство Джордж Элиот, не пустили экскурсантов внутрь, так что им пришлось топтаться в саду и заглядывать в окна. Далее выяснилось, что домик Энн Хатауэй[25]закрыт на реставрацию. Наконец, по дороге в средневековый замок сломался автобус, и пришлось с час дожидаться аварийную службу.

— Ничего-ничего, — приговаривал Боб Басби, кружа в баре между раздосадованными участниками конференции. — Зато сегодня вечером нас ждет средневековый банкет!

— Очень хочу надеяться, что в этот раз Басби не подведет, — услышал Перс голос Филиппа Лоу. — У нас с культурной программой полная неразбериха. — Он разговаривал с одетым в залоснившийся темно-серый костюм незнакомцем, которого Перс видел впервые.

— И что это такое будет? — спросил незнакомец. В одной руке он держал дымящуюся сигарету, а в другой — большой стакан джина с тоником.

— У нас в городе есть заведение «Веселые рыцари Круглого стола», где на заказ устраивают средневековые банкеты, — объяснил Филипп Лоу. — Сам я ни разу там не был, но Басби уверяет, что у них это здорово получается. Он и пригласил оттуда людей на сегодняшний вечер. Будут менестрели, насколько мне известно, мед и…

— Блудницы, — подсказал Перс.

— А что, — сказал незнакомец в темно-сером костюме, взглянув сквозь облако дыма на Перса и обнажив в улыбке пожелтевшие клыки. — Звучит заманчиво.

— А, привет, МакГарригл, — без энтузиазма приветствовал его Филипп Лоу. — Познакомьтесь: Феликс Скиннер, редактор из «Леки, Уиндраш и Бернштейн». Мои издатели. Правда, не могу сказать, что наш профессиональный альянс принес много прибыли той и другой стороне, — добавил он с натянутой улыбкой.

— Да, мы ожидали большего, — вздохнув, согласился Скиннер.

— В прошлом году по выходе книги было продано лишь сто шестьдесят экземпляров, — с укоризной сказал Филипп Лоу. — И ни одной рецензии.

— Ты же знаешь, Филипп, мы все были уверены, что книга просто потрясающая, — сказал Скиннер. — Но оказалось, что на Хэзлитта сейчас очень маленький спрос. Впрочем, я уверен, что рецензии в конце концов появятся в научных журналах. К сожалению, воскресные газеты и еженедельники теперь мало уделяют внимания литературной критике.

— И все потому, что ее читать невозможно, — сказал Филипп Лоу. — Если уж я ее не понимаю, то чего ожидать от неспециалистов? Так вот, в моей книге речь идет именно об этом. Именно поэтому я и написал ее.

— Да-да, Филипп, это ужасно несправедливо, — посочувствовал ему Скиннер. — А чем вы занимаетесь, мистер МакГарригл?

— Шекспиром и Т. С. Элиотом, — ответил Перс.

— А вот тут я мог бы посодействовать, — вклинился в разговор Робин Демпси. Он только что появился в баре с Анжеликой, которая умопомрачительно красиво выглядела в длинном платье из плотной хлопчатобумажной ткани винно-красного цвета с вплетенными в ткань тускло блестящими нитями более темных тонов. — Так вот, эту работу можно спокойно предоставить компьютеру, — продолжил Демпси. — Вам просто нужно ввести в него все тексты, а затем заставить машину найти все слова, фразы и синтаксические конструкции, которые у этих писателей совпадают. И таким образом вы точно определите влияние Шекспира на Т. С. Элиота в количественном отношении.

— Но моя диссертация совсем не об этом, — сказал Перс. — Она о влиянии Т. С. Элиота на Шекспира.

— У вас, ирландцев, всё не как у людей, — грубо хохотнув, сказал Демпси и окинул взглядом компанию в надежде на моральную поддержку.

— Я намерен показать, — сказал Перс, — что, хотим мы этого или нет, Шекспира мы читаем через призму поэзии Т. С. Элиота. Например, кто в наши дни читает «Гамлета», не соотнося его с «Пруфроком»? Кто слушает речи Фердинанда из «Бури», не вспоминая «Огненную проповедь» из «Бесплодной земли»?

— А вот это мне кажется интересным, — сказал Скиннер. — Филипп, дружище, не будешь ли так добр подлить мне того же самого? — Сунув Филиппу Лоу в руку свой пустой стакан, Феликс Скиннер отвел Перса в сторону. — Если вы еще ни с кем не договорились о публикации своей диссертации, я очень хотел бы на нее взглянуть, — сказал он.

— Но это магистерская диссертация, — сказал Перс, прослезившись от сигаретного дыма, который выпустил ему в лицо Скиннер.

— Ну и что, библиотеки скупают все, что связано или с Шекспиром, или с Т. С Элиотом. А если оба имени войдут в название книги, то интереса будет еще больше. Вот моя карточка. А, спасибо, Филипп, твое здоровье… Послушай, мне действительно жаль, что так вышло с Хэзлиттом. Давай будем считать это первым опытом, а ты постараешься найти более ходовую тему.

— Я потратил на эту книгу восемь лет жизни, — жалобно сказал Филипп.

Скиннер ободряюще похлопал его по плечу, ссыпав горку сигаретного пепла ему на пиджак.

В баре теперь было тесно — участники конференции наперегонки угощались спиртным, чтобы привести себя в состояние, подобающее средневековому банкету. Перс протиснулся сквозь толпу к Анжелике.

— А мне вы говорили, что тема вашей диссертации — влияние Шекспира на Т. С. Элиота, — сказала она.

— Так оно и есть, — ответил он. — Я переиначил ее на ходу, чтобы хоть немного осадить Демпси.

— На самом деле так даже интереснее.

— Похоже, теперь мне придется этим заняться, — сказал Перс. — Какое у вас красивое платье, Анжелика.

— Из всей моей одежды оно самое средневековое, — ответила она, блеснув темными глазами. — Хотя не могу гарантировать, что оно, как у Китса, «зашелестит к моим ногам».

Прозрачный намек вызвал в нем волну желания, а также вдребезги разбил намерение встать на путь исправления и искупления греха. И он понял, что теперь уже ничто не помешает ему сегодня ночью засесть в засаду у Анжелики в комнате.

Перс не собирался садиться рядом с девушкой на банкете, решив, что в духе романтического сценария он должен созерцать ее издалека. Однако видеть Демпси, сидящего рядом с Анжеликой, ему тоже не хотелось, поэтому, когда все пошли в столовую, он задержал его в баре, пытая вопросами о структурной лингвистике.

— Да все очень просто, — нетерпеливо сказал Демпси. — Согласно Соссюру, язык строится не на различии вещи и слова, а на различии слов между собой, на их противопоставлениях. «Кошка» означает кошку потому, что звучит иначе, чем «мошка» или «кашка».

— И то же самое верно для «Дьюрекс», «Фарекс» и «Экслакс»? — поинтересовался Перс.

— Этот пример не из тех, что сразу приходят в голову, — Демпси с подозрением взглянул на Перса близко посаженными глазами. — Но тоже годится.

— Я думаю, вы не принимаете в расчет различия в диалектном произношении, — сказал Перс.

— Ну, сейчас у меня нет времени это объяснять, — раздраженно сказал Демпси, направляясь к двери. — Уже звонили к ужину.

В столовой Перс нашел себе место подальше, спрятавшись от Анжелики за колонной. Средневековый банкет оставлял желать лучшего. Мед по вкусу походил на подогретый сахарный сироп, а основное блюдо, которое предполагалось есть руками, состояло из жареной курицы и картошки в мундире. Блудницами выступали самые обычные местные официантки, которым либо приплатили, либо пригрозили, заставив вырядиться в длинные хламиды с глубоким треугольным декольте.

— Ох, не смотри на меня, сынок, — сказала Персу официантка с желтыми кудряшками, подавая ему куриные ножки. — Если в Средние века они вот так одевались, то, наверное, из простуд не вылезали.

Во главе стола на возвышении восседала пара затейников из фирмы «Веселые рыцари Круглого стола»: один из них был в костюме короля, другой — придворного шута. У короля в руках был аккордеон, а шут играл на ударных, и оба были снабжены микрофонами и усилителями. Пока блудницы разносили еду, они развлекали собравшихся анекдотами о королевском дворе, пели похабные баллады и подначивали гостей швыряться булочками. В соответствии с придворным этикетом всякий, кто хотел покинуть зал, должен был отвесить королю поклон, при этом шут извлекал из какого-то инструмента громкий непристойный звук. Перс выскользнул из зала как раз в тот момент, когда подобному унижению был подвергнут медиевист из Аберистуита. Анжелика, сидевшая между Феликсом Скиннером и Филиппом Лоу в дальнем конце зала, одарила Перса мимолетной улыбкой и помахала рукой. Средневековое угощение стояло перед ней нетронутое.

Перс вышел из корпуса Мартино и направился к общежитию, вдыхая ночной холодный воздух и поглядывая на рябое отражение луны в искусственном озере. Вслед ему неслась усиленная динамиками песня, которую хриплыми голосами распевали король с шутом:

Король Артур был идиотом с детства — такого дурака Господь еще не создавал. Надел жене железный пояс девства, А ключ заветный сразу потерял.