В сумерках близкой весны - Ирина Берсенёва

прийти из гордости и обиды. Но оказалось, что Аня и не думала звонить ей. Он не помнил, сколько рюмок выпил, прежде чем начал с ней разговор, задавая простые вопросы, пытаясь уловить суть. Но сестра разрыдалась и обвинила его в том, что он плохо обращается с ней. Снова поднялся шум, мама стала кричать и плакать, Ян бросился утешать Аню, Марат Прогалинский удалился курить, а Соня смотрела телевизор с непроницаемым видом. Она не собиралась вмешиваться. Трудно было определить, на чьей она стороне.

Евгений оказался на улице с прикуренной сигаретой в руках. К нему присоединился Ян, они взяли такси и поехали в бар, заказали пиво. Очередной разговор не из лёгких.

– Я просто спросил, почему нет моей жены. А Анька, оказывается, вообще не звонила, хотя обещала!

– Ничего она не обещала, ты не так понял. Разве станет Анюта звонить этой женщине?

– Моей жене!

– Пусть так. Но, конечно, было глупо с твоей стороны просить об этом.

– Зачем она обещала? Могла бы не обещать! В чём я виноват?

Евгения душили обида и непонимание. Его глаза выражали страх и разочарование, он не мог поверить, что примирения не случилось. Злился, что не мог разрушить преграду, которая обросла новыми кирпичами и цементом.

– Неужели так трудно? Неужели трудно?

Ян выдерживал паузу, потягивая пиво и дожидаясь, пока вспышка брата угаснет. На его лице ничего не отражалось, но в глазах блестело любопытство. Он наблюдал, как Евгений выражает своё горе, и испытывал радость. Хорошо, что ничего не вышло.

– Я хотел, чтобы Ундюгерь пришла!

– Почему ты сам ей не позвонил? – наконец спросил Ян, заказав ещё пива. – Отчего перекладываешь свои проблемы на Анюту?

– Что?

– Позвонил бы сам своей жене. Вместе бы пришли на вечер. Посидели.

Евгений задумался на мгновение, глаза превратились в узкие щёлки, губы кривились, будто он собирался заплакать. А Ян продолжал:

– Не понимаю. Ты сейчас обижен на сестру, хотя это твои личные дела. Не надо было никого вмешивать.

– Как будто я вмешивал! Ты же знаешь, что Анька начала… Я хотел, чтобы она загладила вину, позвонив Ундюгерь и позвав её. Она утверждала, что они подруги.

Ян расхохотался:

– Подруги? Самому не смешно?

– Не смешно. Это утверждала Анька!

– Нельзя верить всему, что говорят женщины.

– Женщины! Наша сестра, а не женщины. Теперь весь город знает, что Антон не мой биологический сын. Слово-то какое, чёрт возьми! Биологический! Но я до сих пор не понимаю, зачем она ей рассказала.

– Не понимаешь, о чём идёт разговор?

– Не понимаю, откуда этот разговор возник! Зачем надо было вмешивать сестру. Это была только наша тайна. Тайна Ундюгерь и моя, понятно?

– Так ты знал?

– Знал.

– С ума сойти! – Ян схватился за голову. Его, всегда спокойное лицо, покраснело, на лбу выступили капельки пота. – Как ты допустил? Ты знал, что ребёнок не от тебя и молчал?

– Это только моё дело.

Ян развёл в сторону руками:

– Конечно, только твоё. Но что ж теперь обижаться на Анюту? Обижайся лишь на самого себя.

– Что-то я тебя не пойму! – Евгений закурил, допивая пиво. – До вашего вмешательства я жил совершенно спокойно. А теперь должен чувствовать себя полным дерьмом, потому что мой сын отказывается от меня. А отказывается он от меня, потому что ему рассказали какие-то небылицы из прошлого, которое никто не помнит и не хочет знать. Обижаться лишь на самого себя?

– Но мы-то тут при чём? Твоя жена сама всё рассказала! Кто тянул её за язык? Если большой секрет, то и хранила бы его. Кто мешал?

– Да пошёл ты!

Сказать нечего, и от этого ещё хуже. А Ян совсем распоясался, пьёт пиво, будто ничего не происходит. Он занят своими мыслями, своей правдой. Защищает от Евгения родную сестру.

– Я не могу понять, как ты связался с этой шлюхой? Вернее, зачем с ней остался?

– Не называй её так! – В голосе Евгения послышалась угроза.

Но Ян лишь усмехнулся. Брат был слишком пьян, чтобы распускать руки.

– А как ты узнал? Неужели сама рассказала?

– Не важно.

– Хорошо, не важно так не важно. Зачем она за тебя замуж собралась понятно, но тебе-то для чего? Всегда считал её странной. Красивая вроде, но отталкивает, потому что приглядишься, а красота необычная, глаза дикие, губы нервные, того гляди зашипит на тебя, как змея. И что ты в ней нашёл?

– Тебе-то что за дело?

– Я просто не люблю шлюх. И поэтому мне обидно за тебя, ты же брат мой. Тебя просто развели, дружище.

Евгений потушил сигарету о край пепельницы и засмеялся. Это прозвучало неожиданно. Сухой, трескучий смех на фоне обжигающей драмы. Его взбесило, что Ян осмелился оскорблять Ундюгерь, провоцируя ссору. Он откинулся на спинку стула, пристально глядя на брата. Вновь начинался прежний разговор, состоящий из обвинений и непонимания.

– Что смешного?

– Шлюх не любишь, значит? Всё определил с моей женой да? Но дальше своего носа не заглядываешь, потому что не выгодно.

– Нет, шлюх не люблю. Никогда не любил и не связывался с ними. Ундюгерь не хочу оскорблять, но как назвать её по-другому не знаю. – Ян презрительно скривился. – Даже скрывать не стану, что ситуация твоя сильно всех напрягает. Поведение Антона – отпечаток на всех нас, хотя мы никакого отношения к нему не имеем. Мама каждый день плачет, ей стыдно людям на глаза показаться.

– Да ты глуп, как пробка, или хитёр, как лис, хотя, думаю, первое.

– Не понял!

Ян напрягся. Он старался делать вид, что ему всё равно. Проблема же не в нём и не у него.

– Ты перебрал? Надо ехать домой, Жень.

– Я перебрал, но ты тупой осёл!

– Понимаю, что ты обиделся, но…

– Какой правильный! Шлюх не любит! Так наша родная сестра – шлюха. Задумайся! Разве нет?

И он снова стал говорить, брызгая слюной, о том, как глупа и никчёмна Анька. В сотый раз одно и то же. О первом больном ребёнке, о том, что Андрей рождён, неизвестно от кого, потому что любовников на этот момент было несколько. И она не переживает, потому что на этот раз сын здоров и симпатичен, а статус молодой матери приятен, когда за это платят деньги. Злость и обида Евгения не давали ему посмотреть на ситуацию с другой стороны, поэтому он совершенно не понимал брата. Он не хотел соглашаться с ним, потому что семья пренебрегала Ундюгерь и Антоном.

– Всё ты понимаешь, чёрт побери! Просто ты трус и никогда не признаешь, что наша сестра спала с кем попало с ранних лет!