Ночная княгиня - Елена Богатырева

Только однажды забрезжил для нее огонек надежды, только однажды она встретила девочку, почти такую же одинокую, как она сама. Эта девочка понравилась Алисе с первого взгляда.

Агнессу привезли в институт, когда учебный год был в полном разгаре. Она не умела ровным счетом ничего — ни заплести себе косички, ни прибрать свои вещи, ни тем более облачиться в форменное платье, плохо знала грамоту и не имела ни малейшего желания учиться. Замечания классной дамы девочка гордо игнорировала, ходила с высоко поднятой головой. Классная дама не перенесла бы такого поведения воспитанницы, не находись та под чьим-то высоким покровительством. Девочкам только оставалось гадать — кто же покровительствует их принцесске?

— Откуда ты? — спросила ее Алиса.

— Я польская принцесса, — ответила та холодно.

— Неужели тебя сюда привезли родители?

— Мои родители умерли, — сказала Агнесса, глядя в окно. — Но если бы были живы, думаю, им вряд ли пришлось по душе это место. А кто твои родители?

— Они тоже… умерли, — сказала Алиса, и девочки посмотрели друг на друга с пониманием.

Разумеется, Агнесса оказалась никакой не принцессой, а только графиней, но прозвище «принцессочка» прилипло к ней. Алиса с Агнессой держались от девочек особнячком, поэтому их в отместку звали за глаза «сиротками».

Единственный урок, на котором Агнессу выделяли, был урок танцев. Ее всегда просили показать какую-нибудь фигуру. Чего ей недоставало, так это умения танцевать с партнером, что обнаружилось гораздо позже. Зато Алисе премудрость «подчинения партнеру» давалась легко. Танцуя на уроках с учителем, она походила на перышко, приставшее к его костюму, а потому двигающееся с ним в такт.

На уроках арифметики Алиса ничего не понимала, и принцесса незаметно посылала ей записочки с правильными ответами, чтобы подруга не попала впросак. Однако как только в старшем классе девочкам впервые выдали по двадцать пять рублей, чтобы те учились делать покупки и вести бюджет, Алиса управлялась с деньгами как опытный экономист, складывала и вычитывала абсолютно точно…

Немецкий язык был единственным уроком, где Алиса получала каждый раз двенадцать баллов. Правда, знание немецкого лишь отдаляло ее от остальных воспитанниц. Учителя немецкого они искренне ненавидели, не умея сладить с его предметом. К тому же немецкий язык не украшал воспитанной девицы так, как французский.

Со временем Алиса узнала, что отца Агнессы — польского графа — повесили повстанцы, а мать умерла от горя. С тех пор принцесса тайно ненавидела все русское, потому, вероятно, и выбрала в подружки девочку с немецким именем — Алиса Форст. Девочки спали вместе, вместе садились в обед, шептались перед сном в дортуаре и решительно никого к себе не подпускали близко. Казалось, никто не мог нарушить этой дружбы, кроме разве что какой-нибудь высшей силы. Но эта высшая сила все-таки вмешалась.

В институте тщательно следили за тем, чтобы уравнять всех воспитанниц и ни для кого не делать исключения ни в чем. Однако классные дамы, да и инспектриса, были все-таки живыми людьми и имели своих любимиц-наушниц, которым многое спускалось с рук. Принятые в институте правила — форменные платья, единый стол, однообразные, гладко заправленные кроватки в дортуаре — были нацелены на то, чтобы привить девочкам мысль о равенстве. Из дома разрешалось привезти лишь милые пустячки — нарядные тетрадки, красивый письменный прибор, туфельки для танцев. Малышкам можно было взять с собой в институт на первых порах любимую куклу.

Алиса, никогда не видевшая игрушек и не подозревавшая об их существовании, с завистью разглядывала этих маленьких, похожих на настоящих девочек, богинь с фарфоровыми головками. Их можно было укладывать с собой в вечно холодную постель, с ними можно было разговаривать, их можно было обожать сколько угодно. Ей до смерти хотелось подержать какую-нибудь куклу в руках, но гордость не позволяла просить, и Алиса страдала молча. Эта мечта настолько испепеляла ее сердечко, что Алиса знала наверняка: попади кукла ей в руки, она ни за что уже не расстанется с нею. Никогда!

Она закрывала глаза и видела кукол во сне. По четвергам она подолгу стояла у окна, вглядываясь в лица приезжающих на свидание родственников. Надежда на то, что бабушка не выдержит и приедет к ней, не смогла умереть. Конечно, когда-нибудь приедет. Может быть, именно сегодня. И тогда Алиса непременно попросит у нее куклу. И за все простит.

Но бабушка все не приезжала, и у Алисы с детских лет осталась привычка стоять по четвергам у окна…

В последний день января в классе царило оживление по поводу посещения института высочайшими особами — ожидался приезд императрицы с одной из великих княжон и свитой. У Алисы с утра разболелась голова и настроение было отвратительное. Кудахтанье девочек насчет «обожания» ее императорского величества и их императорских высочеств почему-то производило на нее особенно удручающее впечатление. Агнесса же по привычке кривила губки, словно нашептывая про себя: «Уж мне эти русские».

Императрица, рассыпая улыбки направо и налево, явилась в класс после урока закона Божьего. Она что-то говорила, обращаясь к девочкам, называла их надеждой отечества и какими-то ласковыми именами, которых они никогда в институте не слышали. У воспитанниц в глазах стояли слезы. Но Алиса ничего этого не видела и не слышала. Она как завороженная смотрела не на императрицу, а на куклу, которую та прижимала к груди. Кукла была с чудесными желтыми косами, в бальном платье точно таком же, в какие были одеты фрейлины свиты великой княжны, — светло-синего бархата. Перед глазами Алисы все плыло. Она видела отчетливо только улыбающуюся куклу. Так она познала свою первую любовь — с первого взгляда и до конца жизни.

С трудом дождавшись окончания урока, Алиса в рекреации решительно ухватила Агнессу за рукав, поволокла к окну и, захлебываясь словами, попыталась выразить то, что было у нее на сердце. Агнесса прищурилась, выше обычного подняла голову и пожала плечами. А потом рассмеялась. Смутившаяся Алиса взглянула на подругу, но та смотрела туда, где фрейлина ее императорского величества беседовала с девочками о чем-то, что-то их спрашивая. Наконец фрейлина, очевидно, услышала то, что хотела, и, улыбаясь, направилась к окну. В руках у нее была кукла, так поразившая Алису. Этот момент остро врезался в память Алисы.

Фрейлина шла к ним (к ней — думалось Алисе) целую вечность. Счастливейшую вечность, потому что, пока ее улыбка приближалась, пока глаза смотрели (думалось Алисе — на нее) ласково и приветливо, пока она открывала свой пунцовый ротик для каких-то слов, Алиса пережила в своем сердце величайший триумф и чуть было не поверила в существование Бога, доброго к ней. «Вот оно! Свершилось…»