Тайны советского хоккея - Александр Петров

Тем не менее нам удалось команду сохранить. Причем речь шла не о результате, а о существовании ЦСКА. Позднее нам удалось заключить весьма интересный и перспективный договор о совместной деятельности с клубом НХЛ «Питсбург Пингвинз». Когда мы встречались с его владельцем, он сказал, что первый год у нас будет пионерским. Я не понял и переспросил, что это такое. Он ответил: в первый год вкладываются деньги, второй считается удачным, если завершается без потерь. И с третьего года надо начинать зарабатывать. Сама идея была хорошая, новая для мирового хоккея. И все, на мой взгляд, развивалось благополучно. Однако после второго сезона ко мне пришел начальник ЦСКА Александр Барановский и заявил, чтобы мы контакты с «Питсбургом» сворачивали. Я пытался с ним объясниться, но он буквально уперся. И в итоге все разрушил. Впрочем, не только этот человек нас «харчил».

С помощью Барановского создавалось мнение, что Тихонов со всей армией решил воевать. Поэтому и были еще некоторые руководители, нас осуждавшие за связь с «Питсбургом». Никто ничего для команды не делал, только вопросы задавали. Выживать было трудно, мы радовались, когда деньги на зарплату находили. От нас уезжали игроки через «Совинтерспорт», с ним клубы НХЛ за них расплачивались. Часть денег уходила на налоги. Клубу оставались крохи. Да еще Барановский постоянно разные козни строил. С теми же деньгами. Например, когда у «Динамо» игроки уезжали, то компенсацию за них получал непосредственно хоккейный клуб. А у хоккейного ЦСКА старались забрать все, что можно и нельзя. Весной 1996 года начальник ЦСКА решил уволить меня. Тут уже пошли серьезные наезды. Во-первых, проявился еще один хоккейный клуб ЦСКА – детище Барановского. Но нас он закрыть не мог, хотя в команде оставались одни мальчишки и играли мы в первой лиге. И не мог выгнать из Дворца спорта, поскольку мы официально, по всем правилам арендовали его на 49 лет. И тогда Барановский начал действовать с позиции силы. То свет на катке выключат, то какие-то сумасшедшие счета выставляют – за телефон, за коммунальные услуги и так далее. Проверили, оказывается, сумма многократно завышена – нам предлагали платить за весь клуб.

Однажды произошел такой случай: у нас металлические конструкции на катке были покрыты специальным слоем от пожара. Солдатикам велели снять этот слой, и на льду оказалась куча мусора. Спрашиваем – что вы делаете? А Барановский как ни в чем не бывало отвечает – будем каток реконструировать. А он новый, каток-то. Примерно тогда Барановскому позвонил вице-мэр Москвы Валерий Павлинович Шанцев, возглавлявший московскую федерацию, и наш полковник отрапортовал ему, что к началу сезона все будет в порядке.

Приходим летом из отпуска, а меня и команду во Дворец не пускают солдаты. Бороться в этот момент с ним было невозможно. Мы, конечно, вещи забрали – вошли через другие двери. И тренировались в Архангельском. Потом, в ходе сезона нам заниматься в ЦСКА не давали, но помог Юрий Михайлович Лужков. При нем много катков в Москве появилось, и нам разрешали на них бесплатно тренироваться.

В конце концов ситуация стала критической. Терпеть стало невозможно, и мы привлекли для охраны Дворца профессионалов из частного охранного предприятия. Пришли они в семь утра, а через час солдатики появились, тут же старший все доложил Барановскому. Тот звонит – если не уберешь ЧОП, то я сейчас роту автоматчиков пришлю, ты же знаешь – со мной бесполезно бороться. В общем, контроль над собой потерял от безнаказанности. После этого я и решился позвонить министру обороны Игорю Дмитриевичу Сергееву. Мы встретились, и я обо всем откровенно рассказал. Вскоре в ЦСКА приехали два генерала, но Барановского не нашли. Однако процесс все-таки пошел.

Началась проверка ЦСКА Министерством обороны, в результате которой Барановского уволили из армии. Но все-таки удивительно, что нам удалось выжить. Раньше, когда Барановский понял, что просто так от Тихонова не отделаться, он создал вторую команду ЦСКА, которую сначала тренировал Александр Волчков, а затем Борис Михайлов. Дело дошло до того, что у меня осталось в составе всего четыре человека, остальные в команду Барановского ушли. Тогда я обратился к тренерам команд мастеров за помощью, и мне передали молодых ребят.

Жизнь все расставила по местам. Закрыли альтернативную команду, начали оказывать ЦСКА существенную помощь. Сегодня команда играет в КХЛ, и все соперники относятся к ней уважительно. Конечно, тысячам болельщиков, хочется, чтобы армейцы завоевали медали чемпионата России. Но сейчас создать команду-лидера без серьезных капиталовложений невозможно. В этом плане ЦСКА пока отстает, хотя по игре он в последние сезоны вполне конкурентоспособен. Были надежды на тренеров Вячеслава Быкова и Игоря Захаркина, успешно работающих со сборной России. Но, увы, им не суждено сбыться. Оба неожиданно ушли в уфимский «Салават Юлаев», как говорят в народе, за большими деньгами. Есть люди, поддерживающие наставников, есть и критики. Но что шуметь. Есть свершившийся факт. И нет смысла критиковать Быкова с Захаркиным за то, что за длинным рублем потянулись. Никто бы, оказавшись на их месте, не отказался. Хоккей – это и бизнес. Были бы у армейцев такие возможности, как в Уфе, точно бы не ушли.

Владельцы же ЦСКА вновь пошли на риск, назначив главным тренером не работавшего ранее с командами мастеров Сергея Немчинова, а президентом клуба стал Вячеслав Фетисов. Этот дуэт, по мнению хозяев, должен поднять ЦСКА на новую высоту. Но, увы, ЦСКА в турнире КХЛ сыграл, мягко говоря, скромно. Винить тренера и президента вряд ли есть смысл, ибо команда по подбору игроков уступала ведущим клубам. И вряд ли Виктор Тихонов мог на что-то повлиять, оставаясь в ЦСКА в качестве вице-президента. Тем не менее сегодня, после поражения сборной в Ванкувере и чемпионате мира в Германии, руководству ФХР, несомненно, стоит обратиться к опыту великого тренера, который в свои 80 лет не утратил лучших качеств.

Часть третья

Тяжелый свой путь

Нигде в мире, кроме СССР, такой проблемы, как завершение карьеры, не существовало. Спортсмены за рубежом выбирали для себя самые разные профессии и получали за свой труд достойное вознаграждение. Конечно, не просто было адаптироваться, Но, пожалуй, лишь в психологическом плане. Тем не менее и здесь все происходило проще, чем в СССР.

Итак, об уходе с площадки. Он считался всеми без исключения на редкость серьезным, поскольку имел значение не только для самого игрока, но и для его родных, близких. Проще сказать, человек находился не в своей тарелке. Хоккеисты жили на зарплату, может быть, чуть большую, чем у среднестатистического советского человека. Но не дающую возможности накопить деньги для того, чтобы стать, скажем, «красным» рантье. Это самое завершение важного отрезка жизни предполагало и некую неопределенность с будущим. Причем довольно часто оно рисовалось туманным. Собственно, как могло быть иначе, когда человек не имел на свой счет никакой информации.

– Каждый хоккеист, – вспоминает Евгений Зимин, – ближе к завершению карьеры задумывается – что же делать дальше? Меня, например, почти в 27 лет призвали в армию! И ничего поделать было нельзя. Два с лишним сезона потерял. Потом пришел к тренеру «Спартака» Николаю Карпову и попросил – возьмите меня на сборы без всякой зарплаты. Если подойду – хорошо, нет – претензий не будет. Но Николай Иванович по одному ему известным соображениям отказал. Это странно. Спартаковец возвращается в свою команду. Ну что стоит дать ему шанс? И его дал мне старший тренер «Крыльев Советов» Игорь Тузик. Я сумел выиграть с «Крылышками» Кубок европейских чемпионов. В финале мы сначала в гостях проиграли со счетом 2:3 чешскому клубу «Дукла» (Йиглава). Но через два дня в Москве взяли убедительный реванш – 7:0. И я в этом матче забросил две шайбы.

Ну а после завершения карьеры я вернулся в «Спартак», где работал в школе сразу с двумя возрастными группами. Любой юношеский тренер скажет, что это серьезная нагрузка. Штаты школы были небольшими, это сейчас у тренера всего одна команда.

Ребята постарше в первенстве страны заняли второе место, пропустив вперед лишь московское «Динамо». То есть я остался в хоккее. Но был какой-то момент – месяц-полтора, когда не было ясности. Меня ведь не сразу на работу в школу взяли, руководители что-то тянули. Я понимал, что должно все нормально завершиться, но кошки на душе скребли. Дело кончилось тем, что взял меня, можно сказать, волевым решением, старший тренер «Спартака» Роберт Черенков.

Естественно, под копирку жизнь не пишется. Одни хоккеисты после ухода со льда новую жизнь налаживали быстро, и протекала она благополучно. Другие мучились в сомнениях, вязли в трудностях, долго искали свое место в жизни. Казалось, и это логично, что гораздо больше везло тем, кто оставался во взрослом хоккее профессионального уровня. А мастеров, не попавших в команды на различные роли, считали в основном неудачниками. С одной стороны, так оно и было.