Окруженец - Виктор Найменов

Действительно, Ольга при расставании положила мне в мешок сверток с бельем.

— Так, у командира в землянке! Сейчас притащу!

— И автомат мой захвати!

Он подозрительно посмотрел на меня:

— А зачем тебе в бане автомат, командир, а?

— Привычка у меня, понял?

Петрович мотнул головой и быстро пошел к землянкам, но скоро вернулся, неся мои пожитки и оружие. А еще он держал какой-то сверток подмышкой. Протянул мне только автомат, а остальное оставил себе и буркнул:

— Пошли, все готово.

И повел меня к бане. Но мне было интересно:

— Петрович. А это что у тебя такое?

— Сейчас увидишь.

Мы спустились в предбанник, и он развернул сверток. Это оказалась солдатская форма, чисто новенькая, муха не сидела. Я удивился:

— Откуда это у вас?

— Да есть у нас несколько комплектов. Когда закладывали эту базу, вот и оставили.

— А чего же не носите?

— Так у нас все гражданские, почитай, к своему привыкли! Да и сподручнее как-то. Если что, то можно сойти и за мирного человека.

— Ага, если оружие вовремя скинуть!

Петрович тут же заторопил меня:

— Иди, иди!

А сам вышел на улицу. Я с удовольствием помылся, хоть и крохотная была банька, а все равно хорошо! Вышел, оделся в предбаннике. Было приятно — сам чистый, и одежда чистая! И новая форма на мне сидела удивительно ладно и только местами топорщилась. И фуражку свою многострадальную я тоже почистил в бане, так что боец был, хоть куда! Я вышел наружу, там мялся Петрович. Он хмуро произнес:

— Ну вот. Теперь на человека похож. Айда к командиру, на разговор.

И пошел вперед. Мы зашли в командирскую землянку, там Люська уже заканчивала накрывать стол. А там была такая вкуснятина! Вареная картошка исходила паром, соленое сало, тушенка — в общем, райский пир! Тем временем Люся закончила все приготовления:

— Садись, Витя, за стол!

— А где командир?

— Сейчас заявится, пошел по каким-то своим делам.

И почти сразу же в землянку ввалился Медведь:

— О, ты уже здесь! Спасибо, Люся, можешь идти. И ты иди, Петрович!

Мы остались одни, и Медведь полез куда-то под нары. Немного покопавшись, достал оттуда початую бутылку, поставил на стол и коротко сказал:

— Спирт!

Разлили по кружкам, выпили, молча, закусили. Медведь протянул руку:

— Сергей!

Потом исправился:

— Сергей Анатольевич!

Я пожал его крепкую ладонь:

— А я Виктор! Можно без отчества, молод еще!

— Хорошо! А, вообще-то, у нас сухой закон, но за такое дело можно и выпить по граммульке. Это надо же! От самой границы прорвался!

Он разлил еще по чуть-чуть, а потом спросил:

— А голова-то как? Спирт не вреден тебе?

— Голова нормально, а спирт в таком количестве только полезен.

И я подмигнул ему. Медведь все понял, плеснул еще и произнес:

— Ну, давай, Витя, поведай о своих приключениях.

Я коротко, опуская ненужные подробности, изложил Медведю свою историю. Он только изредка перебивал меня, переспрашивая, где непонятно было.

Теперь пришла моя очередь:

— А как же вы? Я вижу, хорошо подготовились. Неужели еще до войны?

— Да нет! Как раз вот, в первый день войны и начали устраивать лагерь. Люди-то были уже подготовлены, на всякий случай. Ведь все же мы опасались, что произойдет нечто подобное. Но все это было неофициально, сам понимаешь! За пораженческие настроения можно было и на Колыму загреметь. Тогда это делалось просто. Да и сейчас!

Он только горестно махнул рукой и продолжил:

— И люди у нас уже были подобраны для отряда, да и для подпольной работы в райцентре тоже. И место для партизанской базы было уже найдено. Так что, когда из обкома пришло распоряжение об этих мерах. То у нас все уже было на мази!

— А до войны вы кем работали?

— Был я председателем райисполкома. А комиссаром у нас Борисов Иван Петрович. Он до войны был вторым секретарем райкома. А сейчас вот упросился на разведку с ребятами. Пришлось отпустить!

Медведь помолчал немного, а потом стал рассказывать дальше:

— Воевать мы еще и не начинали по-настоящему. Пока ведем только разведку и обучаемся в лагере военному делу. Народа у нас немного, тридцать человек, люди все проверенные. Есть, правда, два окруженца, неделю как прибились к нам.

Увидел мою реакцию и сказал:

— Да ты не обижайся, война все-таки! Вот ты один уже на целый отряд навоевал, а мы все еще раскачиваемся.

— Ничего, и для вас войны хватит!

Вот так мы и разговаривали, а разговор свой разбавляли спиртиком, и тут Сергей Анатольевич неожиданно сказал:

— Вить, а ведь тебя приложил по голове один из этих окруженцев!

— Ну вот, а вы говорите! Тоже теперь проверенный человек!

— Завтра я вас познакомлю, а теперь пошли на воздух.

Я взял автомат, и мы вышли из землянки. Стоял приятный летний вечер, и я вдыхал ароматный лесной воздух полной грудью. И голова у меня кружилась не только от боли. А лагерь уже успокоился, пошли и мы в землянку. Медведь сказал мне:

— Вот здесь переночуешь, на комиссаровом месте.

И указал на покрытый еловыми лапками лежак:

— А завтра определим тебе место в землянке у разведчиков. Хочу поставить тебя у них командиром. Ты ведь останешься у нас? А то я уже распоряжаться начал!

Я покачал головой и ответил:

— Не знаю еще! Подумать надо!

— Ну, ночь у тебя впереди, думай. Нам и ты, и твой опыт нужны.

Потом добавил:

— Вить, а скажи, зачем тебе немецкие документы?

— Да я и сам толком не знаю. Как-то получилось автоматически, а потом в привычку вошло. А когда совсем уже будет тяжело носить, тогда и выброшу.

— Понятно! Все, давай спать!

28

Отдохнул я хорошо, и когда открыл глаза. Медведь был уже на ногах и успел проверить посты:

— Ну, выспался? Как здоровье?

Я попытался было подняться, но он поднял руку:

— Лежи, лежи! Отдыхай сегодня. Комиссар должен вернуться скоро. Вот тогда и будем разбираться, что делать дальше. Кстати, а что ты решил с нашим вопросом?

Я приподнялся на локте:

— Остаться я решил, Сергей Анатольевич!

— Ну, и добро! Отдыхай!

Медведь ушел, а я снова откинулся навзничь. Лафа! Санаторий! Но вот кто-то осторожно постучал, и тихо вошла Люська с ворохом одежды:

— Доброе утро, Витя!

— Привет, Люсенька!

— А я вот одежду твою принесла. Вчера постирала, высохла уже.

Мне стало неудобно:

— Люда, ну зачем ты? Я же не тяжелобольной и привык сам за собой ухаживать.

— Ну, что ты! Я же не хотела тебя обидеть! Чаю хочешь?

Я рассмеялся:

— Конечно! Только поить меня будешь с ложечки!

Тут и она улыбнулась:

— Да ну тебя! Скажешь тоже!

И выскочила за дверь. Я встал, оделся, умылся и сел за стол. Пришла Люся с чаем и лепешками, мы позавтракали, и я вышел на улицу. Увидел, как Медведь разговаривает с человеком в солдатской форме, и подошел к ним. Командир хитро улыбнулся:

— Знакомьтесь. Хотя, вы уже виделись. Вот это твой крестник, Витя! А может, ты его крестник? В общем, Сашкой его зовут.

Мы протянули руки друг другу и поздоровались. Что-то неуловимо знакомое было в его лице. И он тоже смотрел на меня очень внимательно, а потом неуверенно спросил:

— Пограничник?

Я кивнул и тут же узнал его:

— Сержант!

И мы обнялись. Это было невероятно! Но это случилось! Медведь недоуменно смотрел на нас, переводя взгляд с одного на другого:

— Что такое?

И мне пришлось более подробно рассказать ему о первой нашей встрече с этим сержантом, а потом я закончил:

— А встретились здесь, в ваших краях!

А после, все же, не удержался:

— Я ему, значит, две гранаты подарил. От сердца, можно сказать, оторвал. А он меня за это прикладом по башке!

— Да не узнал я тебя, Вить! Некогда было всматриваться, все так быстро произошло.

— Ладно, нормально все, Саня! Действовал правильно.

Мы снова пожали друг другу руки, потом присели на пеньки, и я спросил:

— Ну, а сюда ты как попал?

— Да притопали с Лехой, дружок это мой.

— А старшину где потеряли?

— Так мы после твоего ухода вообще с ним вдрызг разругались, чуть не до драки. Я и предложил ребятам уйти от этого психа. Но со мной вот только Леха и пошел. Он сейчас в разведке с Иваном Петровичем, комиссаром. Ну вот, шли мы потихоньку, никого не трогали, да и нас никто не задевал. Потом встретились со здешними вояками, вот они нас сюда и привели. Вот и все, вроде. А ты чего, лейтенант, про старшину спросил?

— Встретил я его.

— Ну, и как он? Узнал тебя?

Я вздохнул:

— Погиб он, Саня, на моих глазах погиб.

— Как так?

— Да в плену он был, повесили его немцы. Его, и еще одного. Этого я не знал, белобрысый такой парень, может, ты знал?

— Знал. Санька это, тезка мой.