Сталин и Гитлер - Ричард Овери

Троцкий, являясь в высшей степени честолюбивым приверженцем партии, начиная с 1924 года стал дистанцироваться от ленинизма, пытаясь принизить роль Ленина в событиях 1917 года, и это происходило в то самое время, когда Сталин всеми силами укреплял свой имидж непоколебимого ленинца. Зиновьев и Каменев, поддержавшие Сталина при объявлении завещания Ленина, стали смещаться в сторону оппозиции человеку, который, как они осознавали, мог подорвать их собственные претензии на лидерство. К концу 1924 года Сталин почувствовал, что его позиции достаточно прочны и можно начать открытую и беспощадную атаку. В своей лекции по теме «Троцкизм или ленинизм?» он обвинил Троцкого в том, что тот сгруппировал вокруг себя «непролетарские элементы», нацелившиеся на разрушение пролетарской революции81. Через месяц Сталин опубликовал в газете «Правда» письмо, написанное Троцким в 1913 году, обнаруженное в старых полицейских архивах. В письме, адресованном одному грузинскому меньшевику, Троцкий презрительно отзывался о Ленине: «вся система взглядов ленинизма сегодня строится на лжи и фальсификации…»82. Письмо нанесло тяжелый удар по моральному авторитету Троцкого в партии, и в январе ему было предписано оставить пост народного комиссара по военным и морским делам.

В следующие два года Сталин не прекращал жестокие преследования как Троцкого, так и своих бывших союзников, Зиновьева и Каменева, которых Сталин и его сторонники в партии окрестили Объединенной оппозицией, стремящейся к расколу партийных рядов путем чрезмерного ускорения темпов экономических преобразований и отрицающих возможность построения социализма в одной стране. Тактическое мастерство Сталина заключалось в пристальном внимании к деталям и настойчивом, расчетливом раздувании их значения с целью дискредитации своих жертв. В 1924 году, например, он организовал кампанию по запрещению впредь давать городам, деревням или заводам имя Троцкого. Он издал приказ убрать имя Троцкого из инструкций, брошюр и учебников по политическому образованию в армии, в которых тот характеризовался как выдающийся командир Красной Армии83. Среди населения распространились анонимные слухи и клеветнические выдумки, обыгрывавшие тот факт, что Троцкий большую часть своей политической карьеры был меньшевиком и в партию вступил только в 1917 году. Ту же тактику Сталин применил против Зиновьева и Каменева – тот факт, что они не поддержали призыв партии к восстанию в 1917 году, был представлен Сталиным как пример саботажа революции. К моменту открытия XIV Съезда партии в декабре 1925 года соперники Сталина были уже вынуждены защищать себя, уйдя в оппозицию, значительно ослабленную тем, что ответные атаки на Сталина со стороны каждого из троих носили сугубо личный характер, в то время как Сталин всегда нападал на них, манипулируя абстрактными понятиями их угрозы делу революции. Когда Каменев начал свою речь, осуждающую Сталина как лидера партии, делегаты съезда криками и возгласами заглушили его выступление, скандируя: «Сталин! Сталин!»84 В своей речи, произнесенной год спустя, Сталин отметил с обезоруживающим примечанием, что он по мере сил «будет избегать персональных элементов в полемике», и тут же начал безжалостную атаку своих оппонентов, используя те самые личные элементы85. Сталин пользовался очень простым, но действенным риторическим арсеналом, чтобы его демагогия не казалась обычной склокой между рассорившимися претендентами на ленинский трон. Он часто говорил о себе в третьем лице, чтобы еще больше сгладить этот самый «персональный элемент».

Позже оппозиция сделала еще одну отчаянную попытку сместить Сталина, хотя это едва ли был «переломный момент истории», как об этом позже писал Троцкий в своей автобиографии86. В октябре 1927 года Центральный комитет, собравшись на свой пленум, исключил из своих рядов уже исключенных из Политбюро и лишившихся всех государственных постов Троцкого и Зиновьева. Троцкий воспользовался случаем, чтобы распространить длинное письмо, касавшееся истории партии, в котором он подчеркнул те части Ленинского завещания, в которых звучали осуждение Сталина и призыв его сместить. Копии письма были размножены и распространялись тайно. 23 октября 1927 года состоялся последний акт драматичной конфронтации, происходившей в рамках пленума ЦК. Троцкий встал и выступил, со всей страстностью, осудив Сталина как реальную угрозу партии, единовластного бюрократического тирана, от которого революционное движение должно избавиться, как того требовал Ленин. Одни стали прерывать его несмолкающими выкриками «Клевета!», «Раскольник!», другие слушали без особого внимания. Сталин, разгневанный и вынужденный защищаться, и зная, что уже возникают неудобные вопросы о том, почему завещание Ленина не было доведено до сведения всех членов партии, ответил, продемонстрировав, вопреки обвинениям Троцкого в том, что он был просто неспособен выразить свои мысли или сформулировать аргументы, необыкновенное ораторское мастерство и хорошо контролируемое негодование, блестяще отразив последний выпад Троцкого. Он согласился с аргументами против его персоны, заметив, обращаясь к делегатам: «Я думаю, было бы странно и оскорбительно, если бы оппозиция, стремящаяся к разрушению партии, стала бы хвалить Сталина, который защищает фундаментальные принципы ленинской партии»87. Он безоговорочно согласился с обвинением Ленина в том, что он «слишком груб», но, перевернув все с ног на голову, заявил: «Да, товарищи, я груб, но только с теми, кто вероломно разрушает единство партии». Сталин убедил пленум принять резолюцию, одобряющую «грубость» как неотъемлемый атрибут партийцев, а не их недостаток. Он призвал изгнать всех, кто его осуждал, а затем обратился к пленуму с просьбой сделать ему замечание за то, что он был недостаточно груб с ними. Под восторженные выкрики: «Правильно, мы делаем вам замечание!» и гром аплодисментов Сталин торжествовал, одержав полную победу88. Оппозиция была исключена из Центрального комитета, а в последующие месяцы и из партии. В январе 1928 года Троцкий был выслан в изгнание в Среднюю Азию, а через год – в Турцию.

На протяжении большей части борьбы против так называемой «левой оппозиции», Сталин пользовался поддержкой в Политбюро и Центральном комитете со стороны когорты руководителей, объединившихся вокруг партийного экономиста и редактора газеты «Правда» Николая Бухарина. Это была очень популярная в партии фигура, совершенно отличная от Сталина. Спокойный, общительный, с широкими взглядами, вежливый, с выделяющими его рыжими волосами, аккуратными усиками и козлиной бородкой, он отличался необыкновенным умом и энциклопедическими знаниями. Будучи сыном учителя, он изучал экономику в Московском университете, 1906 году вступил в партию, бежал за границу в 1910-м, и после революции вернулся в Россию. Занимая радикальные позиции в 1917 году и в годы гражданской войны и будучи сторонником распространения революционной борьбы и коммунизма в Европе, а также сторонником насильственной экономической мобилизации, он перешел в 1922–1923 годах на сторону более умеренной части партии, стал выступать за Новую экономическую политику и более умеренные темпы индустриального развития, дававшие возможность развития мелкой торговле и сельскому хозяйству, обеспечивающие необходимый баланс, когда «город не грабил деревню»89. Бухарин был мало подходящей фигурой для политической деятельности и отличался необыкновенным простодушием, однако в 1920-х годах был многими признан как наиболее выдающийся мыслитель в новой, советской системе и рассматривался в качестве вероятного наследника Ленина. Он был на дружеской ноге со Сталиным, но одновременно был и близким интеллектуальным партнером Троцкого. Круг близких к нему людей включал руководителя Московского городского комитета партии Николая Угланова, лидера советских профсоюзов Михаила Томского и председателя правительства Алексея Рыкова. Это была не четко организованная фракция или платформа, а лишь группа людей, разделявших общую позицию, выступавших за более сбалансированный курс экономического развития и идею более стабильного послереволюционного общества, которое бы представило миру более приемлемый образ российского коммунизма и более предпочтительную альтернативу сталинскому деспотизму90.