Баллада о Розеттском камне - Марина Яковлева

Платья, платья…

СОН. Мне приснился сон. Приснилось, что я в комнате общежития. Скоро танцы, собираются все. Шум, гам, суета. И — снизу прибегает дежурный с бумажкой в руке, говорит, обращаясь ко всем сразу: «Какой-то ненормальный пришел! Чего хочет — не поймешь. Что-то накалякал на пригласительном, говорит: «Передайте!» А кому? Кому передать-то? Ненормальный — и все!» Я краешком глаза заглянула — и!.. В правом углу билета — четыре буквы «я. л. тб.». Как тут не понять? Это же значит: «Я люблю тебя!» Вова пришел! Это Вовочка, родной мой пришел!.. И я бросилась вниз, в фойе.

Потолки на первом этаже общаги оказались вдруг удивительно высокими, как никогда. Зрители уже собрались. Только меня не хватало. Спектакль начался…

Конечно, это был Вова! Его нельзя не узнать! В руке он держал два куля из мешковины. Увидев меня, он закричал через все фойе: «Здравствуй, миленькая! Пришел поздравить тебя с днем рождения! Старые друзья ничего не забывают! Принес тебе подарок! «15 февраля, в день, когда древние римляне веселыми оргиями…» Вот первый — лови!» И он сдернул кулек. Подарок развернул крылья и взмыл под самый потолок. Все только ахнули, а беркут — это был беркут! — раскрыв клюв и растопырив когти, спланировал прямо на меня. Я похолодела от ужаса, но в последнюю секунду беркут приостановился, вертикально распахнув крылья, и мягко опустился на мою левую руку, крепко уцепившись когтями за указательный и средний пальцы. Тогда Вова сорвал второй кулек. Орел (размах крыльев около полутора метров) летел в мою сторону. Публика завизжала. У меня сердце оборвалось. Но орел мягко устроился на моем правом плече и потерся клювом о мою щеку. Вова счастливо закричал: «Вот видишь, миленькая, даже птицы чувствуют, кто здесь королева!» Эхо повторило: «Ева! Ева! Ева!» Вахтер послал за милицией. Когда Вову забирали, я молчала. Я НЕ ВСТУПИЛАСЬ! Вот какой мне приснился сон.

— Все? Больше ничего не будет?

— Пока не будет.

— Тогда давайте про нашу парочку — с чаем и платьями.

— Да я не знаю, что там у них.

— А если хорошенько подумать? Взяла она платья или нет?

— Не взяла.

— Хм, интересно. Что же было дальше?

— Оба чувствуют себя неловко.

— В любой неловкой ситуации всегда есть выход. Надо только захотеть найти его. Например, когда на празднике любовница Эдуарда III обронила подвязку с ноги и ее подняли на смех, он надел эту подвязку себе на ногу ниже колена: «Будь презрен тот, кто подумает об этом плохо», С тех пор и существует Орден Подвязки.

(Петр, когда я вижу тебя, я голову теряю. Разве я могу думать о тебе плохо?!).

— Не ожидал, что ты это так воспримешь.

— Все нормально, только убери их, а то сидеть негде.

Он молча сгреб все. В кресле осталась этикетка: «Не рекомендуется сушить в машине и на жарком солнце. Всего наилучшего. Фирма»…

Петр! Петр! До чего прекрасное у тебя лицо! Ни на кого не похож ты — ни из известных актеров, ни из исторических личностей, ни из знакомых… Вот разве что на Генриха де Гонди, кардинала де Ретц, чей портрет хранится в Национальной библиотеке в Париже. Конечно, нос у тебя получше, но думаю, не такое уж это преимущество в данном случае. Пусть бы он был у тебя немного курносым, но ты был бы обыкновенным советским служащим, или механиком, или инженером… Вот было б счастье, если б ты был инженер или работал на заводе! Уж как бы я любила тебя! Как бы я тебя любила!.. По утрам я бы вставала рано-рано, в «ни свет ни зарю», и пока ты брился (если б тебе надоела борода), я бы варила кофе. Утром человеку особенно нужно, чтоб было с кем перемолвиться словом и выпить кофе…

— Лена, я приготовил тебе…

— Я ничего не возьму.

— Подожди, я приготовил тебе адрес! Где я живу. Чтоб ты могла присылать письма… Почему улыбаешься? Я говорю серьезно!

— «Чем более красив мужчина, тем менее надежен он как муж и отец…» Из настольного календаря.

— Я об этом тоже хотел… Я женат, Лена, но у нас все в прошлом. Ее не интересуют мои проблемы, ей непонятно, почему я решил уйти с работы, ведь мне предложили вместо трех тысяч долларов в месяц — три с половиной. Столько не каждый заработает…

(…если б ты был инженер! а еще лучше — оператор!..).

— Я не хочу, чтобы из-за меня…

— Ты не играешь роли, Лена. Я сам решил — снова. Всё. У меня есть надежды на новую жизнь. И самая главная — работа, другая работа. Вот моя надежда. И потом — ты…

— Я — потом?

— Не обижайся. Я говорю как на самом деле. Уверен, чтобы ты правильно поняла.

— Спасибо, что поставил так высоко, рядом с работой…

— Я долго думал, прежде чем позвонить. Я пока ничего не обещаю, но я надеюсь, что у нас… Ты понимаешь, что я думаю?

(Будущие невестки целуют руку будущим свекрам. Таков югославский обычай. Твой отец умер, значит, некому будет…

— По-моему, он тебе замуж еще не предлагал?!

— Я все сделаю, чтобы у нас…

— По-моему, он замуж тебе еще не предлагал).

— А твоя жена?

— Мы чужие люди. Все съедали бумаги, надо было зарабатывать деньги. Мы стали чужими.

(Как часто человеку некогда! Некогда заниматься семьей, выращивать детей, любить жену! А потом — поздно. Деньги скоплены — только для кого? Для чего? Жизнь прошла. Все надоедает. Все, кроме жизни. Как только перестаешь жить, так все и надоедает. Как только становишься машиной, ешь, пьешь, работаешь, как машина, покупаешь машины… Если ничего важнее покупки гаража в жизни не предвидится, так все и надоедает…

СЛУЧАЙ ИЗ ЖИЗНИ. Поехала в магазин. На перекрестке — знакомая с подругой. Поехали вместе. Под колеса бросилась собака. Торможу.

— Товарищ водитель, поаккуратней нельзя?

— Недовольные могут выйти.

— Что за хамство? Да если я рожу у тебя в машине?

— Как?!

— Ты что, не видишь, что я в положении?!

— Ты в плаще, я и… Поздравляю! Кого ждешь?

— Поздравлять рано, а хочу я девочку. Мужики эти поперек горла.

— А муж кого хочет?

— Да пошел он…!!!

— Что так вдруг?

— Это не вдруг, Лена! Как машину купили, он совсем другим стал. Когда узнал, снял с книжки две сотни, говорит, сделай себе подарок, но ребенка чтоб не было.

— А ты что?

— Я сказала, сын уже большой, тебе я и вовсе не нужна, так пусть хоть ребеночек маленький подрастет, обнимет да слово доброе скажет! Пока ребенок маленький, ему мать нужна!

— И что он?

— Сказал, у тебя есть сын, муж, машина. А то, что ты затеяла, это твоя прихоть. Ты для собственного удовольствия игрушку решила завести. Я ответила: «Пусть так. Если ты считаешь, что это моя прихоть, что мой ребенок от тебя — это моя прихоть, пусть будет так». А он мне: «Ты не маленькая, сама все понимаешь. Посмотри вокруг, у кого сейчас двое детей? Во всем подъезде есть такие?» «Есть! На третьем этаже и на двенадцатом!» «Правильно. Еще ты будешь третья дура на весь подъезд! Заводи, только помощи от меня не жди. Сама будешь гладить, сама будешь пеленки стирать! Захотела удовольствия — получай!»

— Ох, да разве так бывает?

— В жизни все бывает, милая моя. Надо решить, чего ты хочешь. Я хочу, чтоб меня кто-то любил, чтоб во мне кто-то нуждался, а всю жизнь деньги на гараж копить — это мне не с руки! Я ребенка второго хочу! Девочку я хочу!).

— Петр, если ты еще раз женишься, ты бы хотел детей?

— Лена, нас в семье пять братьев, ты понимаешь?!

(Пять братьев! Наверное, родились в своем доме, с садом, или полем, или лесом. В городе, в тесной квартире никто не родит пятерых сыновей!).

— Почему у тебя одна дочь?.. Ох, прости, разве я могу…

— Я бы хотел сына, но… Расскажи лучше про себя. Чего ты хочешь? Что тебя волнует?

— Не знаю, зачем я живу, и это меня волнует.

— Посмотри, как живут другие, подумай. Как — родители…

— У них своя жизнь. Вот твой отец, например, — зачем жил?

— Он воспитал пятерых сыновей! Родил и воспитал!

— Прямо как в библии: «Исаак родил Иакова»… Я хочу детей, но я считаю, что есть — должно быть! — и иное назначение! Хочу постичь прошлое, чтобы легче стало разобраться в настоящем и будущем.

— Это сложно, Лена. На это можно потратить всю жизнь, но так ничего и не понять.

— В «Фаусте» есть фраза: «Пока еще умом во мраке он блуждает, но истины лучом он будет озарен».

— Я тоже люблю Гете. И Пушкина, и Толстого, и Пикассо… Слышала о таком?

— Когда Пикассо родился, акушерка бросила его на лавку — он не дышал. И кто-то посторонний — случайно! — попытался сделать ему искусственное дыхание. Так, чудом, остался он жить…

— «Хочу постичь прошедшее!» Но как? Выучить биографии?!

— Нет… Я даже хотела написать размышление. «Диалог гениев». Диалог Булгакова и Гете, но мой знакомый критик меня осмеял, сказал: что это за название — «Диалог»? Какой может быть диалог, если один умер, когда другой еще не родился?

— И ты сдалась? Что молчишь? Написала «Диалог» или нет?