Последний расчет - Хьелль Ола Даль

– Ни малейшего.

– Как вы попали домой?

– За мной заехал муж.

– Когда?

– Поздно, очень поздно… Уже начало светать.

– У вас заботливый муж.

– Он всегда заезжает за мной. Когда мы были моложе, его самопожертвование меня слегка утомляло… Теперь же мне кажется, что это прекрасно.

– Но почему вы так задержались в гостях?

– Мы продолжали праздновать. В основном беседовали с Аннабет. Нечто среднее между заседанием швейного кружка рукоделия и производственным совещанием. Последние гости, по-моему, ушли в половине пятого утра. Потом я помогала Аннабет прибираться. Перед тем как я уехала, из города вернулся Бьёрн.

– Когда это было?

– Повторяю, уже начало светать, так что, наверное, около четырех утра.

– По-вашему, прием удался?

– По-моему, да.

– В тот вечер Катрине с кем-нибудь уединялась? Разговаривала с кем-нибудь особенно долго?

– Мне трудно сказать. Она ведь ушла раньше других, а я во время ужина сидела далеко от нее. В какой-то момент я заметила, что они с Уле пьют кофе. Вот и все, что я заметила – до тех пор, пока ее не стошнило.

Гунарстранна подошел к двери.

– Рада была познакомиться с вами, – сказала ему в спину Сигри Хёугом.

Инспектор уголовного розыска с задумчивым видом обернулся с порога.

– Что? – спросила Сигри.

– Вам известно что-нибудь о ее прошлом… о детстве?

Сигри покачала головой:

– Однажды мы с ней побывали у нее дома.

Гунарстранна молчал.

– Мне стало очень грустно.

– Почему?

– Ее мать живет в настоящей развалюхе. Кажется, у нее имелся какой-то спутник жизни, но, когда мы приехали, она была одна. У Катрине был день рождения, о котором ее мать забыла… Представляете, она не видела Катрине целых два года и попыталась угостить нас спагетти из консервной банки на одноразовых тарелках!

Гунарстранна поморщился.

– Катрине не выдержала, – продолжала Сигри. – Она выбежала оттуда; по-моему, тогда они с матерью виделись в последний раз.

Глава 9

Званый ужин

Инспектор уголовного розыска Гунарстранна сидел у себя в кабинете. На его шатком столе рядом с компьютером стояла электрическая пишущая машинка. Кроме компьютера и машинки, на столе умещались кружка с шариковыми ручками, кипа журналов и газет, дырокол, пустая выцветшая красная пепельница с надписью «Чинзано» белыми буквами и множество разрозненных документов.

Гунарстранна расстегнул пуговицы синего блейзера, ослабил узел ярко-синего галстука. Когда он откинулся на спинку стула и скрестил ноги, стул заскрипел. Штанина задралась, обнажив белую ногу над резинкой носка. Носок черного ботинка сердито покачивался вверх-вниз.

Зазвонил телефон. Гунарстранна поднял трубку.

– И вам спасибо, – сказал он. – Я только что пришел. Да, очень понравилось. Я редко выбираюсь в театр. Но что поделать, такова наша полицейская доля. Да, нужно еще кое с чем разобраться на работе, хотя уже поздно.

Одну руку он положил на машинку, а другой придвинул к себе рапорт, который он только что переписал. Читая рапорт, он слушал голос на том конце линии.

– Чем меньше мы будем об этом упоминать, тем лучше, – произнес он перед тем, как распрощаться. Положив трубку на рычаг, посмотрел в окно. Снаружи совсем стемнело. Значит, уже очень поздно. С другой стороны, в июне на небе еще не очень хорошо видны звезды. Он заметил вдали мерцающий зеленый огонек в небе – самолет летел так высоко, что звука не было слышно.

В дверь постучали. В кабинет просунул голову Франк Фрёлик. Гунарстранна кивнул.

– Ну как, понравилось? – спросил Фрёлик, закрывая за собой дверь. Когда он враскачку подошел к столу и сел, стул заскрипел под его тяжестью. Фрёлик, как всегда, был одет неформально: джинсы, кроссовки, джинсовая куртка, а под ней – футболка с надписью «Друзья пива». Волнистые седые волосы отросли и закрывали уши. «Ему нужно подстричься, – подумал Гунарстранна, – подстричься и сесть на диету». Живот у Фрёлика вываливался на пояс джинсов. Когда он выпрямлялся, было заметно, что на живот можно ставить кружку…

– Что понравилось? – спросил Гунарстранна.

– Спектакль.

Гунарстранна не спешил с ответом; он осмотрел себя, поправил галстук и запонки.

– Нет, – ответил он наконец. – Не понравилось.

– Что именно тебе не понравилось?

– Толпа в зале.

– Но ведь зрители не имеют отношения к спектаклю. Кстати, на что ты ходил?

– На «Фауста».

– О! Считается гвоздем сезона.

Гунарстранна ответил не сразу:

– Сам спектакль мне понравился. То есть… текст хорош, чего нельзя сказать о постановке. Режиссер очень банален: женщины в чулках на подвязках и так далее. Я ждал от Гете большего, не говоря уже о Мефистофеле!

– С кем ты ходил?

– С Фолк-Андерсеном, его женой и сестрой.

– Значит, тебя вроде как сосватали?

– Сосватали, как же… Им, конечно, все очень понравилось.

– А кто такой Фолк-Андерсен?

Гунарстранна вздохнул:

– Один ботаник. Академик на пенсии. Как я ни старался, мне не удалось никого обидеть…

– Вот и хорошо, – сказал Фрёлик. Какое-то время он с оцепенелым видом смотрел перед собой. – А я допрашивал сослуживицу Катрине Браттеруд по бюро путешествий.

Гунарстранна поднял руку и посмотрел на часы. Он понял, что ему уже давно надо было поесть, и попытался понять, голоден он или нет.

– Звонил прокурор Фристад, – буркнул он и зашелся в приступе кашля. Грудь у него болела; он покраснел и понимал, что выглядит ужасно.

После того как приступ наконец прошел, Гунарстранна развернулся на стуле, открыл окно пошире и достал из кармана короткий, толстый окурок самокрутки.

– Не думаю, что это очень полезно, – заметил Фрёлик.

Гунарстранна отдышался и проворчал:

– Ничего полезного на свете нет. Работать вредно, спать тоже вредно, даже от еды, которую мы едим, можно заболеть. – Он выпятил нижнюю губу, сразу став похожим на обезьяну, и стал осторожно прикуривать, стараясь не обжечься.

– Почему не скрутишь новую? – возмущенно воскликнул Фрёлик.

– Если буду экономить, постепенно доведу количество сигарет до восьми в день, – объяснил Гунарстранна.

– Значит, по-твоему, полезнее курить окурки, где одна смола, чем делать несколько затяжек и бросать?

– Говоришь совсем как сестра Фолк-Андерсена!

Чтобы не обжечься, Гунарстранна зажал окурок ногтями большого и указательного пальцев. Выдувая дым, он сложил губы колечком.

– Мне-то плевать, обкурись хоть до смерти, – досадливо продолжал Фрёлик. – Просто со стороны это выглядит отвратительно!

– Ладно, ладно, – проворчал инспектор, разворачиваясь и выбрасывая окурок в пепельницу с высоким горлышком. Он ухмыльнулся и достал из кармана новую самокрутку. – Девять в день!

Франк Фрёлик покачал головой.

– Ты прав, – продолжал Гунарстранна, затянувшись. – Так лучше, от этой меня не тошнит. Кстати, Фристад спрашивает, почему мы не сообщаем представителям прессы обычные подробности – изуродованный труп, зверское изнасилование, ничего хуже я за все время службы в полиции не видел и так далее.

– И что ты ответил?

– Ничего.

– А разве ее изнасиловали?

– Похоже на то, – ответил Гунарстранна.

– Нам предстоит выяснить, чем она занималась после полуночи, – напомнил Фрёлик.

– Поехала в закусочную.

– Точно?

Гунарстранна кивнул:

– Исследовали содержимое ее желудка; там мясной фарш, хлеб, картошка – скорее всего фастфуд. Похоже, изысканный ужин, которым она угощалась у Аннабет Ос, в ней не задержался… Нам нужно установить, где и когда она поела потом.

– Я беседовал с ее напарницей, – сказал Фрёлик. – Дамочке около пятидесяти, такая заботливая клуша. Ну, ты понимаешь, о чем я, – собственные дети выросли, и при виде Катрине в ней пробуждался материнский инстинкт… По ее словам, работала Катрине с удовольствием, всегда хорошо выглядела, была веселая, бодрая и так далее.

– И что?

– Она в курсе, что Катрине проходила курс реабилитации, что она бывшая наркоманка, была подвержена дурному влиянию. По ее словам, в субботу случилось кое-что странное…

Зазвонил телефон. Гунарстранна сердито покосился на него. Телефон не умолкал.

– Ты не ответишь? – спросил Фрёлик и расплылся в улыбке после того, как Гунарстранна схватил трубку и тут же швырнул ее на рычаг.

Фрёлик долго смотрел на молчащий телефон.

– Продолжай, – велел Гунарстранна.

– В тот день, когда она пропала, к ним в бюро путешествий вломился какой-то тип и набросился на Катрине.

– Вот уже второй человек рассказывает нам об этом происшествии, – заметил Гунарстранна. – В тот день около пяти Катрине позвонила Сигри Хёугом и рассказала то же самое. Погоди… что значит «набросился на нее»?

Фрёлик пролистал свои записи и начал читать:

– «Какой-то мужчина бандитского вида, возраст – около сорока, волосы цвета соли с перцем, стянуты в хвост, серьга в ухе, на предплечье уродливый шрам. Он угрожал Катрине и даже замахнулся на нее, но попятился, когда Катрине сказала… Катрине попросила… она попросила меня вызвать полицию». – Фрёлик поднял голову. – Ее сослуживица была в шоке. Она спросила у Катрине, кто это и почему он набросился на нее. Говорит, Катрине призналась, что когда-то знала того типа, но много лет его не видела.