Отголосок: от погибшего деда до умершего - Лариса Денисенко

«Доченька, я хочу тебе сказать, что ты очень огорчаешь этим меня и отца. Неоправданная жестокость, неоправданное упрямство. Когда я наблюдаю подобное поведение, мне очень хочется, чтобы ты как можно скорее нашла себе мужчину и растворилась в нем». Мать не смогла сдержаться. Я бросила на нее недобрый взгляд. Не часто родители желают тебе раствориться, особенно те из них, которые не являются химиками. Я посмотрела на их пару. Они сейчас напоминали одно фото, которое было сделано в те времена, когда Агнес и Йохан только начали встречаться. Мать тогда называла его Ханни, а он ее – Найси. Думаю, что это было влияние моды на все английское. Сейчас они так друг друга не называют. Ее рука на одном его плече, ее подбородок – на другом. И глаза прищурены, несмотря на то, что удовольствия от этого разговора и от меня она не получает. Но она получает удовольствие от того, что касается своего мужа.

Я вспомнила, как они познакомились. Это случилось в кофейне, отец обычно назначал там свидания девушкам и женщинам, потому что когда-то был любовником жены хозяина этого заведения и она до сих пор готовила для него смесь молока с корицей и еще его любимый ванильный крем. В тот день он тоже спешил на свидание, но у Лизы, его беременной замужней подружки, целый день кружилась голова, поэтому на свидание она не пришла. Мать же встречалась в кофейне со своим женатым любовником Гельмутом. У него тоже что-то кружилось, а может, у его жены, а может, его жену и звали Лиза и она была беременна – этого никто уже не узнает. Манфред не зря называл наших родителей бесстыдниками. Агнес сидела в одиночестве, вздыхала и попивала третью чашку кофе. Йохан смаковал специально для него приготовленное молоко и листал страницы книжки.

Вообще-то отцовская Лиза была мамашей двух упитанных близнецов и сейчас размышляла над тем, рожать им родственника или нет. До Лизы отец встречался с разведенной красавицей Марией, у которой был сын. Сын называл отца: «У-гугу-ууу» и махал руками, из чего тот сделал вывод, что Мария рассказала малышу о Йохане как о летчике или как о птице. А до Марии у него была Аника-Антония, которая одна воспитывала дочь. Бывшим мужем Аники был известный порноактер, а сама она занималась классической музыкой. Отец шутил: «Он любил классические позы, а она – классическую музыку, поэтому они и не сошлись характерами». Еще отец любил рассказывать, что самым большим эстетическим удовольствием тех времен было для него наблюдать, как Аника-Антония подсовывала дочурке сиську и распевала кантаты Дитриха Букстехуде. Мне казалось, что после этого ритуала дочурка Аники-Антонии и до сих пор обязательно начинает напевать классическую музыку, как только видит молоко или сиськи. «Глупышка! Нет ничего прекраснее обнаженных женщин, которые кормят грудных детей, в сочетании с северонемецким музыкальным барокко!»

Поскольку с самого детства меня интересовали отношения между полами, я часто спрашивала отца, почему он встречался с женщинами, которые имели детей, не потому ли, что ему нравились женщины старше него? Или же он очень любил детей? Он в ответ отшучивался, а как-то сказал, что эти женщины были младше него, просто у них были дети. И только тогда, когда он заставил себя смотреть на меня не как на его маленькую девочку, а как на чью-то взрослую женщину, он сказал мне, что встречался с женщинами, которые имеют детей, потому что с ними ему было приятнее заниматься любовью. «Физиология женщины, которая рожала, позволяла мне заходить в нее глубже. Понимаешь, у меня с малых лет был тугой и большой пенис. Это счастье, что в результате он подошел твоей маме».

На отце в тот день были модные вельветовые брюки, а мама красовалась в вельветовом сарафане того же цвета жженой карамели. Еще на них были одинаковые белые водолазки, на самом деле они выглядели, как заговорщики или ученики одной школы. Отец читал «Живой пример» Зигфрида Ленца, верней – перечитывал уже в третий раз. Эта книжка привлекала почти всех его однокурсников, юристы любят копаться в чужих примерах, живых или мертвых.

Зигфрид Ленц однажды написал, что писатель должен быть моральной инстанцией, священники это как-то проглотили, в конце концов в Восточной Германии они смирились с правилами быта и нравами тех дней, а вот юристов это возмутило. Отец придерживался той мысли, что каждый человек может быть и есть живым примером, но никто не может быть универсальным живым примером, даже Иисус. Здесь на него накинулись те из его приятелей, которые были религиозными, их приводило в негодование недоверие отца к Иисусу как к живому примеру, а также те из его приятелей, которые были атеистами. Их приводило в негодование то, что отец признает существование Иисуса. Отец рассказывал, что это были едва ли не первые тренинги для него как для будущего судьи. На мой взгляд, быть судьей очень легко, следует просто плевать на мнение других, но безоговорочно верить себе.

Внешне писатель Ленц не очень напоминал моральный авторитет, гораздо больше он был похож на комедийного актера, который играет детектива-неудачника. Многие люди им увлекались, многие терпеть не могли. Даже Иисус испытал такое полярное отношение, что уж говорить о писателях?

Моя мать никогда не была заядлой читательницей, но всегда любила быть в курсе. Отец посмеивался над тем, что у мамы не развито читательское либидо, книжки ее не возбуждают, но теоретически она сознает их пользу. Для того чтобы быть в курсе, она слушала радиопрограммы, читала газеты, а еще внимательно слушала людей, которые были заядлыми читателями. Поэтому она знала, что «Живой пример» Ленца сейчас как никогда кстати.

Парень с книжкой маме понравился, поэтому она его гипнотизировала. Но первой этот гипноз ощутила жена владельца кофейни, которая и указала отцу на девушку в вельветовом сарафане, когда принесла ему очередную порцию молока. Отец предложил матери присоединиться к нему, что она и сделала. Мать никогда не нужно было долго уговаривать (склонять) к близости, даже если речь шла о том, чтобы составить компанию за соседним столиком. Ханна называла это «правилом первой сиськи»: та, что первой сунет сиську младенцу, и есть его мама, так и с мужчинами.

Они немного поговорили о «Живом примере», в результате чего у отца не возникло ни малейших сомнений относительно того, что мать роман не читала. Я думаю, это из-за того, что отец ее сразу же захотел. Живой пример всегда сдаст позиции живой женщине, особенно когда она такая соблазнительная, влажная и сиськоустремленная. А она хотела ему дать. Любовники, которые не приходят на свидание, особенно состоящие в браке, являются неплохими афродизиаками. У меня такое впечатление, что в тот же день они впервые занялись любовью, несколько раз это закрепили, а на второй день почувствовали себя парой. Конечно, свою роль сыграло и изумление отца: впервые его член подошел женщине, которая еще не рожала. Все мы готовы верить в чудеса.

«Марта, я могу надеяться, что ты не разболтаешь об этом всяким бездарям?» Бездарями Манфред считал журналистов, которым не нравилось его творчество. И он подозревал, что к одному из таких я обращусь.

«У меня есть предварительный план. Его нужно подкорректировать, но для начала он вполне приемлем». Они смолчали. «Сначала я пойду к тете Эльзе, нравится вам это или нет. Не знаю, стоит ли рассказывать ей о деде, но мне нужно забрать у нее его письма к бабушке. Папа, ты сам учил меня сначала изучить все, что написано, правда?» Против этого вроде бы никто не возражал. «Потом я встречусь с Дорой Тотер». «Эта та самая фрау Тотер из Министерства юстиции? Красивая блондинка?» Отец знал почти всех. «Да, кроме того, она моя однокурсница, и дело деда вела именно она. Бывают же такие совпадения». Это они тоже проглотили. Письма, тетка и Дора беспокоили их немного, но не больше, чем зонд, который нужно проглотить во время гастроскопии. Неотвратимая и неприятная необходимость, но вполне понятная. Надо просто расслабиться, и все быстро закончится. Но сейчас я готовилась назвать имя, которое едва ли их порадует. Под скальпель почти никто добровольно не ложится.

«Артур». Папина чашка поскользнулась, но вслух первой отреагировала мать, так как Артур был ее братом – парией. «Что такое, Марта?» – выдавила из себя мать. Манфред был похож на горький огурец. Снаружи такой, как обычные, но внутри уже накапливалась горечь, она будто стекалась в две рельсы его межбровных складок.

«Хотите дополнительных объяснений? О’кей. Мне нужен человек со связями в Украине. Артур – прекрасная кандидатура, не правда ли? Он все и всех знает». Молчание в семейном склепе. Итак, погрузимся в семейную историю! Отец сначала относился к Артуру спокойно, даже дружелюбно, пока не осознал, что тот доводит до бешенства мать и Манфреда. Младший брат матери, сколько же она с ним панькалась в детстве! А стоило ей на минутку отвлечься, и ее любимый пупсик снял сшитую для него одежду и вырядился в шмотки, подобранные ему другой девочкой. В сущности, вина Артура была лишь в том, что он стал успешным коммерсантом. Ему помогла собственная жена. Манфред и мама за глаза ее называли не иначе, как Зубатка.