Незнакомая звезда - Ярослав Бабкин

— Какой-то горожанин будет оскорблять меня, имперского рыцаря? Знай своё место!

Орелий отшатнулся, но устоял, а в его глазах вспыхнула ярость.

— Ты хочешь что-то сказать? — Родгар шире расставил ноги, и положил руку на рукоять меча.

Выбравшийся из навоза конюх забился в угол стойла, опасливо глядя оттуда на стоявших друг напротив друга чужаков.

Орелий опустил взгляд.

— Нет ничего, — пробормотал он сквозь зубы, — я всего лишь простой горожанин, как я могу указывать имперскому рыцарю…

— Хорошо.

Родгар обернулся к спрятавшемуся конюху.

— Лошадь, живо!

— Две! — добавил Орелий.

Родгар бросил на него оценивающий взгляд, но промолчал.

— Не извольте сомневаться, сейчас всё будет, — конюх выбрался из стойла и, припадая на левую ногу, засуетился в полумраке конюшни.

Проводив всадников недобрым взглядом, он вернулся под фонарь и встав на четвереньки начал что-то искать на полу.

— Вот ты где… — он поднял тускло блеснувшее колечко.

Обернувшись в сторону уехавших, он сплюнул и добавил

— Чтоб вы провалились, чужеземцы проклятые…

Телега с перевязанным дерюжным тюком неуклюже ворочалась на перекрёстке, загромождая путь.

— Прочь с дороги, деревенщина! — рявкнул Родгар.

— Момент, ваша милость, один момент, — возница суетливо нахлёстывал мерина, пытавшегося утащить колымагу в поворот.

— Куда ведёт эта боковая дорога?

Мужик опасливо посмотрел на Орелия и ответил:

— К замку Казурро, там на горе. Я туда по делу, ваша милость…

— Не думаю, что она могла поехать в том направлении, — Родгар покачал головой, — будем держаться главного тракта.

Телега наконец освободила проезд и они поскакали дальше. Возница задумчиво поглядел им вслед и нахлестнул мерина.

— Пшёл…

Скупщик разгладил окладистую седую бороду.

— Весьма интересное кольцо, я замечу, весьма интересное…

— Сколько дашь? — конюх потрогал разбитую губу, и недобро оскалился.

— Понимаешь ли, — вздохнул его собеседник — законы не поощряют скупку краденого и в силу этого…

— Не краденое оно, — хмуро буркнул конюх.

— Я тебе, конечно, верю, но ведь в моём деле осторожность является первейшей заповедью…

— Сколько?

— Пять монет…

— Побойся священных предков, старик! Это ж чистое золото!

Скупщик ещё раз посмотрел на лежавшее перед ним колечко с эмалевым гербом.

— Пять. И ни грошом больше…

— Ограбить меня хочешь!

— Ничем не могу помочь, — скупщик ещё раз огладил бороду.

— Ладно, кровопийца… пусть будет.

— Сейчас у меня нет под рукой денег. Зайди после вечерней стражи.

Конюх проворчал что-то себе под нос и сгрёб кольцо.

— Возьму с собой.

— Пока оно твоё, бери.

— Не забудь про деньги, я приду сразу, как сменится стража, — конюх шмыгнул носом и вышел.

Скупщик достал перо, обмакнул его в чернильницу и что-то написал на листке бумаги. Потом взял со стола бронзовый колокольчик и позвонил. Из едва заметной в задней стене двери бесшумно возникла услужливая фигура.

— Тебе надо будет отвезти это письмо, — старик капнул на сложенную бумагу сургуч и прижал его массивным перстнем, — и поторопись, у тебя мало времени…

Грязная мешковина отползла в сторону. Мольфи закрыла глаза от показавшегося нестерпимо ярким света, и жадно глотнула свежий воздух. Конюх развязал верёвки, и она выкатилась из дерюжного плена на каменные плиты. Руки и ноги онемели и не слушались, голова кружилась, её мутило. Мольфи попробовала встать на ноги, но снова повалилась на четвереньки.

— Что это за оборванка? — спросил брезгливый голос.

— Это, ваша милость, ихняя девка. Ну, тех двоих. Чужаков, значится. Которых вы искать изволили…

— А ты не лжёшь?

— Как можно, ваша милость, истинную правду говорю, она с ними пришла. Подобрали видать, где в горах, или пленную выкупили. Дело молодое, а девка, она и прибрать и приготовить завсегда может. Двойная выгода.

— Ладно, поверю…

Чьи-то холодные жёсткие пальцы схватили её за подбородок и задрали лицо. Мольфи увидела перед собой средних лет человека в чёрном костюме и таком же плаще, отороченном по краю перьями.

— Почему она на ногах не стоит? Что ты с ней сделал?

— Ничего, ваша милость, ничего такого… ну ударил по голове пару раз, чтоб, значит, не брыкалась… вы же знаете, эти горянки, что дикие кошки…

Человек отпустил Мольфи и она смогла, ухватившись за край телеги, подняться на ноги.

— И больше ничего?

— Да что вы, в самом деле. Я женатый человек, ваша милость… как можно.

— Хорошо, отведите её в дознавательную, и заплатите крестьянину по уговору…

Мольфи навалилась на стол, опустив подбородок на сложенные руки. Тошнота немного прошла, но в голове ещё гудело.

— Ты пришла через горы с двумя мужчинами. Кто они?

Она подняла взгляд на сидевшего перед ней немолодого сухощавого человека с бледным, ничего не выражавшим, лицом. На человеке была надета такая же, как и на остальных чёрная куртка, а кисти рук обтягивали тонкие кожаные перчатки. На шее, на серебристой цепочке, висел медальон с изображением птицы.

— Не знаю…

— Ты врёшь.

Она ничего не ответила.

— Куда они направляются? Был ли с ними кто-то ещё? Как вы перебрались через горы? Отвечай.

— Не буду… Ничего я вам не скажу… У меня голова болит…

— Посмотри мне в глаза, — повелительно сказал бледный человек.

Мольфи подчинилась, уставившись в холодные глаза с желтоватыми белками и обвисшими под ними мешками.

— Рассказывай…

Девушка ощутила лёгкое покалывание на языке и вдруг поняла, что сейчас, помимо собственной воли, начнёт говорить. Головная боль исчезла, осталось лишь ощущение пустоты внутри. Мольфи попыталась сопротивляться, но губы зашевелились сами собой.

— Они… Мы шли из…

Она попыталась закрыть глаза, но они не подчинялись. Ей почудилось, что лицо собеседника превратилось в маску исполинской чёрной птицы, сверкавшей расплавленным золотом огромных глаз. Их взгляд проникал куда-то внутрь, парализуя волю, и заставляя говорить.

— Мы шли с Родгаром… потом наткнулись на…

Мольфи была не в силах закрыть глаз, но остатками воли смогла представить себе магическое отражение мира. Предметы вокруг потускнели и утратили резкость, птичье лицо задрожало и исчезло. Она увидела тянувшиеся к ней и скользящие по волосам призрачные серые нити магии. Усилием воли отбросила их от себя. Те заколыхались и разлетелись по комнате, бесследно тая.