Баллада о Розеттском камне - Марина Яковлева

(— А двух Куницыных можно?

— Пожалуйста, стоит только потянуть за ниточку!.. Сходите в Литинститут, тоже профессор, тоже преподает, тоже — «воспитание без лести»).

Итак, Царское Село. Вот Турецкие бани, в помещениях которых хранится теперь нехитрая амуниция сторожа лодочной станции. Лодки стоят у пристроенного деревянного причала, и при желании и хорошей погоде можно заплыть на середину озера и кружить сколько душе угодно вокруг Чесменской колонны. В сторожке есть электроплитка и телефон с прямым выходом в Ленинград. На стене сохранилась надпись на древнеарабском языке, которую заезжие арабы не в состоянии как следует прочесть. Около Девы с разбитым кувшином по-прежнему протекает ручей, вот только форелей в нем давно нет (кто-то рассказывал, что раньше в сад, к ручью спускались слуги в специальных мундирах и ловили форелей, чтобы подать прямо к императорскому столу). Камеронова галерея (де-Камеронова галерея)… Что еще? Мне очень нравится Китайская беседка для чайных церемоний, хотя Пушкин вряд ли пивал там чай (что мне нравится, то и нравится, независимо от авторитетов). Мечта Фауста (увидеть «в сиянии лучей у ног своих весь мир») представляется мне скорее мечтой «фауст»-патрона. Хорошо бы просто повидать весь мир, вовсе не у ног своих.

…ниточка разматывается, а клубок растет…

— Нельзя ли наконец что-нибудь про Леночку?

— Не только «нельзя ли» — нужно!!!

Наступило время последнего лепестка (судьба приготовила Леночке цветок с тремя лепестками. Два уже были оторваны).

— Лена? Это Петр. Я уезжаю навсегда. Вернусь только через полгода. Нам нужно срочно встретиться!

«Хочу составлять русско-сербский словарь», вот только «уезжаю навсегда, а вернусь — через полгода»!!! Смех один…

После работы Леночка помчалась домой. Дверь открыла соседская Танечка:

— Лен!!! То есть тетя Лена! Смотри, какой мы сегодня букет купили! — Она схватила с холодильника какой-то сверток, в действительности напоминающий букет. Присмотревшись, Лена поняла, что в руках у Танечки курьи ноги, а тщедушные тельца самих кур завернуты в бумагу. — Эти цыплятки ну прямо как комарики! Правда? Видишь? И зачем их только убивают? Из них можно было бы больших кур вырастить… Смотри, правда, как настоящий букет? Вместо корней — ноги, вместо листьев — крылья, вместо цветков — гребешки…

Лена наклонилась и поцеловала Танечку.

— Лен, что ты молчишь? В нашей окружности принято рассуждать!

— Не в окружности, а в окруженье.

— А мы завтра в цирк пойдем, в круглый. Ты была в цирке?

— Была.

— А ты бы хотела там работать?

— Меня приглашали.

— Клоуном?!

— Ты в своем уме?! Ну, какой из меня клоун?!

— Тогда кем, скажи?! Помощницей? Ходить и улыбаться?!

— И это тоже.

— А еще что?

— Да мало ли что! Дай войти! — И Лена направилась в комнату.

— Лен, а папа маме вчера сказал, что она не смыслит в жизни. Он имел в виду, что у нее неправильный смысл жизни?

— Ты понимаешь, о чем ты говоришь, горе мое?

— Немножко понимаю.

— Хорошо, скажи, какой у тебя смысл жизни?

— У меня пока смысл понять, у кого какой смысл.

— И как успехи? Удалось понять?

— Немножко удалось… Вот у тети Леры, что приходит к нам в гости, смысл, чтоб купить новые платья, показаться в них, а потом повесить в шкаф и покупать новые. Правильно я сообразила?

— Ну-ну, давай дальше.

— У дяди Валеры смысл такой, чтоб не давать денег на платья, потому что их скоро вешать будет некуда. А еще у него смысл, чтоб гости почаще приходили и гулянка шумела.

— Где ты это слышала?

— Тетя Лера ему так кричала: «Тебе бы только гулянку да песни орать!» А вот у тети Веры смысл, чтоб все ее слушали, а у бабушки смысл, чтоб тетя Вера научилась себя прилично вести и не командовала. Бабушка ей даже книжку приготовила на Восьмое марта «Как не нужно себя вести»! У дедушки смысл бумажки писать. Он пишет, бабушка печатает, а потом бумажки обратно приходят. Дедушка кричит: «Прохиндеи! Что они там понимают?!» Но снова пишет, а бабушка говорит: «Надоели мне твои теории! Кому они только нужны?»

— А у меня какой смысл?

— У тебя неправильный смысл. Ты все одна, а пора замуж выходить. Правда, Лен, по телевизору вчера объявили: «Кто рожден свободным, тот свободным и умрет»…

— Мне пора собираться. — Лена резко встала.

— Ты куда?

— По делам.

— Лен, дел вечером не бывает… Может, ты на свидание?! — обрадованно. — Ты на свидание, да?! Скажи!

— Ну, на свидание.

— Как же ты пойдешь? У тебя лицо, как помидор! Ты бы хоть напудрилась… А он красивый? Или как дядя Валера?

— А какой дядя Валера?

— Как шкаф. Как хороший шкаф.

— Нет, он другой.

— Красивый?

— Красивый, иди.

— А как его зовут?

— Петр его зовут.

— А какой у него смысл?

— Не знаю. — Леночка улыбнулась.

— Что ж ты главного-то не узнала?.. Ну, что он хочет? Командовать или подчиняться?

— Трудно сказать…

— Может, он бумажки любит писать?

— Может, и любит.

— Тогда он командовать будет и спрашивать, куда ты деньги опять дела. Как дедушка… Сколько он получает?

— Не знаю.

— Больше тебя?

— Думаю, больше.

— Тогда еще как будет командовать. Будет тебе кричать: «Подай-принеси! Я — кормилец семьи!»

— Дорогая, твое время истекло. Пойди взгляни, чем твоя мама занимается.

— Я и так знаю: пельмени варит… Лен, я только хочу узнать: он на тебе жениться будет?

— Не знаю.

— Что ж ты его не спросила?

— Сколько можно приставать?!

— Ты совсем не разбираешься ни в чем, Лен, потому ты и не замужем! Как главного коснись, так ты ничего не знаешь! Думать-то надо хоть на шаг вперед?!

— Это еще откуда?!

— Фильм смотрела «Я — следователь»? Оттуда. В кино не ходишь, так хоть фильмы смотри!.. Но я другое хотела сказать: если поженитесь, женитесь скорей, чтоб я успела колясочку с ребенком покатать, а то мы скоро уедем…

— Куда?!

— Тетя Лена, ты маме не говори, что я сказала, и что я тебя «тетей» забываю называть… Мы скоро уедем, навсегда… Ты что, Лен?!

— Все уезжают, и все — навсегда…

— Помнишь, ты рассказывала, как Баба-Яга говорит добрым молодцам: «Не кручиньтесь, утро вечера мудреней»? Подрасту — буду к тебе приезжать! А пока к тебе мужчину подселят. Пьющего. Можешь его перевоспитывать. Ну, я пойду, Лен… Лен!!! У меня значок есть — «Святой Петр»! Давай отдадим Петру, чтоб он знал, как мы надеемся на него!..

— Ладно, иди.

— А, вот еще. Поздно можешь вернуться. Но не совсем. Не под утро. Бабушка тете Вере всегда говорила, что в приличных домах под утро не возвращаются.

Мы уже дважды встречались, но когда я его увидела, я его не узнала. Мне показалось, произошла какая-то ошибка: неужели этот красавец бородач, что направляется в мою сторону, ждал меня? Неужели это он звонил по телефону? Неужели он стоял на коленях на пыльной дороге и я ему отвечала: «Нет! нет! нет!», — когда надо было кричать: «Да!!!» Какие у него веселые, искрящиеся глаза! Какая добрая улыбка! Какая прелестная борода! И рост какой чудесный! Неужели он такого громадного роста? Что-то я раньше этого не замечала!

— Как же было заметить, если вы рядом и не стояли никогда?

— Кто из нас героиня — вы или я?

— Так вы кто — автор или героиня?

— Это моя рукопись: хочу — буду автором, хочу — героиней, хочу — Цезарем или присяжными, а если вы будете мешать…

— Хорошо, просто спорить не хочется сейчас, хочется посмотреть, что дальше будет.

(Петр! Петр, какое счастье, что ты позвонил!) — это все в скобках. Ничего подобного сказано не было.

— Я бы тебя не узнала.

— Наверное, борода мешает. А я бы тебя сразу узнал…

(Неужели бывает так? Однажды к берегу подплывает корабль с алыми парусами. На палубе стоит капитан, добрый, бородатый, в белом костюме. Голос у капитана немножечко хрипловат… Нет, не в белом костюме он, а в дубленке и без шапки, хотя на улице холодно и снег идет.

— Минуточку, какой снег? При чем здесь снег?! Лето! На море спокойно, к берегу подплывает корабль.

— Да нет же! Это у них спокойно, ясное утро, лето, корабль, алые паруса. А у нас — алая карета, зима, холодно, горят фонари, снег идет, мы стоим среди голубых елок и занесенных снегом деревьев, на дорожке… на дорожке, на небольшой площадке, и ветки так низко — или это ты такой высокий? — что они иногда касаются твоей щеки. Капитан, чтобы его можно было и без корабля запросто узнать, отрастил бороду. Хотя и простыл немного, но без шапки, как и положено настоящему морскому волку… Петр, Петр мой! Я знала, что мы увидимся еще раз!

(— Вот как у женщин все! Ни слова правды! Ничего она не знала, и вспоминала о тебе только иногда, хотя часто плакала, когда вспоминала…

— Да что ж это за безобразие?! Ведь просила же не лезть со своими замечаниями!